— Ты расскажешь все! И о своем прокаженном любовнике, и о свидании с ним, и о подорожной, с помощью которой пыталась дать ему возможность скрыться! Да знаешь ли ты, кто он? Он пытался шантажировать меня, угрожая предать огласке тайну своей связи с тобой, он играл твоей честью — а ты, безумная, доверилась ему!
Джоанна уже не выглядела спокойной. Повинуясь брату, она дала знак слугам, и Саннива тут же шмыгнула прочь. Мальчишка-эфиоп, все еще не понимавший, что происходит, также выпустил шнур опахала и поспешил покинуть покой. Тяжелая дверь кедрового дерева захлопнулась за ним с такой силой, что он испуганно подпрыгнул и бросился наутек.
Саннива, полная любопытства и тревоги, все же задержалась. Застыв под дверью, она начала прислушиваться к тому, что происходило в покое.
— Подслушиваешь под дверью госпожи? — внезапно раздался совсем рядом с ней голос Дрого. Капитан как раз проходил по галерее.
— Дрого!.. О, Дрого! У миледи Джоанны — маршал де Шампер. И он в таком… Такой… Боюсь, как бы не было беды!
— Глупости! Разве мессир Уильям причинит вред своей сестре?
Дрого нахмурился и решительно шагнул к двери, однако войти не осмелился. Теперь оба стояли у резной кедровой створки, пытаясь уловить звуки, доносившиеся из покоя.
Там негромко и монотонно звучал голос маршала. Понять, о чем речь, было трудно, лишь время от времени до их ушей доносились обрывки фраз: «…использовал тебя…», «…явился ко мне в обличье лазарита…», «…я опасаюсь, что он выполнит свою угрозу, и тогда ты будешь навеки опозорена…» Затем было произнесено странное слово «ассасин», похожее на шипение змеи.
Голос Джоанны — напряженный, срывающийся на крик, — был гораздо отчетливее:
— Я не верю тебе! Мне ничто не угрожает. И на самом деле все обстоит не так, как ты думаешь.
— Тогда поведай мне — как?
И опять молчание чередовалось с негромким голосом Уильяма и всхлипываниями Джоанны. Она что-то пыталась пояснить. Из-за двери доносилось: «…рыцарь-госпитальер…», «…не раз спасал жизнь…», «…не могли противиться этой любви…»
— Ты просто ослепла от похоти! — яростно возвысил голос де Шампер. — Я стыжусь, что у меня такая сестра!
Джоанна рыдала.
— Может, все-таки стоит вмешаться? — озадаченно проговорил Дрого и тем не менее остался на месте.
Уильям и Джоанна были членами семьи, которой Дрого служил всю жизнь. И чтобы решиться на такую дерзость, нужны были более чем веские основания. К тому же в глубине души капитан побаивался сурового храмовника.
— Он лгал тебе! Без конца лгал! — гремел Уильям. — И пользовался твоей доверчивостью в своих целях. О, как же недалеки и неразумны женщины!..
Странно было слышать этот полный бессильной ярости голос всегда невозмутимого маршала.
По лестнице поднялась Годит со стопкой свежего белья.
— Вы что там делаете? Подслушиваете у покоев леди? Какой стыд!
Однако, едва узнав, как Уильям де Шампер жестоко распекает Джоанну, она ринулась в покой. Мыслимое ли дело — грубый храмовник обижает ее дитя! Но едва Годит попыталась войти, как ее выставили обратно, а дверь захлопнулась перед ее носом с такой силой, словно на нее налетел смерч.
— К дьяволу! Прочь! Убирайтесь все в преисподнюю!
Годит выпучила глаза и судорожно осенила себя крестом.
Теперь они уже втроем толпились у двери. К счастью, ураган страстей в покое как будто унялся, наступило затишье. Голос маршала звучал ровно, Джоанна что-то негромко отвечала брату, потом наступило продолжительное молчание, и снова заговорил Уильям.
Их беседа продолжалась невыносимо долго. Отзвонили колокола девятого часа,[150] затем прозвучал крик муэдзина, созывающего правоверных на молитву. Дверь оставалась закрытой, голоса стали тише. Подслушивавшие могли разобрать лишь смутные обрывки речей Уильяма де Шампера: «…захват Тивериады…», «…мнимый гонец…», «…поражение нашего войска…», «…подал знак сарацинам и беспрепятственно вывел раненого графа Раймунда с поля боя…», «…графиня Тивериадская писала иное…», «…не признался, кто он, даже под пытками…», «…дерзкий побег…», «…шрамы, свидетельствующие, что он — тот самый лазутчик Саладина…», «…виновник гибели целого королевства…»
— О чем они толкуют? — недоумевала Годит.
— Тш-ш-ш!.. — замахал на нее Дрого.
Они стремительно отпрянули от двери, заслышав звон шпор приближающегося тамплиера.
— Теперь-то ты понимаешь, кому пыталась помочь? — произнес голос рядом с дверью. — Его настоящее… или еще одно мнимое имя — Арно де Бетсан, он был любовником графини Эшивы Тивериадской, но та не пощадила его, признав за ним вину. Ты же…
И вновь голос Джоанны, прерываемый рыданиями:
— Все не так, ты ошибаешься! Это совсем другой человек… И он действительно рыцарь-госпитальер из Намюра!..
Саннива слабо вскрикнула:
— Силы небесные! А как же мой Эйрик?
Дрого снова шикнул и приник к двери. И даже затряс головой, словно пес, в чье ухо впился клещ, услышав, что подлинный Мартин д'Анэ ныне проживает в лепрозории близ Константинополя.
— Нам лучше уйти, — тут же обратился он к женщинам. — Это такие тайны, за которые можно поплатиться головой!
Но эти глупые гусыни не желали уходить — одна опасалась за своего рыжего мужа-варанга, другая — за госпожу. В конце концов Дрого тоже остался, решив ворваться в покой лишь в том случае, если храмовник поднимет руку на леди.
Однако на это ничто не указывало. Доносилось только невнятное бормотание Джоанны и успокаивающий голос Уильяма. Затем он произнес, уже более звучно и решительно:
— Ты отправишься со мной, и когда мы его схватим, опознаешь негодяя.
— Нет, нет! — отчаянно вскрикнула она и снова разрыдалась. — Не принуждай меня к этому, Уильям. Мое сердце разорвется! Я и без того все тебе рассказала…
Она плакала, маршал хранил молчание. Потом снова заговорил Уильям — убеждая, увещевая, требуя, но ответом ему были только горестные взрывы плача. Наконец шаги де Шампера приблизились к двери, и троица саксов кинулась прочь.
Уже распахнув дверь, тамплиер произнес на пороге:
— Тебе все же придется прийти, если я удостоверюсь, что это тот человек, о котором я думаю. Вся эта история с евреями… Полная чепуха! За ней скрывается нечто более серьезное и опасное. Когда мы его схватим, тебе придется дать показания. Если, конечно, ты не желаешь, чтобы эта история дошла до короля Ричарда.
Он грохнул дверью, взвился белый плащ с крестом, затем шаги маршала удалились.
Дрого выглянул из ниши в стене и бросил короткий взгляд в сторону покоя, откуда доносился плач Джоанны.
