Словом, давно уже Малта не чувствовала себя так по-девчоночьи здорово. Послушно уходя от подруги следом за матерью, она даже спрашивала себя, а надо ли было ей так торопиться во взрослую жизнь, оставляя в прошлом такие вот славные моменты?…
Девушки, которым сегодня предстояло быть представленными, держались за ширмой, унизанной цветами и образовывавшей подобие алькова. Отцы, собиравшиеся представлять их и в дальнейшем вести по Залу в первом для них взрослом танце, нервно топтались снаружи, в то время как внутри запыхавшиеся мамаши в последний раз поправляли дочкам прически и платья. Уже бросили жребий, кому в каком порядке быть представленной, и судьбе оказалось угодно, чтобы Малте выпало идти самой последней. И вот девушку за девушкой уводили наружу… Малта форменным образом задыхалась.
— Рэйн еще не приехал, — устраивая на место несколько выбившихся волосков, шепнула дочери Кефрия. — Наверное, он задерживается из-за того, что «Кендри» прибыл так поздно. Может, мне сказать Даваду, чтобы он первый танец с тобой потанцевал?…
Малта в ужасе вскинула глаза, но, к ее немалому удивлению, Кефрия проказливо подмигнула.
— Я просто хотела напомнить тебе, что одиночество во время первого танца после твоего официального представления — не самое страшное, что с человеком может случиться…
— Я лучше подожду и буду думать о папочке, — ответила Малта. В глазах матери внезапно заблестели слезы, но Кефрия тут же кинулась поправлять ей ворот, приговаривая: — Итак, спокойствие! Держи голову выше и о юбках не забывай… Ой, да тебя уже зовут!
Эти последние слова вырвались у нее чуть ли не со всхлипом. Малта тоже неожиданно ощутила, как защипало глаза от слез. Мало что видя перед собой, она вышла из-за ширмы, чтобы оказаться наверху широких ступеней, в круге яркого факельного света.
— Малта Вестрит, дочь Кайла Хэвена и Кефрии Вестрит, ныне представлена торговцам Удачного и торговцам из Дождевых Чащоб! — услышала она громкий и торжественный голос. — Малта Вестрит!..
В самый первый миг она испытала гнев, оттого что они приписали ей фамилию ее родственников-торговцев. Можно подумать, ее папа был для них недостаточно хорош!.. Но потом гнев улегся: таков был обычай Удачного, и с ним приходилось считаться. А своего отца она всяко не посрамит… Пусть даже его нет здесь, чтобы подать ей руку и вместе с нею сойти по этим ступеням. Она и сама спустится так, как надлежит его дочери! Вскинув голову, но опустив глаза, она присела перед собравшимися в медленном реверансе. Вновь выпрямилась и подняла глаза… Ей вдруг показалось, что в Зале было слишком много народа, а ступени внезапно сделались ужасно высокими и крутыми. Сейчас она потеряет сознание и скатится вниз, как мешок… Малта набрала полную грудь воздуха и медленно зашагала вниз.
Там внизу, на предназначенном для танцев полу, выстроившись полукругом, ожидали ее другие девушки и их папы. Стало быть, вот он, ее час!.. Как она хотела, чтобы он растянулся на целую вечность!.. Но все кончается, и, перешагнув последнюю ступеньку, она этому даже обрадовалась. И, присоединившись к другим представленным, впервые как следует огляделась.
Торговцы Удачного и их родственники из Чащоб были разодеты в свои лучшие наряды. Многих в последние годы не очень-то баловала жизнь, и это чувствовалось. Тем не менее держались все гордо. И улыбались, созерцая последний, так сказать, урожай девиц на выданье. Рэйна Малта по-прежнему нигде не видела. Скоро заиграет музыка и девушек закружат и поведут в танце. Всех, кроме нее. Она будет стоять одна и смотреть, как они танцуют. Закономерное следствие всей ее неудавшейся жизни…
Но потом произошло невозможное.
Дело приняло еще более скверный оборот.
По другую сторону Зала, на том самом возвышении, вклинившись между каким-то бледным юнцом и главой удачнинского Совета, восседал на стуле Давал Рестар. То есть уже не восседал (как о том истово молилась Малта). Приподнявшись, Давад тянулся через стол и вовсю махал ей рукой. Унижение было невероятным. Но делать нечего, Малта чуть-чуть приподняла руку и помахала в ответ. Однако Давад этим не удовольствовался. Скорее, напротив. Уверившись, что она его вправду увидела, он принялся бешено жестикулировать, призывая ее этак запросто пересечь пустоту посреди Зала и подойти к возвышению. Малта готова была умереть со стыда. Вот сейчас она с удовольствием хлопнулась бы в обморок, но по желанию такое ведь не случается. Предводитель оркестра, ожидавший с помоста знака начинать, смотрел озадаченно. И Малта наконец поняла, что выбора не было. Кошмар прекратится только тогда, когда она покинет безопасный кружок других девушек и их пап, пересечет огромное пустое пространство, подойдет к Даваду и выслушает его никому не нужные приторные поздравления.
