оные, а уж как она заметала следы: не каждый дворник так мастерски метёт дорожки от листвы.
Подобных методов Мария не одобряла. Спиритическое ремесло также основывалось на спекуляциях, которые кормили её семью. Вот только ни одна из уловок Марии не вредила людям. Кого-то сеансы развлекали, а кому-то приносили покой. Да, графиня в первую очередь думала о выгоде, но её желание достатка не отнимало чужое имущество и не вгоняло в долговую яму.
Андрей Яковлевич негромко кашлянул, приковывая к себе рассеянный взгляд графини. Пришлось побороть неприязнь. Прежде чем отказывать князю, неплохо бы было разобраться в сути его обращения.
«Неужто замешан Сергей?» – графиня мгновенно отмела собственное нелепое предположение. Если бы брат связался с ним, князь наверняка действовал бы иначе. Быть может, использовал бы угрозы или прибегнул бы к шантажу. Однако мысль о должниках Мария отодвигать не спешила. Какова вероятность того, что он желает попросить её пообщаться с одним из своих плательщиков? Но и это в конце концов показалось ей неразумным.
«Тут что-то другое. – В памяти проступает образ женщины в алом, Мария обеспокоенно сглатывает слюну и отчего-то теснее сводит ноги. – Почему я вспомнила об этом сейчас?»
– Просьба деликатная. Я бы сказал, личная. С которыми не приходят к незнакомцам. Но, боюсь, тут вы – моя последняя надежда.
– Продолжайте.
Высказывание будто бы придало ему смелости, и, устроившись в кресле поудобнее, он поведал ей о своей цели.
– После гибели моей дорогой жены пропало несколько украшений. Большинство из них мне неинтересны. Но было одно, особенно ей любимо. Быть может, кто-то умыкнул его под моим носом. Или Лидия Семёновна спрятала его собственноручно. Я хочу знать это наверняка.
– Что это? Что именно вы ищете?
Андрей Яковлевич помедлил, взвешивая возможные последствия, но так как особого выбора не было, выложил всё как на духу:
– Колье.
В немом изумлении графиня оглаживает ажурный воротник платья, не решаясь поднять руку выше и коснуться шеи. Не понимая, что именно ей руководит, но сдержать собственную речь становится физически невозможным:
– С девятнадцатью подвесками разных форм… жемчужными…
– Верно, – с неменьшим потрясением подтверждает князь. Шумно сглотнув, он нервно добавляет: – И с лазоревым яхонтом[17] посередине.
Мария нахмурилась, пытаясь припомнить, был ли в тот день оный драгоценный камень на незнакомке.
– Но как? Откуда вы знаете? – Мужчина не переставал выражать крайнее удивление.
– Разве не потому вы ко мне пришли, что я знаю многое?
Она поддерживала образ всеведущего медиума, поскольку эта роль была единственным, в чём она была уверена. Ведь остальное сделалось зыбким и пугающим. Нестерпимо хотелось мотнуть головой, убеждая саму себя, что так не бывает. Цепляясь за разум, внутренний голос Марии отказывался допускать мысль, что все те таинственные вещи, случавшиеся с ней в последнее время, – реальное проявление чего-то иного, призрачного.
Резкий ветер, поднимающий пыль и листья в воздух, скребся по стеклу и расшатывал оконные рамы, нагнетая обстановку. Точно так же скреблись и вопросы где-то в голове у графини.
Почему она? Каким образом это работает? И как поступить?
Ведь если предположить, что она не сошла с ума и видела то, что видела, хозяйка колье, кажется, не горела желанием им делиться.
Глава 7
Кошка, дети и плохой человек
Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.
Альбер Камю
С детства, в противоположность брату и маменьке, Мария Фёдоровна Ельская беспорядку предпочитала чёткие правила: всё должно находиться на своём месте, будь то книги, салфетка на столе или дорожка на полу. Если что-то вдруг лежало не там, криво или, боже упаси, чуть-чуть сдвинуто – в душе начинал клубиться мрак, который не рассеивался до тех пор, пока не исправить недоразумение. Возможно, именно из-за этой склонности в мыслях и чувствах графини царил полный беспорядок.
До сих пор Мария дышала свободно, ибо ясно понимала, как должна действовать.
Первое – притворяется медиумом.
Второе – выясняет, что за посетитель перед ней, и ищет подсказки.
Третье – благодаря второму пункту доводит дело до конца, оставляет гостя довольным и получает награду.
Твёрдые шаги. Неизменная последовательность. Поддержание конкретной роли для не менее конкретной цели. Но теперь стабильность, словно отражение, в которое кинули камень, пошла рябью по воде. Мария с трудом представляла, как себя вести, не играя медиума, а являясь им.
