теми, кто осуществлял процедуру усыновления. Я слышала, что эти организации все тщательно проверяют.
— Теперь я спрошу вас о том, что может быть известно только вам и, возможно, миссис Бертон-Кокс. Вы знаете, кто была настоящая мать Дезмонда?
— Думаете, это как-то связано с чрезмерным любопытством его приемной матери? Нет, я этого не знаю. Возможно, Дезмонд был незаконнорожденным. Такие дети часто подлежат усыновлению, не так ли? Конечно, миссис Бертон-Кокс могла что-то знать о его настоящих родителях, но ему она ничего не рассказывала. Наверное, ограничивалась болтовней вроде того, как приятно быть усыновленным, потому что это означает, что ты кому-то нужен.
— Значит, ни ему, ни вам не известно о каких-либо кровных родственниках Дезмонда?
— Мне — нет. Думаю, что и ему тоже, хотя это вряд ли его беспокоит.
— Вы не знаете, была ли миссис Бертон-Кокс другом вашей семьи или кого-то из ваших родителей? Не припоминаете, чтобы она приходила к вам домой во время вашего детства?
— Нет, не припоминаю. Думаю, миссис Бертон-Кокс жила в Малайе, муж ее, возможно, умер там, а Дезмонда послали учиться в Англию и жить у каких-нибудь дальних родственников или людей, которые берут детей из школ на каникулы. Тогда мы с ним и подружились. Он казался мне героем — лазил на деревья, рассказывал о птичьих гнездах и яйцах. Когда мы снова встретились в университете, то Дезмонд спросил, как моя фамилия. «Я ведь знаю только твое имя», — сказал он. Мы вспоминали прошлое и как бы познакомились заново. Но теперь мне кажется, что я совсем ничего о нем не знаю. Я вообще ничего не знаю, но хочу знать. Как можно устраивать свою жизнь, не имея понятия о том, что происходило с твоей семьей и близкими людьми в прошлом?
— Итак, вы желаете, чтобы я продолжал расследование?
— Да, если оно может дать какие-то результаты. Но я в этом сомневаюсь, потому что мы с Дезмондом уже пытались кое-что разузнать, но ничего не добились. Ведь это не столько история жизни, сколько история смерти — вернее, двух смертей. Когда происходит двойное самоубийство, две смерти воспринимаешь как одну. Кажется, у Шекспира или кого-то еще сказано: «Они и в смерти были неразлучны»… Да, продолжайте расследование и рассказывайте миссис Оливер, что вам удалось выяснить, а лучше сообщайте сразу мне. — Она обернулась к миссис Оливер: — Я не хотела вас обидеть. Вы были мне хорошей крестной, но я предпочитаю узнавать обо всем из первых рук. Вы ведь сможете узнать правду, мсье Пуаро?
— Как правило, мне это удавалось, — ответил Пуаро. — Это все, что я могу вам сказать.
Глава 13
Миссис Бертон-Кокс
— Ну? — осведомилась миссис Оливер, вернувшись после того, как проводила Селию до двери. — Что вы о ней думаете?
— Интересная девушка, — ответил Пуаро. — Она, безусловно, личность.
— Да, это верно, — согласилась миссис Оливер.
— Я бы хотел, чтобы вы кое-что мне рассказали.
— О ней? Но я не так хорошо ее знаю. С крестниками, как правило, редко видишься.
— Я не имел в виду девушку. Расскажите мне о ее матери. Вы ведь ее знали?
— Да. В Париже мы были в одном пансионе. В дни нашей молодости девушек часто посылали в Париж для окончательной «отделки», прежде чем ввести в общество, — сказала миссис Оливер. — Это звучит как подготовка тела к погребению. Что вы хотите знать о ней?
— Вы помните ее? Помните, как она выглядела?
— Да. Как я вам говорила, людей и события из прошлого не так легко забываешь.
— Какое впечатление она на вас производила?
— Она была очень красива, — ответила миссис Оливер. — Правда, не в тринадцать-четырнадцать лет. Тогда она походила на толстого щенка. Впрочем, как и многие из нас.
— А что она представляла собой как личность?
— Трудно сказать, потому что она не была моей единственной или ближайшей подругой. У нас там была небольшая компания с примерно одинаковыми вкусами. Мы любили играть в теннис, нам нравилось, когда нас водили в оперу, и мы смертельно скучали в картинных галереях. Так что могу представить вам ее лишь в общих чертах. Ее звали Молли Престон-Грей.
— У вас обеих были друзья среди молодых людей?
— Были одно или два романтических увлечения знаменитостями. Правда, не поп-певцами — тогда до этого еще не дошло. Главным образом девушки увлекались актерами. Одна из них как-то повесила над кроватью фотографию артиста варьете, а мадемуазель Жиран, учительница французского, потребовала ее убрать. «Ce n’est pas convenable»[1715], — заявила она. Девушка сказала ей, что это ее отец! Мы хохотали до упаду.
— Пожалуйста, расскажите побольше о Молли, или Маргарет, Престон-Грей. Селия напоминает вам ее?
— Едва ли. Они не похожи. Пожалуй, Молли была более… более эмоциональна.
— Насколько я понял, у нее имелась сестра-близнец. Она тоже была с вами в пансионе?
— Нет. По-моему, она тогда училась где-то в Англии. Я встречала Долли случайно один или два раза — тогда она точь-в-точь походила на Молли. Сестры не пытались выглядеть по-разному — носить различные прически и тому подобное, как часто делают близнецы. Думаю, Молли очень любила Долли, хотя редко говорила о ней. Сейчас мне кажется, что с Долли уже тогда было что-то не так. Помню, Молли как-то упомянула, что ее сестра болеет или поехала куда-то лечиться. Меня даже заинтересовало, не калека ли она. Вроде бы тетя возила ее к морю поправлять здоровье. — Миссис Оливер покачала головой. — Точно не помню. Просто я чувствовала, что Молли старается защитить сестру. Вам это кажется чепухой?
— Вовсе нет, — отозвался Пуаро.
— Бывали времена, когда Молли явно не хотелось говорить о сестре. Она часто говорила об отце и матери. Думаю, Молли их любила, но обычно — как большинство детей любят родителей. Ее мать однажды приезжала за ней в Париж. Приятная была женщина, хотя и не красавица. Спокойная, вежливая.
— Понятно. Значит, никаких молодых людей?
— Тогда для нашего возраста это было в порядке вещей — не то что в наши дни, — ответила миссис Оливер. — Позже, когда мы вернулись в Англию, наши пути разошлись. Молли, кажется, уехала с родителями за границу — не в Индию, а куда-то еще, возможно в Египет. По-моему, ее отец был дипломатом. Одно время они жили в Швеции, а потом на Бермудах или еще где-то в Вест-Индии. Думаю, он был там губернатором. Такие вещи вылетают из головы — куда лучше помнишь, о каких глупостях тогда друг с другом говорили. Я как-то влюбилась в скрипача, а Молли в учителя музыки — это