Ну что ж…
Она набрала полную грудь воздуха, в последний раз оглянулась на бабушку (та стояла белая от потрясения) и медленно пошла на ту сторону. Нет уж, торопиться ее ничто не заставит. А то будет уже полное неприличие. Она по-прежнему держала голову высоко и чуть приподнимала юбки, чтобы они как бы плыли над полированным паркетом. Она пыталась улыбаться, как если бы происходило нечто, вполне соответствовавшее ее ожиданиям, нечто, являвшееся неотъемлемой деталью ритуала представления. Она смотрела только на Давада, живо воображая себе дохлую свинью у него в карете. Она даже не перестала улыбаться, хотя в ушах у нее так и стучало. Потом остановилась перед возвышением.
И вот тут до нее дошло, что бледнолицый юнец, сидящий подле Давада, должно быть, не кто иной, как сатрап всея Джамелии.
Это означало, что ее унижали на глазах у сатрапа и двух его Подруг. Элегантные придворные дамы снисходительно взирали на нее сверху вниз. Нет, сейчас она точно в обморок упадет!..
Однако вместо обморока в ней сработал ни дать ни взять некий инстинкт. Она опустилась перед возвышением в самом низком, какой только могла изобразить, реверансе. Как ни шумела кровь у нее в ушах, она услышала полный воодушевления голос Давада:
— Вот та юная женщина, о которой я тебе говорил. Малта Вестрит, дочь старинной семьи. Не правда ли, столь прекрасного цветка ты никогда еще не видал?
Малта по-прежнему стояла склонившись. Если выпрямиться, придется смотреть на их лица. Она стояла в своем чуть ли не лоскутном платье, в переделанных туфельках, в…
— Вижу, что ты нисколько не преувеличил, торговец Рестар, — проговорил томный голос с безошибочно узнаваемым джамелийским акцентом. — Однако почему сие прелестное создание никто не сопровождает?
Сам сатрап о ней говорил…
Глава удачнинского Совета наконец сжалился над ней и подал знак музыкантам. По залу разнеслись первые, словно бы нерешительные звуки мелодии. Позади Малты гордые отцы вывели дочерей танцевать… Она представила себе эту картину и вдруг ощутила не боль, не обиду, а гнев. Она поднялась из реверанса, вскинула глаза и встретила покровительственный взгляд сатрапа. И ответила сама, не дожидаясь, пока вместо нее ответят другие:
— Я одна, государь сатрап, оттого, что мой отец томится в плену у пиратов. У тех самых пиратов, которых и не подумали останавливать твои сторожевики!
Все сидевшие на возвышении ахнули — тихо, но дружно. Сатрап же улыбнулся.
— Я вижу, прелестная малышка наделена еще и завидной твердостью духа, — заметил он. И добавил, глядя, как щеки Малты заливает жаркий румянец: — Наконец-то я встретил хоть одного торговца, который называет калсидийские галеры просто моими сторожевиками!
Одна из Подруг, та, что в перьях, засмеялась его шутке. Однако члены Совета не очень развеселились.
Нрав Малты взял верх над осторожностью.
— Готова признать их твоими сторожевиками, государь, если ты в свою очередь признаешь, что толку от них никакого. Потому что они позволили пиратам лишить меня и корабля, и отца!
Сатрап всея Джамелии вдруг поднялся на ноги. «Вот сейчас прикажет вытащить меня наружу, да тут же и убить», — успела твердо решить Малта. За ее спиной продолжала играть музыка, кружились счастливые пары. Она ждала, что сейчас позовут стражу. Но вместо этого сатрап объявил:
— Что ж! Коли ты винишь меня в отсутствии на балу твоего отца, есть лишь один способ, которым я могу это исправить…
Малта едва могла поверить собственным ушам. Что, вот так просто?… Попроси — и получишь?… Едва слышно она прошептала:
— Ты пошлешь свои корабли его выручать?
Он рассмеялся, на время заглушив музыку.
— Конечно. За этим, знаешь ли, они сюда и пришли. Но не прямо сейчас. Покамест я постараюсь облегчить твое горе, заняв его место в танце рядом с тобой!
И он покинул свое место на возвышении. Одна из Подруг выглядела потрясенной, другая явно пришла в ужас. Малта покосилась на Давада Рестара, но с его стороны помощи ждать не приходилось. Он смотрел на нее, прямо-таки лучась гордостью и любовью. Их глаза встретились, и он коротко кивнул, подбадривая ее. Лица членов Совета попросту ничего не выражали — на всякий случай. Что же делать?…
