— Пойдём к тебе?
В моём расплавленном мозге мигнул предупредительный огонёк, и я даже смогла немного испугаться. Но для того, чтобы отказать, мне требовалось больше усилий, чем хотелось бы.
— Я не готова… — закончить фразу не получилось.
— Я не сделаю ничего без твоего согласия. Обещаю, верь мне.
— Зачем тогда нам идти в мой номер? — очевидно, ясно мыслить ближайшее время не получится.
— Хочу сделать для тебя что-нибудь приятное.
— Мне уже приятно. Ты прилетел в Вену, — я никак не могла поверить, что это реальность. Всё казалось сном.
— Я очень хотел увидеть тебя.
— Спасибо.
— За что?
— За всё.
Я чувствовала благодарность, но до конца не могла понять — за что именно. Его улыбка не помогала сосредоточиться, а от живота по всему телу распространялось тепло. Хотелось укрыться тяжёлым одеялом и остаться в этой неге ещё немного.
— Пойдём? — он смотрел с надеждой, а я не смогла отказать и просто утвердительно кивнула.
Правильно ли я поступаю?
— Скажи, до какого момента я могу дойти?
Я не ответила, и Жан оторвался от моих губ, которые целовал с ещё большим желанием, чем на улице. Он смотрел прямо в глаза, но у меня в голове была пустота. Что я могла сказать? Если мне и была знакома необходимая лексика, то связать её во что-то, имеющее смысл, не получалось. Только бы не расплакаться от обиды и неловкости.
— Что-то не так? — выглядел он встревоженным.
Мы сидели на расправленной кровати в слабом свете от торшера. На мне остались только топ и нижнее бельё, отчего я чувствовала себя неувереннее, чем могла бы. Жан был в брюках, а его футболка, вероятно, валялась на полу вместе с моей юбкой. Я обняла свои колени и попыталась спрятать взгляд.
— Не молчи. Я сделал что-то не так?
— Нет, всё нормально, — было бы нормально, если бы я могла связать два слова. — Я не могу ответить на твой вопрос, — так глупо.
— Какой?
— До какого момента ты можешь дойти, — щёки горели.
— Не можешь или не хочешь? — похоже, он догадался о смысле моих слов, но ему требовалось прямое подтверждение.
— Знаешь, я не привыкла болтать на подобные темы.
Я злилась на себя и немного на него. Он же всё понял, к чему продолжать меня мучить? Хотелось убежать, но было некуда, да и не успела бы — сразу остановил бы.
— Хорошо, — он положил свою руку поверх моих в успокаивающем жесте. — Нам необязательно сейчас об этом говорить. Хватит простых «да» и «нет».
Он встал на колени и, оказавшись чуть ближе, нежно заглянул в глаза. Спустя один вздох я лежала на спине, а он нависал сверху, его ноги расположились по бокам от талии. Горячие поцелуи постепенно спускались ниже, от подбородка к вырезу топа. В то же время он обхватил мои запястья и завёл руки мне за голову. Теперь одной рукой он крепко держал обе мои руки, а второй — поднимал оставшиеся элементы верха моего дневного наряда. Я невольно дёрнулась, представив, как выглядела со стороны.
— Не бойся, — за горячим шёпот последовал невесомый поцелуй где-то под грудью.
Когда его губы нашли по очереди соски, моя спина выгнулась навстречу ласкам. Страх и желания, переплетаясь, преобразовались в жалобный всхлип. Где-то на вдалеке замаячило чувство стыда.
— Тебе нравится? — на мгновение он оторвался от моей кожи и заглянул в глаза. Со взлохмаченными волосами, практически прижатый к моему телу, Жан выглядел ошеломительно.
— Да.
— Будет лучше, — хриплый голос и ленивая улыбка породили в животе ранее неизвестное мне чувство. — Помни, стоит тебе сказать, и я остановлюсь.
Я закрыла глаза, желая раствориться в этих чувствах.
Ведь я заслуживаю этого?
Рука Жана медленно двинулась вниз к кромке белья, а мои глаза в страхе распахнулись. Никто ещё не касался меня так. И тем более там. Остановить его?
— Как ты? — он замер.
— Для меня всё это впервые, — сейчас он встанет и уйдёт.
