— Очень. Приезжай скорее… Может ты сможешь поговорить с ним, — вот в это совсем не верилось.
— Хорошо. Мне нужно собираться, скоро такси приедет. Напиши про нашу с тобой встречу, когда поговорите.
— Договорились.
— Всё наладится, не переживай сильно.
— Постараюсь.
Весь полёт я не могла перестать думать о полученных перед вылетом сообщениях:
«Напиши номер своего рейса. Я встречу тебя. С.»
«Даже если ты не хочешь, я приеду»
Жану я решила не писать, но и на такое развитие событий не рассчитывала. Вместе с волнением меня сопровождало тревожное ожидание чего-то неминуемого. Беспокойство было таким сильным, что к моменту выхода из самолёта во французской столице начала болеть голова.
Дожидаясь чемодана, из хаоса мыслей я надеялась выхватить то, что помогло бы сократить время ожидающей меня встречи. Ничего не выходило. Казалось, скоро я начну топать ногой, как маленький ребёнок. От досады и собственной беспомощности. Наши встречи давно должны были прекратиться. Лимит исчерпан. Зачем ему приезжать?
В этом не было никакого смысла, но мужчину я увидела сразу, как только вышла в зону прилёта. Станислав Алексеевич стоял один и в тёмной рубашке и брюках выглядел непривычно. Его глаза тоже были темнее обычного. Могла ли я забыть их цвет? Всё тело напряглось, готовясь защищаться от иллюзорной опасности. Расслабиться не получалось, поэтому уже с полностью зажатыми плечами я оказалась перед человеком, который не улыбнулся и краешком губ.
И зачем было устраивать этот цирк? Кто просил?
— Здравствуйте.
Выражение его лица стало более расслабленным. Однако мой организм занял ожидающе-оборонительную позицию, и я невольно отмечала детали: чуть утихший шторм в глазах, сведённые брови, напряжённые плечи.
— Здравствуй, — затем протянул руку, чтобы взять чемодан, а я молча его отдала.
Чем меньше слов, тем лучше.
На улице нас ждало такси. Сев за водителем, я удивилась, как мало было места в салоне. Подтверждая необъяснимые опасения, Станислав Алексеевич сел рядом со мной. И всё было относительно хорошо до того момента, как на одном из поворотов водитель резко нажал на тормоза. Первой реакцией стал страх, второй — раздражение — как можно так водить? А спустя мгновение я почувствовала, что нога мужчины касается моей.
Я замерла, ожидая, когда он отстранится, но никаких действий не последовало. Был вариант вжаться в дверь, чтобы увеличить пространство между нами, но я не хотела. Чего именно не хотела, мне было непонятно. Задумываться не было сил.
Время замедлилось, и поэтому сложно сказать через какое время тёплая ладонь легла на моё колено. Взгляд сразу сфокусировался на его руке. Я подтолкнула его коленом, но, очевидно, ничего не изменилось. Собравшись с силами, я решила разобраться сама. Но стоило только прикоснуться к сухой кожи, как чужая ладонь сжала моё колено и почти тут же расслабилась. Из-за неожиданности я еле удержала вздох удивления. Пульс ускорился, к щекам прилила кровь, и оставалось надеяться, что водитель полностью сконцентрирован на дороге.
— Отпустите меня.
Наконец я смогла посмотреть на Станислава Алексеевича, которого больше интересовало происходящее за окном автомобиля. Я быстро убедилась, что и взгляд водителя направлен на дорогу.
— Не могу, — прозвучало очень тихо, и сначала показалось, что мне послышалось. Но были сказаны именно эти слова, и я растерялась ещё больше.
— В каком смысле? Почему? — снова толкнула его коленом, уже сильнее.
— Я устал.
— Это я устала, — хотелось кричать, но не при свидетелях. Поэтому все силы пришлось направить на горящий внутри огонь.
Отвернувшись, я стала смотреть в окно со своей стороны. Сердце отчаянно билось, видимо, пытаясь вразумить меня. Надо было скинуть руку, сказать, чтобы не прикасался ко мне, отодвинулся подальше. Но ни на что из этого у меня не было сил. Я принялась считать про себя от сотни до единицы и обратно. Когда машина остановилась около отеля, ноге резко стало холодно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К дальнейшим развитиям событий я не могла оказаться готовой.
