— Ты мне так и не расскажешь, что с тобой случилось? — улыбнулся Дэниел.
— Вы-то точно не будете плакать и меня жалеть, — хмыкнул я.
— Интересно… — озадаченно протянул он. — А кто… будет?
— Тот, кто только что вынудил меня всё выложить, — недовольно выпалил я.
— И почему мне кажется, что это была как раз моя любимая дочь на пару с моей любимой крестницей? — задумчиво произнёс он.
— Потому, что только у них есть, чем меня зацепить, — пояснил я.
— И чем они тебя зацепили? — поинтересовался Дэниел.
— Всего лишь открылись мне, — ответил я. — И пообещали, что больше тайн не будет.
— Ух, ты! — восхитился он. — То есть, тебе рассказали про кошек?
— Да, про них, — кивнул я. — И даже показали.
— Испугался? — бросил он на меня короткий внимательный взгляд.
— Было немного, — не стал я отпираться. — Зубки были очень… убедительные.
— И в отместку ты сообщил им что-то ужасное? — с сарказмом спросил он.
— Да не за это, — досадливо поморщился я. — Панси, оказывается, всё время была со мной. В виде кошки. И была свидетельницей моих…
— Не продолжай, — остановил он. — Теперь я понял. Тебе кажется, что она поступила плохо…
— Мне? — удивился я.
— Ну, положим, мне тоже так кажется, — легко согласился он. — Но как отец я всегда буду на стороне дочери, а она, как ты понимаешь, солидарна с Панси.
— Ещё бунт этот бабий, — покачал я головой. — Как будто я враг какой-то, которого обязательно нужно победить. Как вообще так получилось?..
— Когда ты вернулся, девочки не верили до конца, что это ты, — спокойно пояснил он. — И естественно они не могут тебе довериться безоговорочно…
— В этом они были правы, — сказал я. — Это был ещё не я. Я тогда ещё сам не знал, что это не я. Пока мы с Сириусом и Нар… миссис Малфой не утащили у Снейпа мои воспоминания.
— То есть, теперь ты — это ты? — прищурился он.
— Уже нет, — помотал я головой. — Но я, собственно, не об этом… Как так получилось, что у нормальных людей одна спутница жизни. У папы — мама, у вас — Бо… Пераспера…
— Как-как ты её хотел назвать? — весело переспросил он.
— Богиня, — буркнул я. — Может человек иметь свой идеал или нет?
— Безусловно, может, — подтвердил Дэниел. — И в твоей оценке я полностью с тобой согласен!
— Но этот этап моей жизни уже позади, — отметил я и уставился в стену.
— Слушай, что ты такой серьёзный? — спросил он. — У тебя сейчас взгляд… — я лишь молча пожал плечами. — Если всё это из-за девушек, так никто же не планировал…
— Никто? — не поверил я.
— Как тебе и сказали ещё год назад, тебе была обещана Дафна, — напомнил он. — И только она.
— Мне кого-то обещали, когда я радостно угукал и пускал пузыри, — усмехнулся я.
— Это вполне нормально, — строго сказал он. — Мы идём к свахе, она выдаёт нам лучший вариант…
— А если бы не я был для Дафны лучшим вариантом? — спросил я. — Почему кто-то позволяет себе решать…
— Не кто-то, а люди, умудрённые опытом и знаниями, — мягко перебил Дэниел. — Это ты у нас такой рассудительный, да наши дочери. А представь себе…
С этим я был полностью согласен. И мне не трудно было себе представить, каких дров бы наломала Панси, если бы не притворялась весь этот год идиоткой, влюблённой в кого ни попадя, а всерьёз была бы именно такой вот ветреной особой без царя в голове, которая западала бы на любого мало-мальски смазливого мерзавца. Одной лишь дракой я, как брат, — пусть и сводный и не родной даже близко, — не отделался бы, поскольку степень мерзости избранников вполне могла потребовать и настоящих дуэлей, из которых соперники выходили бы в лучшем виде похожими на Аластора Муди, а в худшем… В худшем бы их выносили вперёд ногами. Не говоря уже о её безнадёжно разбитом сердце и бесповоротно исковерканной судьбе. В худшем случае, да.
— Родители Гарри Поттера были очень приличными людьми, — продолжил Дэниел. — Особенно мать. Сваха объявила, что он будет идеальным вариантом для Панси, и тогда Дэйв заключил соглашение.
— Чёрта с два бы она за него вышла, — мрачно пообещал я.
— Интересно, — заметил Дэниел. — Если даже не обращать внимание на то, что ты проигнорировал бы решение своего отца, нарушил бы его слово… Вы оба, что уж там… Но даже не это интересно. Интересно то, что ты мне хочешь сказать, будто сбежал бы с Панси, бросив Дафну не пойми на кого?
