Почему он так поступает со мной?
Рука с силой надавила на поясницу, и я упала лицом в подушку. Угол изменился, а движения стали более резкими. Становилось страшно, и я начинала задыхаться. Поворот головы набок для большего доступа к кислороду ничем не помог.
— Знаешь, как ты сейчас выглядишь? — он был готов засмеяться. — Молчишь, — грубый толчок вперёд, — хочешь казаться выше всего этого, но ты обманываешь лишь себя, — он делал паузы, но не останавливался. — Может, хочешь подойти к зеркалу? Посмотрела бы на себя, — злая усмешка, а по моим щекам начали скатываться слёзы, повязка намокла и противно касалась лица. — Хотя не думаю, что ты сможешь встать, — замер, будто правда размышлял над вопросом. — Но тебе же нравится, да? — и вернулся к быстрому темпу.
Спустя долгие минуты он остановился. Как выяснилось лишь для того, чтобы поменять позу. Он дёрнул меня за плечи, и я оказалась прижата спиной к влажной груди.
— Хочешь стоя, на полу или у окна? Что думаешь? — ответ ему не был нужен. Даже если бы я могла издавать звуки, то моё мнение всё равно стоило бы не больше, чем ничего. — А, нет, я знаю, чего ты хочешь больше всего!
Обхватив меня за талию, мужчина поднялся на ноги. Только тогда он вышел из меня, а я снова открыла рот в немой мольбе. Меня подхватили на руки и куда-то понесли.
Когда это закончится?
— Думаю, тебе стоит посмотреть на себя. У нас в ванной чудесная зеркальная стена, — я предприняла ещё одну попытку вырваться, но его пальцы больно впились в меня.
Ступни коснулись холодной плитки, тяжёлое тело прижало к ледяной поверхности, а чужие пальцы зарылись в волосы и стали развязывать повязку. Я зажмурилась, потому что не хотела видеть себя. И тем более человека за спиной.
— Ну же, смотри! — и зло усмехнулся. — Отлично, я помогу. Ручки положим сюда, — он поднял мои руки и поставил их на уровне плеч, видимо, на зеркало. Не успела я принять неизбежное, как вернулась боль.
Спустя бесконечность мои глаза в ужасе распахнулись.
Я лежала в номере венского отеля, а со спины меня обнимал одной рукой Жан. Подушка была мокрая из-за слёз. Скорее всего, мужчина проснулся из-за моих всхлипов, которые постепенно становились громче. Он развернул меня к себе и с беспокойством стал вглядываться в лицо.
— Что случилось? — в ответ я замотала головой, слёзы никак не останавливались. — Это плохой сон. Я рядом, — он нежно вытер мокрые дорожки на моих щеках, погладил по волосам и коротко поцеловал в лоб. — Я здесь, не переживай, — он прижал меня ближе к себе, а я уткнулась в его грудь.
Не сразу, но стало немного легче. Возможно, из-за наконец восстановившегося дыхания.
Однако перестать думать об этом сне я не могла ещё несколько дней.
Глава 11
После Вены я вернулась домой. Август в родном городе встретил меня комфортной погодой, отсутствие палящего солнца несказанно радовало. Главными задачами сейчас были встреча с друзьями и сбор тёплых вещей, поскольку ближайшие месяцы я планировала жить в Париже.
Родители, осознав, что я не собираюсь поступать в этом году, предприняли попытку надавить. Меня настигли многим хорошо знакомые аргументы из серии «бакалавриат — неполное высшее», «выберут человека с дипломом магистратуры, а не тебя». Не было и смысла говорить, какие чувства это могло вызвать. Но вскоре последние сроки подачи документов подошли к концу, и плавно сошли на нет безуспешные вразумительные беседы.
Когда обстановка в доме вернулась к нейтральной, я сообщила о своём намерении работать в Париже. К моему удивлению, защищаться не пришлось — новость встретили позитивно. А узнав, что у меня есть работа, решили, что это лучшее решение.
