– Холод собачий, – пожаловался он, – я же прямо с аэропорта сюда. Мне мастер телеграмму дал, ты что, не в курсе?
– А кто, меня, сторожа, извещать будет? – пожаловался Олег, пожимая плечами. – Никак деньги на ремонт нашли?
– Нашли! Через неделю в Бремен идем. Командный состав весь, что на вахту здесь и в машине, ну и матросов пяток в боцманской команде. Под движком как-нибудь дотопаем.
– Слушай, – старпом на минуту задумался, – мастер пока в Москве, не сегодня завтра подъедет. Ты мне пока не нужен, а вот механика гони сюда. Пусть дед машину готовит. Давай, прямо сейчас за ним и езжай и на сегодня свободен.
– Слушаюсь, – Олег даже шутливо козырнул и фазу засобирался на берег.
Механик жил на самой окраине. Олег вылез из метро среди когда-то новых и нарядных а теперь уже просто серых домов с потеками на панелях. Дальше еще надо было ехать на автобусе, и Олегу показалось, что он сошел с ума. Дома вдоль дороги были одинаковыми, как близнецы, и различались лишь огромными номерами, выписанными черной краской прямо на стенах. Несмотря на лето, между ними лишь изредка стояли деревья.
Зато нужный дом было отыскать легко. Отсчитав подъезды Олег нырнул в средний, мимо лифта, по лестнице взбежал на четвертый этаж и утопил кнопку звонка.
Дверь открыл сам механик, одетый по-домашнему в вылинявшую майку и спортивные штаны.
– Что случилось? – перепугался он. – Что, пожар?!
– Да окстись! – засмеялся Олег. – Хуже! Старпом приехал, в море идти пора. В славный город Бремен.
Механик стоял в дверном проеме, не говоря ни слова.
– Дед, ты что? Радуйся, валюты срубим. Давай, на пароход двигай. Машину-то корабельную не всю продал?
Наконец, он словно очнулся, совсем не радостный от близкого похода и вздохнул:
– Это конечно, машину подготовим, ты зайди, что ли...
Но Олег, мотнув головой, уже бежал вниз. Он прикинул, что встретиться с Лидой, как обычно, на мосту уже не успевает, и заторопился к дому. Он выбрался из метро на «Василеостровской» с удовлетворением огляделся и пошел к дому бормоча на ходу:
– И как там, в новостройках этих, люди живут...
Как к себе домой, он распахнул дверь подъезда и взбежал по лестнице.
Миллионы прошедших ног выдавили ямки в ступеньках. Лестница была широкой, со множеством поворотов, так что в середине оставался большой, похожий на колодец проем. Всего четыре этажа, и на каждом, пусть и испохабленные звонками и замками, но все равно величественные, как во дворце, двери. Между этажами были площадки, и оставалось место для скамьи. Олег, вспомнив, как они вчера лазили на крышу, поднялся мимо квартиры выше, на верхнюю площадку, решив подождать Лиду здесь. Он стоял у окна и смотрел в окно поверх деревьев на пустую улицу и краешек Невы. В доме напротив через окна виднелся кабинет с огромными столами, и несколько женщин, склонившись над ними, писали что-то на огромных белых листах бумаги. Олег вспомнил, что здесь управление гидрографии, и женщины наносят новые точки глубин на морские карты. Может быть, на те самые, которые он придет получать перед выходом в рейс.
Уже не раз простучали внизу чьи-то каблучки, хлопнула дверь какой-то квартиры, и Лида по времени должна была вернуться домой, а он все стоял и смотрел на здание напротив, на пустую улицу и узкий краешек Невы, видневшийся за набережной.
Его тронули за плечо. Сзади стояла раскрасневшаяся, запыхавшаяся Лида.
Олег потянулся к ней, но она отвела его руки.
– Сейчас позвонили, Гриша-то умер...
Они спустились на свой этаж. Квартира была непривычно пуста и тиха. Длинный темный коридор и светлые пятна света, падающие из комнат. Что-то жуткое было в их открытых дверях. На полу валялись обрывки каких-то бумаг, паркет был затоптан. Лишь последняя в ряду дверь была закрыта, когда она открылась, из своей комнаты показался сосед.
– Что? Уже знаете? – усмехнулся он. – Тогда разговор есть. Пошли. И он свернул в Гришину комнату.
– Деловой? – только и поинтересовался Олег.
– Деловой, только с твоей подругой, – отозвался сосед, – у тебя лишь право совещательного голоса.
Он подождал, пока Лида сядет на диван, и продолжил.
– Тут, Лида, такое дело. Комната, получается, освободилась.
– Что значит освободилась? Мне баба Нюра сказала, что поменялась она с вами, на квартиру где-то за Петергофом.
– Да не о ней речь... Знаете же, Гришка, урод этот, прости господи, помер.
– Ну, а как же дом в Тихвине или Лодейном Поле, – встрял Олег. – Он же вчера с вами поехал...
