бегал едва ли не каждый час, так что типлан из моего тела вышел, а с ним и невыносимый жар.
Я поднялся, дрожа, будто осенний лист. Голову словно набили ватой. Одевался гораздо дольше обычного. Без посоха сегодня точно не обойтись. Наверняка сказывалось и хождение по огню, и потеря большого количества жидкости. Вынужденная голодовка состояния не облегчала.
Облачившись, я побрел в Клинк – так здесь называли столовую из-за постоянного металлического позвякивания подносов и ложек, которые то брякали о тарелки, то роняли. От звона порой закладывало уши – народу тут всегда было битком.
Завтрак заставил меня еще больше пожалеть о пропущенном ужине. Солоноватое пюре из кабачков и тыквы с маслом, жареный нут, тори и пустой бульон – мясо утром не положено. Набить желудок удалось, а вот насытиться – нет. Жизнь в бедности приучила меня ценить каждый случайный кусок мяса, и сегодня я особенно остро почувствовал его отсутствие.
Увы, ни Ради, ни Арам в столовой не было. Два года в воробьиной колонии научили меня ощущать спиной любопытные взгляды. Сейчас их на мне скрестилось множество.
Из каждого угла доносился шепот:
– Видел, как он прошел по огненной дорожке. Вчера, во время пятой свечи…
– Даже не поморщился…
– Шел молча, не издал ни звука…
– Говорят, он остановился на самой середине и огонь его не брал…
– Да, я там был. Это правда – огонь ему нипочем. Шел не торопясь, а потом вдруг уставился на Мастера плетений… Никогда не видел, чтобы на Мастеров бросали столь свирепые взгляды. Да что на Мастера, на риши и то так никто не пялится!
– Я сегодня разговаривал с Машей из Мастерской исцеления. Он пришел туда при ней. Говорит, его ноги даже не покраснели. Вообще ни следа… Вроде как ему и огонь не огонь…
Доев пюре, я отодвинул остальные блюда в сторону. История неплохая, однако можно ее слегка подправить. Даже нужно. Поднявшись, я прошел между тесно стоявшими столами. Какой-то парнишка попытался протиснуться мимо меня, направляясь к группе шушукающихся приятелей. Я остановил его, придержав за плечо.
Пара слов на ухо – и слух быстро разойдется по столовой.
– Хочешь услышать один секрет? Будешь первым, с кем я поделюсь.
Я покосился на компанию, к которой он собирался присоединиться. Перед обещанием рассказать о тайне никто не устоит – уж я-то на этом собаку съел.
Парень нерешительно взглянул на меня, затем на своих друзей и облизал губы. В его глазах засветилось любопытство и тревога. Почему я? Его приятели судачили обо мне – тут и думать нечего. Поколебавшись, он кивнул.
Я придвинулся ближе и понизил голос:
– В нашем мире не горят всего три сущности: Брам, Ситры и демоны. Как думаешь, кто я? – Загадочно улыбнувшись, я подтолкнул его в спину.
Парень зашевелил губами, однако не сказал ни слова. Задумался, только ответа у него пока не было. Во всяком случае, ответа точного. Оглянувшись, он пробрался к своему столу.
Интересно, какой из трех вариантов он выберет? Хотя какая разница… В любом случае перескажет наш разговор друзьям, а те понесут мои слова дальше.
Я еще немного побродил по Клинку, прислушиваясь: все судачили о мальчике, который не горит. Отлично. Теперь пора сходить в одно место – я думал о нем с тех пор, как Маграб рассказал мне об Ашраме.
Самое время посетить скрипторий.
* * *
Я пересек главный двор, направляясь в стоящее на отшибе здание. К нему не вели ни галереи, ни подземные туннели. Скрипторий был островком спокойствия в бурном море Ашрама. Настоящий мавзолей, простой и основательный.
Доступ внутрь преграждали тяжелые деревянные двери, обитые блестящим медным листом. Я постучался и замер в ожидании.
Через некоторое время в двери открылось маленькое окошко и на меня уставилась пара серых глаз:
– Имя?
– Ари.
Можно было сказать: «Ари, сын самого себя», однако больше ни одного Ари в Ашраме не было.
– О… – тихо воскликнули за дверью, и окошко закрылось.
Я не двигался с места. И что дальше?
– Эй…
Изнутри послышался звук отпираемых запоров, и в щель между створками просочился свет.
На входе стояла девушка – на год или два старше меня. Волосы оттенком чуть темнее, чем светлые двери, и коротко подстрижены: едва прикрывают мочки ушей. Лицо в форме сердечка с по-детски пухлыми щечками, а вот глаза холодные.
– Прошу не нарушать установленных здесь правил, – твердо взглянула на меня сероглазая. – Я знаю, кто ты.
Я остановился на полушаге:
– Обещаю. Хм, погоди. А какие правила в скриптории?
– У нас запрещено неосторожное обращение с манускриптами, книгами и глиняными табличками. Ничего нельзя снимать с полок самостоятельно. Одна из стажеров-исследователей найдет то, что ты попросишь. Никаких чернил, никаких графитовых палочек вблизи от предметов нашего фонда. Если понадобится сделать записи – книга должна быть на безопасном расстоянии. Нельзя входить сюда с водой или иными жидкостями. Растаявший снег также может повредить рукописям. Не шуметь, говорить вполголоса. И… – Прищурившись, она продолжила театральным шепотом: – Запрещено без разрешения выносить отсюда любые материалы. Если разрешение получено, мы делаем соответствующую запись.
– Понял.
Я шагнул через порог, и двери закрылись за мной с едва слышным хлопком.
– Никакой это тебе не скрипторий. У нас библиотека.
Я покорно кивнул. Еще чего! Библиотека… Эту Мастерскую все называли скрипторием, потому что здесь хранилось бесчисленное количество рукописей богатого собрания Ашрама.
Поразмыслив, я решил сэкономить время и не раздражать стажерку хождением между шкафами:
– Знаешь, я ищу кое-что конкретное. Сможешь помочь?
Сероглазая бросила на меня холодный взгляд. Нет, помогать посетителю ей совершенно не хотелось. Видно, ждали другие дела. Наконец она устало вздохнула:
– Смогу. Что тебе требуется?
– Любые книги, где есть упоминание об Ашура.
Девушка замерла и ощутимо напряглась:
– Рассказы и сказки о чудовищах? Детские книжки?
Я слегка упал духом и все же попытался спасти положение:
– Я… э-э-э… увлекаюсь сказительством. Вырос при театре, поэтому интересуюсь древними легендами.
Она пожала плечами и пригласила меня пройти в коридор.
Внутри скрипторий не имел ничего общего со своим суровым каменным фасадом. Во многом он напоминал Мастерскую ремесел – такие же отделанные деревянными панелями полы и стены. Свернутые в трубочку рукописи и переплетенные книги стояли на прочных стеллажах, тянувшихся в глубину зала, насколько хватало взгляда. Книги хранились за стеклянными дверцами, видимо изготовленными в той же Мастерской ремесел. Окон здесь не было; на потолке висели стеклянные сферы, излучавшие теплый бледный свет. Походили они на весеннее солнце, только-только проснувшееся после зимы.
– Что это? – спросил я, указав на светящиеся шары.
– Это?
