Теперь те, кто по долгу явились проводить короля Франции и его флотилию, могли покинуть раскаленную пристань. Маршал развернул коня, продолжая напряженно размышлять, и присоединился к магистру ордена и прочим тамплиерам. Обри де Ринель его больше не интересовал — все, что он мог узнать от него, де Шампер уже знал.
Итак, Обри понятия не имел об отъезде саксов. Следовательно, Джоанна либо не поставила мужа в известность, что маловероятно, либо… солгала ему, Уильяму. И если это так…
Смутное предчувствие шевельнулось в душе маршала, а опыт научил его не пренебрегать предчувствиями.
Не далее как вчера Джоанна явилась к нему и сообщила, что отправляет своих саксов домой, в Англию. При ней была уже составленная подорожная грамота, но, по ее словам, она случайно узнала, что ее печати на пергаменте недостаточно, и поэтому она просит брата поставить под пропуском на корабль его печать — дабы портовая стража видела на документе знак ордена Храма и не чинила препятствий. Просьбу Уильям выполнил. Ему часто приходилось это делать, и он не видел причин отказать сестре. Он, правда, удивился: ему казалось, что Джоанна очень близка со своими саксами, они ей преданы, один из них постоянно находится при ней. Сестра на это ответила, что ее отношения с этими людьми стали несколько натянутыми после того, как она долго их чуждалась, полагая себя заразной больной, и ей будет проще, если они вернутся на родину. Уильям мог это понять и счел такое объяснение вполне достаточным.
Затем они немного побеседовали о всякой всячине, и когда Джоанна уходила, Уильям испытывал нечто вроде умиления — родственные чувства все еще были для него в новинку.
Значит, сестра лгала ему. Но что же изменилось? О, изменилась сама Джоанна. И он снова вспомнил, какой она была на вчерашнем вечернем приеме. Ослепительно красивая, полная радости, с мечтательным сиянием в глазах. И в то же время похожая на сытую, разнежившуюся кошку. Он наконец понял: Джоанна выглядела как женщина после счастливого любовного свидания. И пусть у него мало опыта в любви, но ему хватает наблюдательности и умения оценивать людей.
Даже шутливую кансону она пела томно и сладостно, и при этом светилась счастьем!
Мне любовь дарит отраду,Чтобы звонче пела я.Я заботу и досадуПрочь гоню, мои друзья.И от всех наветов злыхНенавистников моихСтановлюсь еще смелее —Вдесятеро веселее![149]
От досады Уильям стиснул зубы. Глупая влюбленная гусыня, ее снова обвели вокруг пальца! И сделал это тот человек, который уже однажды обманул ее, воспользовавшись доверчивостью и добротой ее нежного сердца!
Он неожиданно вспомнил, как смело и естественно сестра подставила губы для поцелуя Ричарду. Не отстранилась, не попыталась воспротивиться, как поступила бы, опасаясь заразить короля. А ведь до недавних пор Джоанна ходила к лекарям за укрепляющими снадобьями, хотя те считали это уже излишним. Но сама она продолжала сомневаться — а теперь все сомнения улетучились. Она, полная радости жизни, поет о любви, а потом принимает поцелуй короля! Это можно объяснить только тем, что прежний любовник окончательно убедил ее, что и сам не болен. А заодно и подтвердил свои чувства к ней всеми доступными способами, чтобы получить подорожную и вырваться из Акры вместе со своими людьми.
Но это всего лишь домыслы и подозрения, их надлежало проверить. Поэтому, когда храмовники прибыли в Темпл, де Шампер попросил у магистра дозволения отлучиться в Королевский замок.
Жара разогнала людей с улиц, и до королевской резиденции Уильям добрался быстро и без помех. Раскаленный воздух дрожал между домами, искажая их очертания и превращая город в подобие призрачного наваждения. Тем не менее под сводами замка царила относительная прохлада. Стража у ворот беспрекословно пропустила маршала тамплиеров, откуда-то сверху доносились переборы струн, кто-то отдавал распоряжения. Мимо торопливо просеменили сарацинские служанки с кувшинами, какой-то воин попытался ущипнуть одну из них, но девушки со смехом убежали.
Уильям уже поднимался наверх, когда заметил, что этот незадачливый ухажер, крепкий рыжеватый парень, — один из саксов его сестры. Подозвав сакса, маршал обратился к нему с вопросом об отъезде на родину — и увидел, как изумленно вытянулось его веснушчатое лицо.
Других подтверждений ему не потребовалось. Он стремительно взбежал по лестнице.
Джоанну Уильям застал в ее покоях. Устроившись на груде подушек, она беседовала со служанкой, слышались их смешки и восклицания. Горничная расчесывала длинные распущенные волосы госпожи.
— Уильям! — удивленно воскликнула Джоанна, приподнимаясь навстречу поспешно вошедшему маршалу.
Как же она была хороша в своем легком белом одеянии, окутанная массой рассыпавшихся черных волос! Даже в полусумраке — окна в покое были затенены занавесями — он прочел в ее глазах удивление и растерянность, которые сменились чем-то похожим на страх. Однако она быстро овладела собой и с невозмутимым видом уселась, обхватив колени. Длинные рукава ее одеяния свисали до пола.
— Не стоило бы рыцарю-монаху без предупреждения врываться в покои молодой дамы! — полушутливо заметила Джоанна, но Уильям и на расстоянии чувствовал, в каком напряжении она находится.
Де Шампер молча опустился на диван, стоявший у стены напротив. Неподалеку стоял смуглый мальчишка-эфиоп в чалме, приводивший в движение большое опахало под потолком. Разгоряченного чела тамплиера коснулось легкое дуновение.
— Сестра, я хотел бы взглянуть на подорожную, для которой вчера тебе понадобилась моя печать.
Горничная неожиданно уронила черепаховый гребень, тот со стуком упал на плиты пола, и Уильям догадался, что эта белокурая саксоночка отлично понимает, о чем идет речь. И тоже волнуется.
— Так где же эта подорожная?
Джоанна с независимым видом пожала плечами.
— Мне ничего не оставалось, как сжечь ее. Саксонцы отказались покинуть меня, и она мне не понадобилась.
— И это все?
Его серые глаза посветлели от ярости. Джоанна с трудом выдержала взгляд брата.
— Ты должна мне все рассказать! Пусть твои люди выйдут.
— О чем? Если ты хочешь о чем-то спросить — спрашивай. У меня нет секретов от Саннивы.
Уильям стремительно шагнул к сестре, схватил за плечи и с силой встряхнул.
— Ты расскажешь все! И о своем прокаженном любовнике, и о свидании с ним, и о подорожной, с помощью которой пыталась дать ему возможность скрыться! Да знаешь ли ты, кто он? Он пытался шантажировать меня, угрожая предать огласке тайну своей связи с тобой, он играл твоей честью — а ты, безумная, доверилась ему!