– Вот, не доехал... Ни до дома, ни до регистрации. Он же аванс, пятьсот рублей с нас вытребовал. По дороге у вокзала остановился пописать. Памперс ему, что ли, привязывать?! И когда успел какую-то гадость купить и выжрать?! С регистрации нас завернули, пусть, говорят, проспится. А тому на глазах все хуже. В больничку местную отвезли, на коленях, как отца родного, там и отошел, гад.
– Вроде как обманул он вас, – покачал головой Олег, – смотри, тихий-тихий...
– Не говори, – сосед махнул рукой, – наш прокол. Ну да ладно. Не о том речь. Комната-то его неприватизированная была, освободилась и по нашему гуманному закону в нее тогда соседи селятся. Очередники. Если таких нет, ее в квартире в дополнение отписывают судье, полковнику или Кулибину заслуженному. Лид! Ты случаем не полковник? Тогда тоже отпадает. Значит, тогда по закону соседи должны ее выкупать, вроде как аукцион. Кто больше заплатит, тому и комната.
– И сколько вы заплатите? – поинтересовалась Лида.
– Сколько нужно – столько и заплатим, – жестко ответил сосед, – на рубль больше, чем вы наскребете.
Лида подумала, глянула на молчавшего Олега:
– Ну, а если я замуж выйду и на очередь жилищную встану?
– Этот фокус не пройдет. Даже если к утру экстренно тройню родишь. Поздно. Все на момент события. Так что я пошел комнату столбить.
– Подожди, – Олег остановил его. – Скажи лучше, вот Гришу хоронить будут. Вы ему хоть брюки нормальные к пиджаку наденете?...
И все-таки он был сильно пьян. Медленно поднялся с тяжело скрипнувшего стула. Потянулся. Пошел к себе и уже в дверях обернулся:
– Тебе когда в моря-то? Завидую я тебе, морячок. Хоть ты и без дому, без пристани, как дворняга морская. Помудрил, посчитал, карандаш к карте приложил, чирк по линейке и четкая линия: куда плыть. А тут народ все мечется, мечется чего-то...
– Да, что-то мне все завидуют...
Сосед ушел к себе. Вокруг лежали Гришины немудреные вещи. Голая лампочка под потолком светила тускло. Из мебели здесь были лишь старый диван со скомканным одеялом и засаленной подушкой. Фанерная табуретка заменяла стол. На ней стоял стакан и открытая консервная банка с чем-то засохшим с воткнутой, торчащей вверх вилкой. Был еще чемодан. Большой, обитый деревянными рейками. Он, по-видимому, заменял и шкаф, и комод. Из-под приоткрытой крышки торчали какие-то тряпки.
Олег переглянулся с Лидой, подошел и откинул крышку. Среди грязных рубашек и маек лежал непонятно как уцелевший набор слесарного инструмента в деревянной коробке и большой альбом с фотографиями. Олег взял альбом, встал с ним под лампочкой. Вдвоем они стали листать его, переворачивая толстые картонные страницы.
Первые, еще довоенные фотографии. Семейные, где все взрослые и дети, рассаженные фотографом, старательно смотрели в объектив. Степенные торжественные, сидевшие на стульях взрослые, вставшая за ними мелкота. Среди нескольких, на одно лицо, пацанов-братьев и не угадать было Гришу. Потом сразу шли снимки послевоенные. Уже точно Гриша в похожей на военную форме ФЗУ – фабрично-заводской школы. Вложена пожелтевшая грамота. Наверху Ленин со Сталиным. Снова пошли снимки. Гриша с друзьями у проходной завода, все в широченных брюках, таких же безразмерных пальто. Какое-то строящееся судно, и среди труб уже точно Гриша, улыбающийся, с толстым, похожим на удава кабелем на плече.
– Не знаешь, у него родные есть? – спросил Олег Лиду.
– Родители и братья умерли в блокаду. Жена лет пять назад, уже здесь, а детей не было.
– Значит, теперь никого и ничего?
Прошлое смотрело со снимков людьми, которых уже нет. Появился дом, счастливый Гриша стоял у подъезда, указывая рукой на свои окна. Дом был все тот же, лишь люди на снимках старели, как в замедленной съемке, от страницы к странице. Кто-то снял и новоселье. Все было в этой комнате. Нехитрый стол, много людей и Гриша – хозяин, рядом невысокая женщина.
– Не могу больше! – Лида ладонью закрыла альбом. – Хватит. Пойдем к себе.
– Забрать альбом?
– Нет...
Утром, когда Олег собирался уже уходить, в квартиру зашла баба Нюра в черном платке. Словно и не замечая Олега, она кинулась мимо него к Лиде, обняла ее и заплакала:
– Уезжай, уезжай дочка, погубят они тебя!..
На паруснике было не протолкнуться. Снова нагнали рабочих, и они экстренно, в три смены, готовили корабль к выходу. Подъехал еще четвертый помощник, самый младший из штурманов, прошлый год отходивший простым матросом выпускник мореходки. Прибыли в помощь деду третий механик и электрик.
