батальона подполковник Тороцкаи. Кюстендорф, третьего апреля тысяча девятьсот сорок пятого года».
(Поднимает голову.) Все поражены.
Явление восемнадцатое
Со стороны кладбища появляется Ф о р и ш, в руке у него лист бумаги, останавливается в нерешительности.
Ш а й б а н. Чего тебе?
Ф о р и ш. Радиограмма. Передали ефрейтору Редецки.
Ш а й б а н. Вручи.
Фориш передает листок Редецки.
Р е д е ц к и (пробегает глазами, смущенно). Ни подписи, ни даты.
Ш а й б а н. Читай!
Р е д е ц к и. «Поручик второй роты Листон отдал приказ перейти границу, а сам отошел от колонны в сторону и застрелился».
Ш а й б а н. А рота? Перешла границу?
Р е д е ц к и. Больше в радиограмме ничего не сказано.
Ш а й б а н. Принята по радио?
Р е д е ц к и. У нас уже ни с одной частью нет телефонной связи.
В о н ь о. Возможно, все это вранье.
Ш а й б а н. Листон к чему-то готовился. Он не хотел переходить. Но что это решает?
В о н ь о (Форишу). Мотай отсюда!
Ф о р и ш. Господин капрал, пора готовить обед. Но мясо ни для гуляша, ни для жаркого не годится, одни жилы. Разве что суп сварить?
Б о д а к и. Что ж, вари.
В о н ь о. Что вы тут дурака валяете? Через час нас и след простынет.
Ш а й б а н. Вы за меня не решайте.
В о н ь о. Прошу прощения, но приказ…
Ш а й б а н. Я зачитал вам приказ, который был направлен мне. Но какой приказ я отдам вам, об этом я еще не говорил. (Кивает Форишу.) Ступайте и ждите.
Ф о р и ш, отдав честь, уходит.
(Расхаживает с озабоченным видом.) Вот что я вам скажу. За время моей службы в армии я стремился корректно выполнять свои командирские обязанности. В этом вы могли убедиться сами. Я не требовал ненужных жертв, не рисковал вашими жизнями. Без причины никого не наказывал. Если нельзя было избежать наказания, я и тогда действовал гуманно. Полученные приказы я в любой обстановке старался выполнять дисциплинированно и разумно. Но то, что мы призваны защищать родину за кордоном, с этим я не могу согласиться. Ты, Отто, еще под Житомиром говорил, что родину надо защищать не на чужой земле. Верно, это не так просто. Верно, наши великие короли возглавляли походы в далекие страны, защищая нацию…
А л м е р и. Тогда они упреждали врага, собиравшегося напасть на Венгрию. Но в этой войне напали мы.
Ш а й б а н. Кто это — мы?
А л м е р и. Мы, венгры.
Ш а й б а н. Не считаешь ли ты, что развязать войну и подчиниться приказу — одно и то же?
А л м е р и. Кто подчиняется приказу, тот тоже берет на себя ответственность.
Ш а й б а н. В случае, если проиграет войну.
А л м е р и. Как ты это понимаешь?
Ш а й б а н. Победителей не судят. У них нет угрызений совести.
А л м е р и. Не верю, что ты так думаешь.
Ш а й б а н. Это не имеет значения. Значение имеют только мои решения. Для меня родина кончается в пяти километрах отсюда, за селом Ранк. Дальше я отходить не хочу, не могу и призывать к этому других не желаю. Приказа о переходе ротой границы я не отдам.
Б о д а к и (после паузы). Да благословит вас господь! Ура господину капитану!
М о ж а р. Ура!
Р е д е ц к и (прыгает от радости). Останемся дома! Не придется подыхать! (Серьезно.) Давайте споем гимн!
А л м е р и. Это хорошо, что мы не уйдем за границу. Но что мы будем делать дальше? Надо быстро решать.
Ш а й б а н. Отто, настал великий момент! Мы отказались выполнять приказ, это — история!
Поют. Доносится автоматная очередь.
Можар резко поворачивается, подносит руки к глазам и смотрит как бы в бинокль.
Что случилось?
