— Нет, это не правда, — красный как рак, чуть ли не закричал Сергей, не нужно меня учить, я выбрал свой путь в жизни и не собираюсь ничего менять, меня устраивает моя жизнь.
— А точнее, этот путь выбрал тебя, — метко поправила его Элен.
— Что ты имеешь в виду? — не понимая, спросил придурок, нервно трясясь.
— У тебя не было выбора, — тем временем продолжала обучение жрица, разрисовывая свои холеные ногти, — тебе указали путь, пнули, и ты попер, как безвольная овца. У тебя даже и мысли не возникло, что можно жить как-то иначе.
— Хотя ведь рядом с тобой рос поводырь, — заметила Аза, — а ты даже и не заметил этого. А ведь ты был одним из первых, кто услышал истину от Гуру Рулона.
— Ну, ладно, хватит уже разглагольствовать, — стал в очередной раз убегать от больной для него темы Сергей, — я что-то есть хочу, есть у вас что-нибудь похавать?
— Да жратвы навалом, — сказал Нандзя, наблюдая за телодвижениями Сергея, который тут же полез в холодильник как у себя дома и только хотел взять кусок колбасы, как тут же был остановлен.
— Вообще — то у нас все спрашивают, — сказала Ксива.
— А это еще зачем? — удивился неуч.
— Не забывай, что у нас здесь не посиделки и не тусовка, а Рулон-холл, в котором каждая ситуация является обучающей. И когда ученик учится все спрашивать, он постигает одну из истин, которая гласит: «Просить не надо уставать, а то устанешь ты давать». Так как мыши внушают, что просить стыдно, нехорошо. И чучик вырастает зашуганным, закомплексованным, и будет подыхать с голоду, но никогда не попросит, так как ему в детстве сказали, что это плохо. А вот Марианна гибко проявлялась, она отбросила всю мышиную хуйню и могла так попросить у человека, что ради нее готовы были свернуть целые горы. Так что, Серега, давай, проси!
— Ну, считай, что уже попросил, — нагло заявил Сергей.
— Ну, считай, что ты уже поел, — ответила Элен, и все заржали.
— Да ну ладно вам, ребята, — дайте пожрать, — тупо стал ныть Сергей, настолько он стал костным, привык, что все ему на блюдечке приносили. И теперь его ложная личность не давала ему просто по-человечески попросить жрать. Надувшись, придурок уселся на пол.
— Посмотри, сейчас обида завладевает тобой, — стал Гну помогать дураку в осознавании себя, — отследи, какая часть внутри тебя сейчас включилась, почему ты не можешь проявиться алертно. Но Сергей полностью уснул в своей обиде, что уже ничего не хотел слышать. Понимая трудность, с которой Сергей столкнулся в этой нелегкой практике, жрицы решили пойти ему навстречу.
— Ну, хорошо, не можешь просить, тогда хоть порадуйся, — более мягко сказала Ксива, — у нас такое правило, что никто без экзаменов не жрет. И у всех свои индивидуальные экзамены на проработку тех или иных слабых качеств. Ведь еду тоже надо заслужить.
— Нахера это нужно? — недовольно спросил Сергей.
— Смысл в том, чтобы каждое действие было направлено на развитие, — стала объяснять Аза, — но так как человек — это безвольная скотина, которая постоянно отождествляется со множеством своих слабых частей, и без пинка не хочет развиваться, то некоторые духовные практики привязываются к еде. Пока не сдаешь экзамен на развитие, не жрешь. А жрать человек, естественно, захочет, а значит и практики будет делать. Так что давай, радуйся, это же не сложно.
— Давай, Серый, давай! — стали его поддерживать рулониты.
«Вот, блин, влип, а, — думал Сергей, — надо что-то делать, чтобы не опозориться, че, сложно что ли порадоваться» — подумав так, он встал, распрямил плечи и, натянув резиновую улыбочку, стал подпрыгивать, изображая радость. Но эта радость у него была похожа больше на припадок шизофреника.
— Радостней, веселей, — подбадривали его жрицы, держась от такого зрелища за животы.
— Га-га-га, — базлал сорокалетний придурок, уже не зная, как перекосить свой ебальник, чтобы он всем показался радостным.
— Фу, ну я уже устал радоваться, — сдался Сергей, вытирая со своей сморщенной морды пот, который от такого усердия лился градом, — ну че, я уже, наверное, заработал.
— Э нет, ты так просто не отделаешься, — обломила его Аза, — сейчас ты выдавливал из себя радость, она не была естественной. А в детстве ты круглыми сутками радовался и дурачился, тебе не казалось это сложным.
— Да, вспомни, как в детстве ты играл в индейцев и пукал бабушке под нос, — радостно закричал Сантоша, — давай и сейчас, входи в это состояние, это же так весело.
— Я даже ради такого случая могу побыть бабушкой, — скорчил рожу Гну, чем вызвал новую волну смеха.
