Аднтрудюр хотел отправится к своим на ночь глядя, да Альрик не позволил, сказал, что лучше прийти как подобает гостям — при свете солнца, а то не дай Фомрир, застрелят ненароком, как татя.
— Да какие ж тут тати? — удивился шурин, но больше перечить не стал.
Вот же забавно. Как год назад сел к нам на корабль, толком и не вспоминал о семье, а нынче вон как рвется. Впрочем, разве я сам лучше? Часто ли заговаривал об отце и матери? А про жену и говорить нечего. Да и какая она мне жена? Обряд проведен наспех, вместе не пожили, мои родители ее не видели. Несколько ночей погрелись друг о друга — вот и вся семья. Эдак и бездноглазую Хельгу можно женой назвать. Может, отдать семье Аднфридюр свою долю добычи без платы и отказаться от их дочери? Пусть найдут ей нового мужа, из соседей. А так, мама правду говорит, она будто немужняя жена или вдова. А, вот же пустая моя голова! Нельзя! Я же сам сказал родителям, что есть жена, и привезти ее обещался. Если не привезу, мне мать пустую голову-то оторвет! И не посмотрит, что я хускарл.
Всю ночь так проворочался, всё думал, как лучше поступить, как правильнее. И когда забрезжила белесая полоса на горизонте, решил, что вот приду к ней, погляжу в ее глаза и там уж как сложится. Если совсем воротить будет, значит, не стоит и мучиться.
Вперед Альрик отправил лишь меня и Аднтрудюра. Чтобы мы, значит, принесли весть об ульверах и никого не напугали почем зря.
Как и тогда, остров удивлял дикостью и красотой, изгибами гор, дымящимися курганами и малыми лесами. Аднтрудюр быстро вывел к кипящему котлу Мамира. И он всё еще дымился и плевался горячей водой. Знать, не так просто выпечь новых людей! Тут я впервые когда-то увидел жену. Она меня спасла, а я ее чуть не убил.
Мы поднялись на холм и увидели расселину. Аднтрудюр помахал рукой, но никто не спешил натягивать веревки для переправы.
Я усмехнулся:
— А чего ты ждал? Ты уже не в оленьей одежде. Кто тебя нынче признает?
Шурин, недолго думая, скинул плащ, распустил пояс и стащил обе рубахи, обнажив не только тело, но и синие полосы на правой руке. И снова махнул. На этот раз я заметил какое-то шевеление на той стороне.
— Одевайся-ка. Сами переберемся.
— Да что у них, глаза повылазили, что ли? — досадливо бросил Аднтрудюр.
Когда он оделся, я отошел назад, разбежался и прыгнул. Сказать по правде, я не знал, как далеко прыгну на восьмой руне, потому не рассчитал силы и перемахнул не только через расселину, но и через людей, что присматривали за переправой. Перепрыгнул и сразу же поднял руки вверх, показывая, что не желаю никому зла.
— Меня зовут Кай. Кай Эрлингссон. Мы заключили союз с Аднальдюром. И со мной его сын!
А тут и сам Аднтрудюр перескочил. Теперь-то его сразу узнали!
— Трудюр!
Как из-под земли поднялись двое мужчин, и одного я смутно помнил.
— Бьёрг! Брат!
Братья крепко обнялись. А второй сторожевой опрометью кинулся в деревню сообщить о гостях. Так что когда мы обошли гору и подошли к берегу теплого озера, нас уже встречал весь род Аднальдюра.
— Мой зять уже не маленький человек! — не сразу вспомнил обо мне тесть после встречи сына. — Вырос! Изрядно вырос! И сына моего поднял в большого человека! Вот же молодец. И вернулся споро. Аднфридюр тебя ждала, все глаза высмотрела!
Что-то я в этом сомневался. Но говорить ничего не стал, а подарил тестю заранее подготовленный подарок — меч. Это и по нашим меркам дорогой дар, а уж здесь и вовсе бесценное сокровище.
Аднальдюр с удовольствием принял меч, повертел в руках, пощелкал пальцем по металлу, а потом сказал:
— Мы хоть и не ждали тебя так скоро, но тоже приготовили дар. Думаю, он тебе придется по душе. Фридюр! Подь сюда!
Из-за широких спин братьев вышла она. Но я толком ее даже не разглядел, потому как уставился на сверток в ее руках. Может, я еще могу отменить… Не могу. И никогда не смогу. Потому как из свертка на меня уставились темные серьезные глаза. Она держала ребенка!
