— Дрозд мог вести какие-нибудь записи, — продолжала я развивать свою мысль. — Дневник, например, или что-то в этом роде. Если твою квартиру перерыли, значит, кто-то что-то искал?
— Я тоже думала об этом, — призналась Марина. — Но припомнить так ничего и не смогла.
— Крокус? — обратилась я к Андрею.
— Что? — хмуро откликнулся он.
— Вспомни, говорил ли Дрозд тебе о каких-нибудь записях.
— Ты что, издеваешься? — Андрей докурил сигарету и выбросил окурок в разбитое стекло. — Я его имя-то узнал пять минут назад, а ты говоришь «дневник». Впрочем, я и так могу заявить. Дрозд не вел никаких сопливых дневников. Он мужиком был. Понятно?
— Интеллигентные мужчины иногда пользуются ежедневниками, — заметила я.
— Мы не интеллигенты, — ощетинился Бекешин. — Мы — воры!
— Ладно, — я безнадежно махнула рукой в сторону этого неандертальца и вновь посмотрела на девушку. — А скажите, Марина, почему вы устроились работать именно в «Рифус»? Ведь это неслучайное совпадение? Верно?
— Выбор действительно не случаен, — не стала запираться Марина. — Но это была идея Пескаря. Он посчитал, что если кто-то и будет меня искать, то у Ферзя — в последнюю очередь.
— Почему?
— Потому, что это Ферзь, — весьма туманно пояснила Марина, но уже через мгновение посчитала нужным добавить: — Кому захочется связываться с самим Ферзем?
— Тому, кто не считает его особо опасным противником.
Наша машина по-прежнему находилась в центре двора, с четырех сторон окруженного монолитными строениями. За окнами стремительно сгущались вечерние сумерки, и очертания появляющихся то и дело в поле зрения прохожих становились размытыми и неясными. Сегодняшний день, начавшийся с утреннего звонка Графа, здорово меня вымотал. А от новых появившихся загадок, связанных с личностями Дрозда, Ферзя и им подобных, страшно разболелась голова. В эту минуту я ни о чем не мечтала так сильно, как оказаться в той конспиративной квартире, куда я предлагала Крокусу отправиться с первых минут нашего знакомства. Я планировала принять какой-нибудь более-менее эффективный спазмалитик, затем выпить чашечку горячего кофе и, наконец, просто принять горизонтальное положение. Очень некстати припомнилось и то, что с утра во рту у меня не было и маковой росинки.
— Боюсь, вы не правы, — вернула меня Марина к насущным проблемам. — У Ферзя мощное московское прикрытие. Как это называется?
— «Крыша», — любезно подсказала я. — Мне уже известно об этом.
— Вот именно, — сиреневый плащ немного разошелся в стороны, и я обратила внимание на то, что под ним у Марины рабочая униформа официантки ресторана «Рифус». — Поэтому-то мы с Пескарем и пришли к выводу…
— Знаете что? — я не стала дослушивать доводы Марины в пользу принятого ранее решения. — Если ни у кого из вас нет никаких новых идей относительно контрнападения или просто бесцельных передвижений по городу, я считаю целесообразным отдохнуть. Приведем мысли в порядок, когда окажемся в безопасном месте. Что скажешь, Крокус?
Я встретилась глазами со своим клиентом в зеркальце заднего обзора. Хмурая физиономия Андрея в этот момент мне совсем не нравилась. Вернее, настораживала. Кто знает, какие мысли сейчас бродили в его отчаянной и безрассудной голове?
— Что я должен сказать? — вскинулся Бекешин.
— У тебя больше нет желания пострелять по живым мишеням?
— Такое желание у меня есть всегда, — честно признался Крокус. — А у тебя есть на примете хорошие мишени?
— Нет. — Я нагнулась вперед и повернула ключ в замке зажигания. — Я только что внесла противоположное предложение. Ты прослушал его?
— Ничего я не прослушал, — набычился Андрей. — Хочешь ехать на хазу, так поехали. Чего зря время терять?
