Вдруг мальчику почудилось, что его кто-то окликнул. Коля машинально порылся в карманах. Неожиданно он обнаружил огарок свечи, который завалялся у него ещё с последней пасхальной службы. Какая-то девочка положила его на стол, а он зачем-то засунул в карман, да так и забыл там. Спички лежали тут же, в кармане: наверху Коля изредка курил. Он принялся напряжённо вспоминать: «Когда я был маленький, мама учила меня — Отче наш… Отче наш…» Больше он ничего не помнил. Он повторял тихо, но со всей силой, на которую только была способна его заблудившаяся и испуганная душа. Гомус погрузился в глубокий сон. Во сне его тонкие красные от недавней пищи губы непроизвольно шевелились.
Коля поднялся на ноги и пошёл вперёд, держа перед собой зажжённый огарок. «Не хватит свечи!..» — в ужасе думал беглец. Однако, пытаясь бороться со страхом, он продолжал повторять: «Отче наш… Отче наш…» Летучие мыши кружились над самой его головой. Они стелились вдоль стен, скалили мелкие зубы и громко шуршали крыльями. Мыши пугали мальчика. Они то путались под ногами, то касались его лица своими крыльями…
Но он продолжал идти вперёд. Шёл и шёл. И вот когда огарок свечи начал тихонько меркнуть, а выхода ещё не было видно, чья-то мощная рука выдернула Колю из Пещеры.
Внезапный яркий свет ослепил его. Коля зажмурился. Потом открыл глаза. Вокруг было так хорошо, светло и тихо, что Коля сел на землю и заплакал. Потом, опомнившись, вновь почувствовал, как он голоден и устал.
«Я пойду к ним, повинюсь, буду отрабатывать. Ничего. Только не Пещера, только не Пещера». Коля напряг все свои силы и быстро устремился домой.
……………………………………………………………………
— …Ну вот! — радостно сказал Свет Покою. — Он твой.
— Я просто не могу в это поверить!.. — отозвался Покой.
— Ну, пора уж поверить. Тем более, что ты сам вытащил его.
— Да, потому что он шёл ко мне, — сияя, ответил Покой.
— Вот и всё. Полетели на трапезу. Как здесь всё-таки душно.
— Да, надо подкрепиться, наконец, — охотно отозвался Покой.
И друзья отправились туда, где им было легко дышать, чтобы, подкрепившись, снова вернуться на землю. Мы не знаем, о чём думали эти Ангелы, но полёт их был тих и радостен.
Дочитав рассказ, Робин взволнованно заходил по кухне. Откуда он всё это знает? Почему Менделей так верно представляет себе Пещеру отщепенцев? А как похож этот Гомус на многих прежних знакомых Робина!..
— Менделей! Менделей! — забыв об обещании не задавать никаких вопросов, закричал Робин. Сосед тотчас же пришёл на кухню и выжидающе остановился в дверях. Он был одет в брюки и рубашку с длинным рукавом, поверх которой был накинут лёгкий свитер.
— Вот видишь, Робин, а я собрался было выйти по делам. Быстро же ты дочитал! Ну как? Понравился рассказ? — с искренним интересом поинтересовался он.
— Очень, — не задумываясь, ответил Робин. На самом деле рассказ Робину не только понравился, но и поразил его. Но тут он вспомнил, что Менделей зачем-то попросил его не задавать никаких вопросов.
— Прости меня… — всё-таки не удержался Робин. — Но как ты их сочиняешь, свои рассказы? Откуда ты всё это берёшь?
— Да мне ведь далеко не всегда приходится сочинять. Иногда я просто пишу о том, что происходило на самом деле, только имена героев меняю обязательно. Впрочем, некоторая доля фантазии присутствует почти в каждом моём рассказе. Кстати, Робин, ты, кажется, пообещал ни о чём не спрашивать меня. Ладно, это не страшно… Скажу тебе по секрету только одно: мальчик из рассказа — это я.
И хитро подмигнув Робину, Менделей вышел.
— Вот это да! — вслух сказал Робин и подумал: «Как же этот мир оказывается тесен… Так значит, и Менделей не понаслышке знаком с Пещерой Отщепенцев!..»
В ту ночь Робин долго ворочался и всё никак не мог уснуть. Самые противоречивые мысли осаждали его. Наконец после полуночи дневная усталость взяла своё, и Робин забылся крепким сном.
Менделей вернулся домой только под утро.
ПРОЩАЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Время шло. Занятия в школе становились всё насыщеннее и напряжённее. Менделея Робин последнее время почти не видел. Сосед засветло вставал и почти сразу же куда-то уходил. А когда Менделей возвращался, Робин, как правило, уже спал.
Впрочем, новичку теперь скучать совсем не приходилось: только и успевай поворачиваться; Менделей же судя по всему был только рад, что новый сосед не пытается докучать ему, не мешает готовиться к будущим переменам.
Как именно Менделей готовится к переходу, Робин, конечно, не знал. В те редкие минуты, когда студенту удавалось застать своего старшего друга, он не мог не замечать, что Менделей с каждым днём выглядит всё серьёзнее и сосредоточеннее. В этой молчаливой сосредоточенности и собранности чудилось что-то отстранённое, непонятное и нездешнее.