Мужчина отпустил мои запястья, приподнялся, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и нежно прикоснулся к щеке. Вторая горячая ладонь легла на низ живота и начала поглаживать кожу, покрытую мурашками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не сделаю тебе больно. Ты доверяешь мне?
В голове отголоском прозвучал недавний вопрос Станислава Алексеевича:
«Ты мне не доверяешь?»
Это заставило меня растеряться: почему он? почему сейчас?
— Доверяю, — полной уверенности не было, зато появилось желание зайти дальше.
Но ещё больше хотелось сделать так, чтобы тот голос никогда не звучал в голове.
— Тогда расслабься. Я контролирую себя, — Жан улыбался своей успокаивающей улыбкой, и я прикрыла веки.
Правая рука осталась на моей щеке и поглаживала кожу, а вторая оказалась под тканью хлопкового белья. Я снова выгнулась, когда его немного грубая кожа пальца уверенно прикоснулась к уже влажному комочку нервов. Мои руки были свободны, но я просто не знала, куда их деть, и решила оставить на прежнем месте. И даже не заметила, как вцепилась в ткань подушки.
Круговые движения с лёгким нажимом быстро начали сводить меня с ума, и я заставляла себя не издавать никаких звуков. Потому что непривычно. Неловко и стыдно — за свою реакцию и неопытность. Но ещё сложнее было сдерживать своё тело, которое в итоге всё равно стало отвечать на действия мужчины. Из меня вырвался жалобный стон, в котором и мне слышалась просьба о большем, и палец Жана скользнул внутрь. Чуть помедлив и не дождавшись моего протеста, он начал плавно двигать им, вторая рука вернулась к груди.
Если до этого мне только казалось, что я начинала сходить с ума, то сейчас это, определённо, было так. Звуки, которые доносились до меня, движения пальца, который с лёгкостью скользил вперёд-назад, внезапное осознание происходящего — всё смешалось, мысли разбегались, зацепиться хотя бы за одну было невозможно.
— Ты такая горячая внутри, — мне мерещилось восхищение, и я перестала сопротивляться желанию двигаться навстречу. — Как насчёт второго пальца?
— Да, — на выдохе, потому что сил говорить нет.
Это было самое нереальное, приятное и головокружительное из всего, что со мной случалось.
Надо мной нависал Станислав. Но я не сразу смогла понять, что это он, поскольку ничего не видела — на моих глазах была плотная полоса холодной ткани. По очереди каждая подушечка пальцев рук получила короткий поцелуй. Когда мои ладони отпустили, я попыталась оттолкнуть тело, но коснулась голой мужской груди. В эту же секунду пришло осознание: на мне нет одежды.
Мои ноги были разведены в стороны коленями, чужие руки исследовали тело — шея, ключица, грудь, живот. Я хотела остановить всё это словами, но ни одного звука так и не смогла произнести. Нарастала паника, и ни одна попытка поглубже вдохнуть не увенчалась успехом.
Во мне оказались два пальца, которые принялись совершать размеренные движения. И именно тогда я услышала своё имя. Он начинал говорить на русском, а продолжал на французском. В обрывках фраз, низком голосе, переходящем в полушёпот, было нелегко узнать его. Тем не менее это был он.
Пальцы исчезли, но тут же низа живота коснулась влажная головка члена. Всё взорвалось, когда он вошёл: сначала медленно, а потом резко — до конца, и наши тела соприкоснулись. Мужчина ругался то на русском, то на французском, а я из-за какого-то нездорового интереса хотела увидеть его лицо в этот момент. Но передо мной всё так же была сплошная темнота.
Медленные движения почти сразу переросли в грубые, непрерывно звучали мокрые шлепки. Я не могла сдерживать себя, двигалась на встречу и в безмолвном крике открывала рот. Тяжесть его тела, мокрые мажущие поцелуи и укус в шею, боль от которого на мгновение отрезвила, но новый резкий толчок выбил все мысли прочь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нравится?
Слово прозвучало удивительно издевательски. Словно оно было произнесено не тем же человеком, который продолжал неумолимо входить и полностью выходить из меня, чтобы с пошлым звуком оказаться ещё глубже. Он с лёгкостью перевернул меня лицом вниз: теперь я упиралась коленями и локтями в кровать, и от его движений становилось больно. Глаза начали слезиться из-за обиды.