— Ты не думай! — похлопал меня по плечу тесть. — Это не какая-то девчонка! Моя дочь родила тебе сына!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сын? У меня ребенок, и это сын? Прямо от меня? По правде, мой? Живой ребенок? Живой. Вон глазами хлопает, нос морщит, губами шлепает. Закряхтел и раз — ручонку выворотил из-за шкур. А сам маленький, беленький, как зимнее яблоко.
Аднальдюр продолжал говорить… Что-то о непоседе, о непослушных руках, которые всё время вылезают наружу, чуть зимой не застыл… Но я толком не понимал, о чем он.
Поднял глаза, а там она. Смотрит на меня пристально. Лицо худое, серьезное.
— Сын твой, — говорит.
— Имя без отца давать не стали, — говорит.
— Признаешь или нет, — говорит.
Да нет, не говорит. Уже спрашивает.
А я забыл, как отвечать. Будто язык отвалился. Снова глянул в сверток, а там он. Ручонкой машет. А пальцы на руке крохотные, даже если с фольмундовыми сравнить. Я осторожно коснулся пальцем его ладошки, а он — хвать. И сжал. И потянул, но не в рот, как Фольмунд, а просто, словно оторвать хочет.
А дальше как? А дальше что?
Я отбираю палец, а он не дает. Снова закряхтел, выворотил вторую руку и еще крепче схватил.
Спас меня тесть. Сказал дочери, чтоб унесла ребенка, мол, надо с зятем о серьезном поговорить. Тогда Аднфридюр как-то хитро разжала дитячьи пальцы и ушла.
— Трудюр говорит, что вы всем хирдом пришли. На новом корабле.
— А?
Я не сразу понял, чего он хочет.
— Да, все пришли. На новом, да…
А Аднальдюр рассмеялся.
— Я тоже, когда первый сын родился, так ходил. И это еще я столько месяцев на живот жены любовался. А ты, вишь как, приехал, а тут сразу он. Так, а хёвдинг, как прежде, Альрик?
— Заберу их, — выпалил я. — И жену, и сына заберу.
Тесть сразу помрачнел.
— Ты ж говорил, что некуда жену брать. Ни дома своего, ни земли. Мол, хирдман ты вольный. Мы думали, что ребенка ты вряд ли забудешь, так что останешься здесь, с женой и сыном. Зачем же их забирать? Тут я, жена моя, сыны. Они всегда под присмотром, всегда сыты, одеты. Опять же внук наш.
— Нет. Это мой сын. И моя жена. И негоже им в доме родителей жены жить! Так что я их заберу. И я в своем праве.
Мы уперлись друг в друга взглядами. Оба хускарлы, оба на восьмой руне.
— Ну, давай о том позже поговорим, — первым отвел глаза тесть. — Сначала надо с хёвдингом твоим переговорить, вы же по делу пришли, не потехи ради. Поживешь, посмотришь, а там и решишь.
Я с ним спорить не стал. И то верно, поживем-увидим. А потом я заберу жену и сына.
— Хёвдинг просил передать, что ездить по родам не будет. Лучше устроить торжище, как в наших селениях. Ты весть передай: пусть приходят к бухте, где мы остановились. Аднтрудюр объяснит, где именно. Так и нам, и вам спокойнее. Ты можешь пораньше прийти, убедишься, что мы одни, никого лишнего не привели.
— Значит, вы за торговлей приехали?
— Мы не торговцы, а хирдманы. Сюда пришли по моей просьбе, — соврал я. — Мы получили богатую добычу и хотели продать кое-что. У нас там торговых мест полно, да я подумал, что моему тестю железо не помешает. К тому же не сырое железо, а уже переплавленное, кованое и заточенное. Но коли я ошибся, тогда заберу жену и сына, и уйдем тотчас же.
Аднтрудюр, конечно, может и что иное рассказать. Да вот только возьмем ли мы его с собой, если торговля сорвется? Впрочем, зачем ему это нужно? Он не хуже нашего знает, что до острова купцы еще когда доберутся… Только если случайно, как отец Кьелла, в тумане набредет. А какой торговец рискнет поплыть неизвестно куда, если есть проверенные пути?
Так что Аднальдюр разослал вестников по всем родам, а сам вместе с сыновьями пошел поприветствовать Альрика. Я остался в его доме с женой, сыном и тещей. Возможно, и как заложник, если вдруг Альрик окажется коварной тварью. Островитяне больше не доверяли пришлым.
Теща посидела с нами и убежала по каким-то важным делам. А Аднфридюр поставила на стол угощение и села в уголок, взяв в руки ребенка. Словно отгородилась им от меня.
