— Я не твой любовник, — напомнил он ей. Она улыбнулась. — Я также не буду твоим любовником. — его челюсть дрогнула. — Похоть оставляет меня пустым сейчас. В любом случае, в долгосрочной перспективе это лучше.
— Значит, я буду… твоей соседкой по комнате? — она рассмеялась.
Он постучал пальцами по столику между ними. Ему нравилось постукивать. Боже, в ее мозгу полный бардак.
— У тебя может быть своя комната. — постукивание, постукивание, постукивание. — На время брака давай просто будем общаться друг с другом. Я нахожу тебя достаточно интересной. Мы можем быть сердечными, но лучше не усложнять ситуацию, добавляя в нее что-то сексуальное.
— У нас есть химия, — заметила она.
— Жалостливый поцелуй не в счет.
Жалостливый поцелуй, ее задница. Он был увлечен этим так же, как и она.
— Это горячая химия, — наклонилась она вперед.
Он пожал плечами.
— У меня была химия с моей будущей невесткой. Но это не значит, что я действовал в соответствии с этим.
Оу вау. Зефир моргнула и обдумала тот факт, что ей предстоит встретиться с кем-то, с кем он уже думал быть вместе.
— Химия обманывает, Зефир, — продолжил он, бросив бомбу.
— Тогда что говорит правду? — она наклонила голову в сторону, интересуясь ходом его мыслей.
— Сердце, — сказал он, и в его голосе не было ни капли страдания.
— И что говорит твоё?
Неповрежденная сторона его губ приподнялась.
— Ничего. Ублюдок молчит уже много лет. Это мертвый, покрытый шрамами кусок бесполезной мышцы.
Боже, это причиняло ей боль. Ей было больно от того, что он построил себе башню с такими высокими стенами, что они стали непробиваемыми.
Ты надежда, солнышко. Надежда на лучшую жизнь.
Мальчик, сказавший ей это, явно жил на башне, недосягаемый. Но если понадобится, она преодолеет стены, доберется до вершины и спасет своего возлюбленного. Она даст ему надежду, если это будет последнее, что она сделает.
Его план держаться от нее подальше не сработает, но она держала это в себе. Она будет искушать и соблазнять его, пока он не сдастся. Нет ничего более сильного, чем девушка на задании. Говорить ему о том, что ее планы включают в себя несколько крепких шлепков по коже, наверное, пока не стоит.
Она подняла перед ним стакан с водой.
— За химию, которая лжет.
Он поднял свой.
— И за сердца, которые умирают.
О боже, он даже не представлял, какую реанимацию она для него запланировала.
Они летели молча, но дружно. Зефир достала свою электронную книгу и притворилась, что увлечена романом, скрытно наблюдая за ним, а он просто смотрел в окно, погрузившись в раздумья. Стюардесса снова пришла с бутербродами, и Зефир отложила читалку, радуясь предлогу снова завязать с ним разговор.
— Я думала, ты работаешь на своем ноутбуке или еще где-нибудь, такой повелитель вселенной, как ты, — поддразнила она, разворачивая свой бутерброд.
— Я не умею читать, — просто ответил он ей.
Зефир сделала паузу, совершенно ошеломленная. Она не ожидала такого ответа.
Должно быть, удивление отразилось на ее лице, потому что он пояснил.
— Я рос без денег. Моя мама отправила меня в школу, но я бросил ее после ее смерти.
— Мне жаль. — она протянула руку и мягко сжала ее, удивив его. — К тому времени ты, должно быть, научился читать.
— Да, но, когда это случилось, — он указал на свою повязку на глазу. — Читать мелкий шрифт стало трудно. А через некоторое время забросил. — он, казалось, встряхнулся, с любопытством наблюдая за ней своим единственным глазом. — Обычно я не говорю об этом.
Маленькая частичка ее сердца растаяла.
— Твой секрет в безопасности со мной.