— Не бросил бы! — раздражённо ответил я. — Она тоже…
— Ага! — воскликнул он. — Теперь понятно. Ты сам по себе замышлял, как бы тебе остаться с обеими, а теперь приходишь к своему отцу… Ты же к нему собирался этот вопрос задать? …Приходишь к отцу с претензиями, что у тебя всё не как у людей!
Шах и мат. Ловушка была поставлена грубо и безыскусно, но я сам с готовностью в неё вломился и даже немного подёргался, прочнее запутываясь в силках. С другой стороны, с чего бы я и Дэниела в противники записываю? Он со мной только что поделился своей мудростью. Как крёстный и должен. Не затем ли я пришёл к отцу?
— Спасибо, — склонил я голову. — Этот очевидный вывод не приходил мне в голову. Может, тогда и для Астории найдётся такое же разумное объяснение, лежащее на поверхности?
— Не на поверхности, — покачал он головой. — Нужно кое-что знать и быть наблюдательным.
— Что нужно знать? — поинтересовался я.
— Тебе рассказывали, как мы пережили твоё исчезновение? — спросил он в ответ.
Богиня поведала как-то. Мама про это не могла говорить, как, впрочем, и папа тоже. Начать с того, что мама едва не умерла. На полном серьёзе. Лишь принесённое Перасперой чёткое осознание того, что за ней уйдёт и отец, и Панси останется круглой сиротой, — опять, чёрт возьми! — удержало её на краю… и вернуло. Папа примерно год не мог колдовать. То есть, махал, как прежде, палочкой, произносил заклинания… а получалось, как у Невилла, если не хуже. Сама Богиня тоже слегла — но после того, как уверилась, что маме уже ничто не угрожает. От перенапряжения, вызванного борьбой за жизнь близкой подруги и… тоже от потери, мысли о которой на время были отодвинуты на задний план заботой о родном человеке. Дэниел держался до самого её выздоровления, поскольку на руках у него, помимо больной жены, были ещё две дочурки. Панси на несколько лет стала совершенно невыносимой, с азартом чуть ли не цепного пса ввязываясь в любые перепалки и склоки. Особенно ей мозолил взгляд несносный гриффиндорец, который по уговору должен был, — но уж никак не мог, — стать заменой пропавшему не-брату. Дафна, наоборот, замкнулась в себе, стала неразговорчивой и безразличной ко всему. Безразличие вылилось в отстранённость, которая непосвящённым виделась холодной неприступностью. И лишь восьмилетняя Астория, на несколько дней поддавшись было общему настроению, снова стала жизнерадостна и весела. Да ещё заодно заявила матери, что Алексу, конечно, плохо, но он жив и обязательно вернётся, но вот только ускорить его возвращение нет никакой возможности.
Я вопросительно поднял брови.
— Астория чувствует тебя лучше других, — пояснил Дэниел. — Раньше мне её упорство в отношении того, что ты снова будешь с нами, казалось блажью, детской игрой. Непониманием серьёзности случившегося. Ровно до тех пор, пока ты не вернулся.
— И тогда она пришла и заявила, что без неё я буду несчастен? — хмыкнул я.
Тоже мне, провидица!
— Это было бы, конечно, очень расчётливо с её стороны, — согласился он. — Но она просто пришла ко мне и призналась, что хочет быть с тобой. Заодно пообещав, что лучше удавится, чем даже близко к себе подпустит к себе назначенную свахой пару. И то, и то мне показалось разумным, а остальное уж мы с Дэйвом сами додумали…
— И сговорились на двадцать гиппогрифов, — хмыкнул я.
— Ковёр самолёт не забывай, — напомнил он.
— И всё-таки… — задумался я. — Почему других не тянет иметь по несколько…
— Ты просто мало общаешься с людьми, — пожал плечами Дэниел. — Можешь спросить Белинду — никто об этом предпочитает вслух не говорить, но у нас реально женщин в полтора раза больше. Рождается поровну, заканчивают Хогвартс, а потом годам к тридцати поголовье мужчин сокращается на треть… Дуэли, опасные эксперименты, бунтарский дух… Так что девушкам два выхода — либо оставаться, как мисс Боунс, старыми девами, либо идти второй-третьей женой… Я уверен, что девочки давно уже всё промеж собой решили. Или ты сам против этого?
Мне уже давно всё про себя было понятно. Выходка Панси наглядно показала, что моя сердечная боль зовётся Панси Паркинсон, и что бы я ни делал, сердце будет болеть, пока она не окажется рядом. Присутствие Дафны неизменно наполняет меня светом и радостью…
— Я против того, чтобы они начинали мне ещё кого-то сватать, — пожаловался я. — Будто кроме Алекса Паркинсона на свете парней нет.
— Кого это они тебе сватали? — удивился Дэниел.
Я понял, что сболтнул лишнего — не потому, что это был такой уж секрет, а потому, что пытаюсь втянуть Дэниела в наши с Дафной отношения. Я помотал головой, и он усмехнулся, правильно меня поняв.