Неделя наших ежедневных разговоров подошла к концу, и я снова большую часть времени проводила в своей комнате. С родителями мы пересекались лишь изредка за завтраком, где успевали перекинуться парой фраз. В целом всё было как раньше, но без постоянных мыслей об учёбе, предстоящих заданиях и проектах. На самом деле, я хотела бы подольше пожить без этого дамоклова меча над головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Однако теперь меня ждала французская столица и неизвестность.
Множество вопросы крутилось в голове, но сосредоточиться на каком-либо одном не удавалось — внимание перескакивало на следующий. Сегодня у меня самолёт во Францию, где всё ещё находилась Аня, которая писала мне практически каждый день всю последнюю неделю. А я не могла до конца поверить её словам. Но не потому, что не доверяла ей. Просто мне казалось, что я хоть немного знала Станислава Алексеевича.
«Если честно, я думала, что ты ему нравишься. Он иногда на тебя так смотрел…»
Происходило что-то непонятное. Каким-то образом сложилась такая ситуация, что одна из сотрудниц компании Жана положила глаз на Станислава Алексеевича. Видимо, она была настроена решительно: француженка не упускала возможности остаться с ним наедине. Но это не ограничивалось работой, иначе Аня этого бы и не узнала. Девушка приходила в отель, где остановились Воронцовы, несколько раз они гуляли втроём. И, по словам Ани, это было ужасно.
«Ты бы видела, каким взглядом она на меня смотрит! А он делает вид, что не замечает этого…»
Мне тяжело было представить такую ситуацию. Какой смысл был открыто выражать свою неприязнь к Ане? Совсем непонятно, по какой причине могло появиться это чувство. И если это так, то почему Станислав Алексеевич мог так поступать?
«Один раз я осталась одна с ней в номере. Она сразу позвонила кому-то и стала таким противным голосом что-то говорить! Смотрела на меня и закатывала глаза! А он сказал, чтобы я оставалась с ней… Я потом просто в ванную ушла и сидела там до его прихода».
На мой вопрос, почему она не поговорит с ним, Аня отвечала, что тот её не слушает.
Вся эта ситуация меня расстраивала и озадачивала. Переключилась ли Катрин с Жана на Станислава Алексеевича или это была другая девушка? Почему мужчина не замечает, что Ане некомфортно с ней? Ведь до этого момента она была для него на первом месте. А если замечает, то зачем продолжает эти… отношения?
Могла ли я ему написать? Определённо, этот вариант не стоило и рассматривать. Какое у меня право на это? Тогда как можно помочь Ане? Голова просто разрывалась от вопросов, у которых снова не было ответов.
Надо ли искать эти ответы?
Для начала можно было попробовать встретиться с Аней, а там решить — стоит ли лезть не в своё дело. Не прошло и минуты, как я отправила сообщения с предложением, а телефон оповещал о входящем звонке.
— Привет! Ты уже в Париже?
— Привет. Нет, сегодня вечером прилечу.
— Это хорошо, я очень рада! Хочу тебя увидеть, — голос был весёлым, и я смогла немного успокоиться, поскольку чем больше думала, тем больше переживала за неё.
— Спроси у своего дяди, когда мы с тобой сможем увидеться. Хорошо?
— Хочу встретить тебя в аэропорту. Не знаю, согласится ли он…
— Не нужно. Я сама доберусь, — мне хотелось, чтобы меня встретили, но только не Станислав Алексеевич. Стоит ли писать Жану и нарушать его планы?
— Я всё равно спрошу. Вдруг он будет в хорошем настроении.
— Что-то случилось? — сердце предательски дрогнуло из-за непонятного беспокойства.
— Да опять эта его подружка, — подружка? — Она решила, что он её будет всегда слушать и выполнять все глупые желания, — Аня сделала паузу, а я представила, как она закатила глаза.
— И что такого она попросила?
— Например, чтобы он бросил работу в университете и устроился к ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кем? — поразительная вера в свои силы, ничего не скажешь.
— В ответ на такой же вопрос она пожала плечами. Просто я была рядом, когда они говорили за ужином. Он тогда сильно разозлился, но на следующий день они пошли вместе обедать. Хорошо, что я осталась с дедушкой, лишний раз её видеть нет желания.
— Всё так плохо?