Без каких-либо вопросов Станислав Алексеевич дождался, пока я получу ключи от номера, и понёс чемодан к лифту. Комната находилась на седьмом этаже, и пока мы поднимались, никто не проронил ни слова. Я не знала, на чём остановить свой взгляд. Предчувствие, что он не уйдёт просто так, нарастало вместе с тревогой.
Разумеется, он зашёл за мной в номер. А я даже не попыталась помешать. Вместе с щелчком дверного замка сердце словно замерло и упало куда-то в живот.
Мужчина поставил чемодан к стене справа от себя. Ждать его слов или дальнейших действий? Спросить, почему приехал? Складывалось впечатление, что какой бы вариант не был выбран, он будет ошибкой. И лучше не станет.
— Станислав… — меня перебил хриплый после долгого молчания голос.
— Сегодня я не буду спрашивать, — что-то в его голосе дало понять, что он настроен серьёзно. Но…
— О чём? — наши взгляды встретились, а в голове рассыпался искрами тихий отголосок — «беги». Но я бы не успела сделать и шага назад.
Его руки нежно, но с ощутимой уверенностью коснулись моих щёк. В момент, когда я почувствовала горячее дыхание на коже, он на мгновение замер. Но уже через секунду его губы коснулись моих. Глаза непроизвольно закрылись. Все мысли исчезли.
Огонь внутри разгорелся до бушующего пламени. Обжигающий поцелуй не прекращался, а мужчина, не встретив сопротивления, лишь на секунду отстранился, чтобы продолжить целовать с ещё большей настойчивостью. Его ладони так и лежали на моих щеках и, возможно, если бы он опустил их ниже, я очнулась бы. Но ничего из этого не происходило. Он снова оставил в покое мои горящие губы и прислонился своим лбом к моему.
— Скажи что-нибудь, — шёпот и тяжёлое дыхание. А мысли ворочались слишком медленно, чтобы составлять предложения. — Лера, пожалуйста, — ещё тише, с такими знакомыми еле заметными нотками отчаяния.
Все мои силы уходили исключительно на две задачи: дышать и ровно стоять на ногах. Каким-то невероятным образом получилось заставить себя открыть глаза. Его веки были опущены, а я будто со стороны наблюдала, как мои руки поднимались и плавно опускались на крепкие плечи. Станислав отстранился и открыл глаза, в которых затих шторма — всё заволокло туманом.
Сознание, отравленное растерянностью и сомнениями, вперемешку с усталостью от дороги, вовсе не осознавало, что делало тело. Я продолжала смотреть, как мои пальцы сжимают плотную ткань рубашки.
— Лера…
В глазах начало темнеть. Мелькнула мысль «надо начать нормально питаться», и я порадовалась вернувшейся способности строить предложения.
— Всё нормально? — беспокоится.
Стало тихо.
Или просто я перестала слышать.
Говорят, после каждой тёмной ночи приходит рассвет. Но кто скажет, как внезапно может наступить темнота и как долго она будет длиться? Будешь ли ты на протяжении всего этого времени один? Получится ли у тебя заснуть и проснёшься ли с восходом солнца? И когда солнце будет заходить в очередной раз, будешь ли ты готов прожить новую ночь?
Многие вопросы так и остаются без ответа. Возможно, мы сами не хотим их слышать. Иногда неведение спасает — никакой ответственности, никаких дальнейших обязательных действий.
Порой кажется, что ты смирился с чем-либо. Считаешь себя «героем», который пережил трудный период, а если подобное повторится вновь, то пройдёшь через это с высоко поднятой головой. Но нет, тебя снова сбивает с ног. Ты падаешь и всё что можешь сделать — устремить взгляд куда-то вверх с немым вопросом «почему это происходит со мной?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 12
Надо было позвонить Жану заранее. Но я не сделала этого, а теперь нервничала, вслушиваясь в гудки. Он не будет на меня сердиться в любом случае, откуда эти переживания?