И ведь жаловаться она не любила, считая это бессмысленным. В лучшем варианте её выслушают и предложат возможный вариант разрешения ситуации, в худшем – потратят время Марии на причитания и сердобольность. Сама же графиня слушателем была неплохим: не перебивала, пыталась вникнуть в суть и даже не опускала неуместных высказываний. Но вот делиться своими заботами не хотела, да и, в общем-то, не умела.
Возвращаясь к насущному, графиня пришла к выводу, что самым лучшим будет принять просьбу Измайлова и приступить к поискам колье. Не столько потому, что князь пообещал кругленькую сумму, сколько по причине простой разумности. Тот факт, что она допускает свои сверхъестественные силы, совсем не означает, что надобно позабыть и о проверенной сдержанности. Добыв украшение, Мария сможет понять природу общения с духами, а заодно и станет чуточку богаче. Одно другому не мешает.
«Оконные рамы в спальне нянечки пошли трещинами. Кроме того, не лишним было бы обновить гардероб семейства к зиме». – Рассуждение об обыденных вещах придало графине сил.
Она непременно преодолеет любые трудности. Разберется с новыми открывшимися возможностями, приручит их и вновь обретёт покой.
* * *
«Не начать ли с дома Лидии Семёновны?» – спрашивала она сама себя, помешивая малиновое варенье на дне чашки. Стоило полагать, что большинство людей, пускай и давно мёртвых, должны испытывать тягу к месту, в котором прошла весомая часть жизни. С другой стороны, первый раз женщина привиделась ей вне квартиры Измайловых. Она пришла к ней на балу, мероприятии, которое, если верить словам завсегдатаев светских мероприятий, княгиня не любила.
Означало ли это, что духи могут передвигаться беспрепятственно? Что они ни к чему не привязаны?
Ни в одном руководстве по спиритуализму о подобном не писали.
«Дилетанты», – неудовлетворённо хмыкала графиня, переворачивая страницы фолианта, обтянутого гладкой телячьей кожей. Никакой конкретики. Ни с чувственной, ни с научной точки зрения автор совсем не давал ответов на волнующие вопросы. А интересовало Марию многое – принципы, суть, последствия, грани соотношения тела и духа, в конце концов.
Мария захлопывает книгу, убирает подальше и отрывисто произносит: «Войдите». Стук принадлежал Илье. Мальчик помялся на пороге некоторое время, прежде чем всё же пройти вглубь комнаты и стать перед ней по стойке смирно, словно она была его генерал-фельдмаршалом.
– Доброе утро, – пискнул Илья под нечитаемым взглядом родственницы.
Хоть мнение Марии не совпадало со столь высокой оценкой племянника о нынешнем начале дня, портить настроение Илье не хотелось.
– Доброе.
– Сегодня. В пять. В Елисеевском институте. Не сомневаюсь, что вы и так помните. Но мне не терпится, что я… что я… – Эмоции захлёстывали мальчика. Отрывистая речь и багрянец на щеках выдавали всю силу его волнения. А ещё напоминали ей об обязанностях опекуна, а значит, и об её обещании не просто отвести его, но и послушать лекцию вместе. – Но если вы заняты…
Графиня подняла ладонь, призывая тем самым остановиться. До сих пор она держала своё слово, за исключением разве что табака, запасы которого время от времени пополнялись в её табакерке.
– Карета прибудет к четырём. Будь готов.
Илья со свистом выдохнул и, глядя на неё круглыми глазами, полными недоверия, должно быть, сотню раз протараторил слова благодарности.
* * *
Елисеевский институт мог считаться дитём на фоне иных учебных учреждений: возвели его года три назад и сразу же отстроили из камня во избежание пожаров, которыми город К. славился в прошлом. К счастью строителей и меценатов, вложивших немало сил и рублей в продвижение научного дела, особо засушливые сезоны перестали быть беспощадными. Если и выдавались жаркие деньки, урожай, деревянные домишки, коих раскинуто немало вблизи городской черты, и, конечно же, сам институт оставались в безопасности.
Пока Мария Фёдоровна изучала здание, построенное в форме прямого угла, Илья без конца теребил бант, который, надо заметить, и так был идеально подвязан заботливыми руками нянюшки.
Унылый серый цвет, которому не было конца, в какую сторону неба ты бы ни взглянул, оттенял и словно пачкал зеленоватый купол на самом верху передней стороны института. Углу, что заметно выступал от остальной части строения. Но все эти мелочи, будь то свежая побелка, палевые рамы на окнах или испачканная грязью обувь людей, заходящих внутрь, бросались в глаза исключительно Марии. Племянник волновался так сильно, что даже схватился за её руку. Пальцы Ильи были холодными и слегка