К Крокусу вновь вернулся его командирский тон. А ведь во мне уже чуть было не проснулись к нему чисто человеческие симпатии. Грубиян! Я выжала сцепление и тронула автомобиль с места. Никто из нас троих не произнес больше ни слова. Марина, как мне показалось, погрузилась в некое состояние прострации, скорее всего вызванное воспоминаниями о событиях пятилетней давности — то ли взгрустнулось по Дрозду, то ли себя жалела. Бекешин, откинувшись на спинку заднего сиденья и подставляя свою стриженую макушку прохладному вечернему ветерку, с мрачным выражением лица старательно перемалывал зубами спичку. Похоже, дурное настроение Андрея зашкаливало сейчас за самую нижнюю отметку. Что касается меня, то я на протяжении всего пути следования до конспиративной квартиры на окраине Тарасова была занята тем, что выбирала наиболее неприметные дороги. Выезжать на главные улицы города я посчитала для нас непозволительной роскошью. Ребятки Ферзя упустили нас из виду, но вряд ли они успокоились и отправились по своим личным делам. Да и сам Ломовцев не позволил бы им такой вольности. Наверняка братки во главе со своим боссом рыщут сейчас по округе в поисках парочки беглецов. Виктор Романович сейчас рвет и мечет. Я точно знала, что, если он найдет нас, нового шанса на спасение мне не предоставят. Пристрелят без разговоров.
Поскольку ехать приходилось окольными путями, я с двумя своими попутчиками достигла необходимого пункта назначения лишь к половине восьмого вечера. Мрак уже полностью окутал город, и я искренне возрадовалась тому факту, что в данном микрорайоне никому не было дела до нерабочих фонарных столбов. Загнав «Фольксваген» в темное пространство между двух домов, я выбралась из салона. Небо, вопреки всем прогнозам синоптиков, так и не разразилось проливным дождем, но воздух к вечеру наполнился неприятной прохладой. Я непроизвольно поежилась. Андрей и Марина тоже вышли из автомобиля, и я поставила своего верного железного скакуна на сигнализацию. Впрочем, стоило ли это делать при отсутствующем заднем стекле? Думаю, нет. Ну да ничего, если кто-то и умыкнет мое авто, я заставлю Графа подарить мне новое. А пока в его счет входило только стекло.
Все так же молча мы трое поднялись на пятый этаж, и я открыла ключом металлическую дверь. Этой квартирой я пользовалась крайне редко, что называется, лишь в самых необходимых случаях. О ней не было известно никому, кроме меня.
Я не стала терять времени даром и прямиком устремилась на кухню. Организм требовал бодрящей порции кофе. В моем тайном лежбище имелось все, за исключением скоропортящихся продуктов. Так что я могла позволить себе не только тонизирующий напиток, но и сухой паек.
— Меню нашего сегодняшнего ужина скромное, но помереть с голоду нам не грозит, — обратилась я к замершим на пороге гостям. — Проходите. Чего встали-то?
Крокус тут же расположился за столом и водрузил на него локти, подперев ладонями щеки. Марина скромно расположилась на табурете возле зашторенного окна.
— И сколько мы здесь намерены проторчать? — подал голос Бекешин за моей спиной.
— Ты куда-то торопишься, Крокус? — поинтересовалась я. — Обратись с этим вопросом к Ферзю. Он одним махом решит все твои проблемы, вернее, одним выстрелом. Устраивает такая перспектива?
— Мы должны отыскать разгадку, — упрямо произнес Андрей. — По какой-то причине я пять лет провел за решеткой, и я хочу знать, по какой.
— Может, по причине своих криминальных наклонностей? — предположила я.
— Перестань ерничать, — поморщился Андрей. — Ты же прекрасно знаешь, о чем я говорю.
— Какие у нас имеются варианты? — вклинилась в разговор Марина.
Я ответила на ее вопрос только тогда, когда закончила на скорую руку сервировать столик.
— Варианта у нас два, Мариночка. Первый заключается в том, что нам придется каким-то образом выяснить, чем же конкретно занимался незадолго до своей гибели Дрозд, под кого он копал, с какой целью и, главное, чего ему удалось достичь?
— И как мы это выясним? — Крокус с постным выражением лица уже ковырялся вилкой в тарелке с макаронами. — Воскресим его из мертвых и спросим?
— Не очень удачная идея, мой друг, — осадила я Андрея. — И юмор у тебя не оригинальный.
— Я почти уверена, что с этим как-то связан Ферзь, — покачала головой Марина.
— Вполне возможно, — не стала я с ней спорить. — Но Ферзь появился в Тарасове значительно позже. Впрочем, ты говоришь, что тайные делишки Дрозда связаны со столицей нашей родины?
— Да, верно.
Я призадумалась. Глотнув кофе, я тут же почувствовала себя значительно бодрее и потянулась за сигаретами. Ситуация казалась патовой. Мы могли бесконечно блуждать в потемках и искать неизвестно что. Но больше всего в данный момент меня раздражало другое. Странно, но над решением проблемы раздумывали я и Марина. Что касается Крокуса, человека, собственно говоря, и приведшего в действие весь этот механизм, то он выглядел безучастным. Или старался выглядеть таковым, вынашивая в душе какие-то свои, одному ему ведомые планы. А это настораживало еще больше.