Она слабо улыбнулась и посмотрела, как он отводит взгляд, явно чувствуя себя неловко из-за того, что поделился столь многим. Она оставила его, заметив, как он медленно снимает обертку с бутерброда в основном левой рукой, и задумалась о том, каких бытовых мелочей, которые большинство людей воспринимают как должное, ему приходится добиваться упорным трудом. Все ли в его доме оборудовано звуковым контролем? Повлияла ли травма не только на зрение и память? На его слух? На его чувство равновесия? Она видела, как он сражается и двигается, но было ли это естественным или он тренировал себя?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тогда ей пришла в голову одна мысль.
— Так вот почему ты не отвечал на мои сообщения?
Он поднял голову, отложив бутерброд.
— Я не люблю телефоны. И никому не пишу. Люди, у которых есть мой номер, это деловые контакты. Они просто звонят.
А она-то думала, что он ее бросил. Ей нужно быть более внимательной к его новому телу и к тому, как оно на него влияет.
— Значит, теперь я могу просто звонить тебе?
Он хмыкнул, сосредоточившись на своем бутерброде.
— Ты сохранишь мой контакт как женушка?
Взгляд, который она получила, испепелил бы плоть менее смертного.
Усмехнувшись, она откусила бутерброд с курицей, сыр таял во рту, и она застонала, но остановилась, заметив, что он смотрит на нее. Неуверенность в себе давала о себе знать, особенно когда она ела с людьми. Привыкшая к тому, что люди придираются к ней по поводу того, что она ест, она наполовину ожидала, что он станет делать то же самое, наполовину ожидала, что он скажет: «Это много сыра» или «Ты должна съесть только два кусочка».
Он посмотрел на ее рот, просто взял свой собственный бутерброд, откусил и кивнул.
— Хм.
И на этом все закончилось.
Зефир секунду сидела, глядя на хлеб и обдумывая то, что только что произошло.
На самом деле ничего не произошло, но что-то случилось.
Родившись в семье высоких женщин с идеальной фигурой, которые не набирали ни килограмма, что бы они ни вводили в свой организм, Зефир всегда намеренно дразнили за невысокий рост и полненькую фигуру — мама, тети, кузины, все. Зен, хотя и была удочерена, больше соответствовала генетике их семьи, чем она.
Когда ей было девятнадцать лет, из-за гормонального дисбаланса она стремительно набрала вес. Следующие несколько лет она провела на лекарствах, снижая гормоны и вес, и в итоге стала чертовски пышной, чему только поспособствовал ее невысокий рост. Она усердно занималась пилатесом, ее тело было гибким и сильным, и теперь, несмотря на то, что она была самой здоровой из всех, окружающие почему-то всегда говорили ей из самых лучших побуждений, что ей нужно сбросить еще несколько килограммов. Она будет выглядеть «намного красивее». Она и так была чертовски красивой. У нее было собственное чувство стиля, она принимала витамины и заботилась о своем теле. Но это был первый раз, когда кто-то, кроме Зен, ел с ней и не отметил этого.
Возможно, потому что его собственное тело было несовершенным по меркам других. Возможно, потому что он был человеком, который не замечал и не задумывался об этом.
Что бы там ни было, он просто сделал это.
И потом, он ожидал, что у нее не возникнет никаких романтических мыслей. А она уже пропала.
Она откусила еще кусочек вкусного бутерброда, наслаждаясь тишиной, пока они оба ели, молча влюбляясь в нового человека, которого хватало на них обоих, пока он не мог наверстать упущенное.
Глава 9
Зефир
Сводный брат Альфы был очень сексуальным.
Она не знала, чего ожидала, но обходительный, потрясающий, идеально сложенный мужчина, встречающий их в аэропорту, оказался не тем. К тому же он был просто очарователен. Он взглянул на нее, спросив у Альфы:
— Кто это великолепное создание в твоей руке?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И быстро поцеловал ее в щеку в знак приветствия. Если бы она еще не была влюблена в ворчливого гиганта рядом с ней, она бы упала в обморок.
— Где твоя невеста? — спросил Альфа после того, как представил ее, держась от нее на расстоянии.
Он отступил после того, как открылся во время полета, отошел на шаг назад, настолько далеко, что она почувствовала, как холод просачивается в промежуток между ними, из-за его идиотского стремления сохранить платонические отношения или из-за его уязвимости в самолете, она не знала. И, находясь в новой обстановке, она еще не знала, как закрыть эту брешь.