— Ну, ладно вам, это же несерьезно, — возразил Сергей.
— Вот и хорошо, что несерьезно, мы как раз тут учимся быть несерьезными и неотождествленными, мы всегда хотим быть детьми, — заметила Ксива, подбадривая закостеневшего придурка, — так что давай, снимай, Серега, штаны и показывай свою жопу бабушке Гну.
— Ха-ха-ха, — угорали рулониты.
Сергею деваться было некуда, жрать-то сильно хотелось. Он повернулся задницей к Гну и, немного оголив свой вонючий дряблый зад, тут же натянул портки обратно под крики и улюлюканья учеников.
— Серега, давай, еще, еще! — бесновались зрители.
— Не-е-е-е, сегодня с меня хватит, давайте жрать, — уже более в алертном состоянии сказал Сергей.
— Ну ладно, вот тебе последнее задние. Представь, что ты сейчас будешь есть арбуз и начни этому радоваться, — не унималась Ксива.
— Ура, я буду есть арбуз, — заорал придурок, выпучил свои глаза, оголил кривые, железные зубы и стал несуразно размахивать граблями как обезьяна, — я буду есть арбуз!
«Да, вот как нелегко сорокалетнему балбесу радоваться, — подумал про себя Сантоша, наблюдая это убогое зрелище. — И все потому, что когда-то Сергей решил стать взрослым. Даже порадоваться человек не может. Но, если он будет стараться и каждый раз делать попытки, то он снова сможет обрести такое же состояние как в детстве, тогда ему станет сказочно хорошо. Но для этого ему нужно будет пойти навстречу дискомфорту, который неизбежно будет возникать каждый раз от соприкосновения с ложной личностью. Но пойдет ли Сергей на это? Поживем, увидим. Но я зато теперь знаю, что становиться взрослым очень и очень вредно. Поэтому я никогда не буду таким как Сергей, я буду во всем подражать Гуру Рулону, тогда мне всегда будет легко и радостно», — подумал Сантоша и снова переключился на происходящее. Веселье продолжалось.
— Ну ладно, хреново, конечно, у тебя еще получается радоваться, — сказал Гну, вытирая слезы от столь усиленного смеха, — но за старание можешь пожрать.
Сергей, облегченно вздохнув, поперся на кухню.
— А че жрать-то есть?
— У нас самообслуживание, — обрадовала его Аза, — вон там рис, можешь варить, а там овощи, можешь сделать себе салат.
— Ну-у-у, — протянул Сергей, — я не умею готовить, за мной жена всегда ухаживает, все готовит, подносит.
— У-у-у-у, нет, так дело не пойдет. Тебе же уже 40 стукнуло, а ты даже готовить не научился. Давай, сейчас у тебя великолепный шанс научиться эту немудреному искусству, — сказал Гну, вернувшись с прогулки на катере. Надувшись, Сергей схватил большой огурец и хотел было его начать резать, но тут же себе чуть полпальца не оттяпал.
— А-а-а, — заорал недоделок и, засунув грязный порезанный палец в рот, стал отсасывать кровь, сочащуюся из раны.
— Ну, ты и дурак, а мнишь из себя хер знает кого.
Обиженный Сергей взял недорезанный огурец и стал его жевать, периодически сплевывая кровь, которую слизывал с пальца.
— Ну, ладно, так уж и быть. Чтобы ты совсем с голоду у нас не подох, мы тебе сейчас дадим помощника, — успокоила его Ксива.
— Эй, Синильга, а ну, чапай сюда, — приказала жестко жрица, — сейчас будешь проходить очередной урок «семейного счастья», приготовь жратву Сереге, а то он так проголодался, что собственный палец хотел проглотить, ха-ха-ха.
Синильга с пасмурной миной стала прислуживать вонючему уроду. Сергей же в это время уже стал расплываться от радости, что смазливая девчонка ему прислуживает. И, развалившись на стуле, как король, стал пожирать яблоко.
— Ну что, Серега, нравится? — спросил Гну. — Смотри, как круто, когда много баб. Давай, набирай себе штук десять жен, заводи гарем и будет житься тебе як в раю: одна стирает, другая читает, третья тебя ублажает, четвертая кормит. Представь, какая жизнь у тебя начнется.
— А зачем мне много жен, моя Лариса и так все успевает: и гладит, и готовит, и за мной и за детьми ухаживает, и в магазин ходит, что мне еще нужно?
— Представляю, какая она страшная после такой «счастливой» жизни и тебе приятно на нее такую смотреть? — брезгливо спросила Элен.
— Ничего, она у меня хорошая, работящая, — зажевывая жирный кусок курицы, говорил Сергей.
— А еще проще, оставайся жить здесь, у брата. Прикинь как клево, на барахолку не нужно ходить, на детей батрачить не нужно, истерик жены больше выслушивать не надо. Давай, Серега, мы будем учить тебя жить за чужой счет, — наперебой стали говорить ученики.