М о ж а р. Кажется, стреляли в лагере.
Д ю к и ч. Кого-то казнили.
В о н ь о. Сейчас там нет заключенных. Они валят деревья в лесу.
А л м е р и (поднимается на стол, становится рядом с Можаром). Нет, они там, в лагере. Выносят мебель из комендатуры. Очевидно, немцы собираются эвакуироваться. Но никакого переполоха я не вижу.
Р е д е ц к и. Но кто же стрелял? И почему?
Б о д а к и. Может быть, русские подошли?
В о н ь о. Какое там! Они бы не такую пальбу устроили.
Х о л л о (встает и с пристальным вниманием следит за происходящим на сцене). Я в то время был на кухне, чистил картошку. Но выстрелы я тоже слышал.
П е т р а н е к. Как это могло случиться, господин Шайбан, что вы не проверили, кто стрелял и почему?
Ш а й б а н. На войне стреляют довольно часто.
Х о л л о. А если предположение Дюкича было правильным? Если в лагере расстреливали заключенных? Почему в таком случае…
П е т р а н е к. Я тоже не могу отделаться от этой мысли. Здесь стояла целая рота, а на выстрелы почему-то никто не прореагировал.
Ш а й б а н. Сколько раз расстреливали заключенных в вашем присутствии?
Х о л л о. Но тогда мы были безоружные! Беспомощные!
А л м е р и. Между прочим, стреляли не по заключенным. Этой очередью скосили Рожаша и Шоваго.
Х о л л о. Тогда ты этого не мог знать.
Явление девятнадцатое
Ф о р и ш (вбегает). Снова радиограмма! Перестрелка на границе! Сорок солдат из второй роты повернули назад!
Б о д а к и. Я охотно посмотрел бы, как им это удалось.
Ф о р и ш. Их ведет прапорщик Сомолани.
А л м е р и. Тот хилый учитель пения?
Ш а й б а н (протягивает руку). Давай радиограмму.
Ф о р и ш. Радисты ее не записали. Кроме того, велели передать, что с Медвежьей горы видели, как передовые части русских вошли в Габорхазу{184}.
В о н ь о. А что, если нас просто хотят столкнуть с ними? Может быть, у передатчика сидят радисты полевой жандармерии?
Д ю к и ч. Кого столкнуть? Кроме нас, здесь уже нет венгерских частей.
А л м е р и (соскакивает со стола). Да будет вам известно, Габорхаза находится точно в шести километрах отсюда.
Ш а й б а н. Вы не можете установить радиосвязь с другой какой-нибудь частью?
Б о д а к и. Господин капитан, я кое-что придумал.
Ш а й б а н. Потом.
А л м е р и. Не веришь, что мы остались одни?
Ш а й б а н. Верю я или не верю — дело не в этом. Нужно установить факты.
Р е д е ц к и. Еще вчера в районе радиусом в двадцать километров — в Летеце, Дорокие, Пиште, Габорхазе, Кешерюкуте — были наши. Сегодня с восьми утра никто не отвечает.
Ш а й б а н. Объявите роте — мы остаемся и переходить границу не станем.
М о ж а р. Почему вы не спрашиваете нас, хотим мы этого или нет?
Ш а й б а н. Ты стоишь на посту и делай свое дело. Ровно через десять минут всем быть здесь. Я отдам последний приказ по роте.
Воньо отходит в сторону и садится. Дюкич следует его примеру. Редецки тоже садится на стул.
Ф о р и ш. Разрешите спросить, господин капитан: готовить обед или нет?
Б о д а к и. Обед давно бы мог вариться! Уж не собираешься ли ты закончить войну голодным?
Ш а й б а н (Алмери). Надо бы вкратце изложить, какие причины побудили нас отказаться выполнять приказ. Я хочу, чтобы ты помог мне. (Идет к стулу, садится.)
Алмери садится рядом с ним.
Ф о р и ш, стараясь остаться незамеченным, уходит.
Б о д а к и (закуривает). Старику нотариусом бы, а не командиром быть. Когда надо действовать, он начинает заниматься писаниной.
М о ж а р. Господин учитель, могу я сказать