В общем, Робин постепенно привык не обращать внимания на отсутствие или присутствие в доме Менделея, потому что каждый жил в своём собственном ритме. Но однажды, как всегда поздно вернувшись домой из Клуба, Робин остро почувствовал, что уютный прежде дом опустел. В какой-то момент Робину даже почудилось, что потолок и стены квартиры потемнели. Внезапно неприятная догадка осенила беглеца. Он быстро заглянул в платяной шкаф. В самом деле, одежды Менделея там не оказалось. Исчезли даже синие домашние тапочки его тихого соседа.
Любимый Менделеем стеллаж с книгами заметно опустел. На одной из верхних полок осталось всего две-три книги: судя по всему, перед уходом Менделей произвёл тщательную уборку всего своего хозяйства.
Одна из книг почему-то не стояла в общем ряду, а обособленно лежала в сторонке. Робин сразу узнал её по яркой обложке. Это была «Переландра» из «Космической трилогии» Льюиса. Робин машинально пролистал оставленную Менделеем книгу. На тыльной стороне обложки беглец заметил те же самые цифры, которые составляли код его доступа в фильмотеку: «2067». Надпись была сделана чётко, простым карандашом. Заметив знакомое сочетание цифр, Робин сначала очень удивился, однако, немного подумав, решил не придавать этому странному совпадению никакого значения. Его печалила сейчас совсем другая мысль: почему добрый и тактичный Менделей отправился в третье измерение, так и не попрощавшись с Робином? Может, у него просто не хватило на это времени?
Лишь собираясь положить яркую книгу обратно на полку, Робин заметил наконец небольшую аккуратную записку, оставленную Менделеем на простом листе бумаги. Сердце Робина учащённо и почти радостно забилось.
Он быстро схватил листок и прочёл:
«Ну всё, братишка. Мне пора. Здесь мы с тобой уже точно не увидимся. Приятно было познакомиться. Спасибо, что не мешал мне готовиться к переходу. Удачи тебе во всём. А главное, желаю успешно пройти Испытание.
Твой друг Менделей».
Первоначальная радость Робина от того, что Менделей всё-таки вспомнил о нём перед своим уходом, быстро сменилась грустью. «Как жаль, что мы с ним последнее время так мало общались…» Робин сел на табуретку и опустил голову. «Вот ведь, умер такой интересный и одарённый человек, — думал он, — а я его в последние дни и не замечал совсем. Как же это важно, чтобы кто-то живой тихонечко дышал где-то рядом. Неужели Менделей никогда не вернётся?.. По крайней мере, хорошо, что он, как и хотел, ушёл вовремя. И почти ничего не осталось от него на память. Разве только эта прощальная записка да несколько книг».
Робин снова перечитал записку: теперь ему показалось, что её тон был совсем не грустный, а, даже наоборот, спокойный и бодрый.
«Странно как всё-таки…» — он ещё раз вдумался в слова прощального письма. Кажется, только сейчас Робин обратил внимание на фразу: «Желаю успешно пройти Испытание».
«Опять Менделей упоминает об этом «Испытании»… Ох, чувствую я, что он совсем не случайно об этом упоминает!..» Вряд ли в своей краткой записке Менделей стал бы писать о чём-то второстепенном, неважном. Робин бережно положил листок на подоконник, потом устало уселся на диван и снова задумался.
НЕУЖЕЛИ ЭТО СНОВА ТЫ?!
За время пребывания в этой зелёной неторопливой Деревне Робин почти привык ничему не удивляться. Иногда ему даже казалось, что когда-то он уже жил здесь, среди таких же спокойных, дружелюбных людей и непуганых оленей, любящих срывать яблоки с аккуратно высаженных повсюду яблонь.
Во всяком случае место, где он сейчас жил, беглец уже давно воспринимал как свою истинную родину: только здесь Робин чувствовал себя так просто и непринуждённо, словно находился у себя дома. Единственное, что Робина настораживало, так это неотвязная мысль о неведомом Испытании, о котором однажды обмолвился его серьёзный сосед Менделей. А что, если Робина определили в эту прекрасную Деревню не навсегда, а временно? Что, если Испытание — это своего рода кара за его сомнительное прошлое в среде отщепенцев? Такое представлялось новичку вполне возможным. Что ни говори, а почти все знакомые Робину жители Деревни были хотя и добры, но в то же время строги и основательны. И хотя Робин ни за что не сумел бы это объяснить ни себе, ни кому-либо другому, его не покидало явственное ощущение: обитатели Деревни живут здесь не просто так, как растёт трава в поле, у всех у них есть определённая общая цель, единая идея. То ли они знают какую-то особую тайну, которая наполняет их жизнь, то ли держатся строгой системы взглядов, которая придаёт их существованию высокий смысл… А вот Робину, признаться, было хорошо в Деревне и без всяких тайн, без возвышенных идей. Ему нравилось не бояться новых знакомых, с нетерпением ждать наступающего дня и пытаться угадать, какие новые радости он принесёт с собой. Нравилось Робину встречаться в Клубе с друзьями, сидеть на уроках у Сысоя… Даже помогать Жене в коровнике ему нравилось, несмотря на противный запах и тяжёлый труд. Даже постоянно не высыпаться и есть второпях, чтобы успеть за день как можно больше, ему нравилось.
