Когда он открывал дверцу машины, кто-то схватил его за руку. Илья оглянулся. Рядом стоял высокий худощавый блондин в поношенном костюме и дырявых сапогах.
— Илья? Ну конечно, это ты, я сразу узнал тебя, — сказал по-русски мужчина, нагловато улыбаясь.
Илья вздрогнул: перед ним был Курт Гутман, тот самый, которого он знал по колонии Еленендорф; да, это был тот нахальный, вороватый парень, работавший на винном складе в Гандже. Илья на мгновение растерялся, но это продолжалось только мгновенье. Он заставил себя улыбнуться.
— Это ты, Курт? Откуда? Какими судьбами?
— Долго рассказывать, — вздохнул Гутман. — Вот маюсь на чужбине, как бездомный пес. Третий день не могу добраться до Тегерана.
— Я еду как раз в Тегеран, садись, — уже спокойно произнес Илья. — По дороге расскажешь, что с тобой случилось. — Но Гутман посмотрел на него подозрительно.
— А ты, случайно, не в советском посольстве работаешь? — спросил он.
Подтвердить его догадку, и он отстанет? Нет, этого делать нельзя: он начнет рассказывать, что в посольстве работает его знакомый; разговоры дойдут до немцев, они могут этим заинтересоваться, и кто знает, что получится.
— Что ты, Курт. Какое там посольство? Я обхожу его стороной.
— Значит, и ты?.. — обрадовался Курт, но радость его быстро погасла. — Но ведь ты был активным комсомольцем, чекистом.
— Пришлось, Курт, спасаться. Ничего не поделаешь. Из Баку меня перевели в Воркуту…
— Да, я слышал, мне рассказывал Фридрих Шульц перед своим отъездом в Германию, — заметил Курт.
— Там, — продолжал Илья, — я по неопытности упустил важного преступника. Меня отдали под суд. Не хотелось садиться за решетку, и я без разрешения уехал в Баку, хотел там укрыться. Но, приехав на место, понял, что от них никуда не уйдешь. Тогда и пришло решение — бежать сюда. Перешел границу и послал письмо Фридриху в Германию. Он прислал мне денег, дядя у него богатый, вот я и устроился здесь.
— Да, вы были большими друзьями с Фридрихом, — Курт, видимо, поверил Илье.
— А где ты переходил границу? — спросил он, но в машину все же не сел.
— В районе Астары.
— И я там.
— А что у тебя стряслось? — спросил Илья.
— Ты же знаешь, я в Гандже на винном складе работал. Вдруг ревизия, обнаружили у меня крупную недостачу, и откуда она взялась, не пойму, брал-то я самую малость. Посадили, пять лет лес валил, вышел — жены нет, сошлась с другим. К родным кинулся, знаться не хотят, клейменый человек. А тут еще война началась. Ну, знаешь, я — немец, а война с Германией. Я и надумал махнуть сюда. Пошел пешком к границе. Ну, думаю, вы, товарищи, узнаете, кто такой Курт Гутман. Взял да возле какой-то станции и разобрал путь.
— Ну и что? — вырвалось у Ильи.
— Потом, уже здесь, в Иране, немцы, которые всеми перебежчиками оттуда интересуются, рассказали, что на той станции пассажирский поезд с рельс слетел.
— И жертвы были?
— Я думаю, не без этого, — усмехнулся Гутман.
— А что же те немцы, которые приняли тебя здесь? — спросил Илья.
— Все как будто стало складываться хорошо, денег дали, в гостиницу устроили. Потом уговаривать стали, чтобы я снова в Россию вернулся, задания, значит, выполнять. Ну, я не такой простак. Чего ради рисковать? Отказался, они перестали платить мне. Вот и бедствую с тех пор.
— Хорошо, что мы встретились. Я помогу тебе, — сказал Илья.
— Услуга за услугу, а я буду молчать, что ты бывший чекист, — пообещал Гутман.
Илья понял, что Гутман будет его шантажировать. Может даже выдать. Все достигнутое ставилось под угрозу провала из-за того, что он случайно встретил проходимца. Надо было что-то предпринимать. Уговорить Курта сесть в машину, а в пути принять решение?
— Садись, довезу до Тегерана, помогу там устроиться, — предложил еще раз Илья.
— Лучше дай денег, я доберусь сам, а там разыщу тебя, — ответил Гутман.
Илья полез в карман, вынул банкнот в сто туманов и протянул его Гутману.
— Возьми пока.
Глаза Курта радостно блеснули. Это была довольно крупная сумма, которой хватит оплатить проезд в Тегеран и первое время на жизнь там.
Илья подумал о том, что раз Гутман не решается ехать с ним, то надо уезжать, пока он не стал расспрашивать об адресе и под какой фамилией Илья живет в Тегеране, но увидеться с Гутманом все же надо, чтобы попытаться как-то обезвредить его.
— Давай через неделю, в следующую пятницу, встретимся в Тегеране у памятника Саади. Часов в семь вечера, а сейчас я тороплюсь.
Илья сел за руль, включил скорость, машина рывком сорвалась с места и понеслась по шоссе.
Тяжело было на душе у Ильи. Страшная угроза нависла над ним. Гутман может побояться прийти на встречу в Тегеране так же, как струсил сесть в машину. Он просто выдаст его. Правда, Гутман не знает, под какой фамилией Илья живет в Тегеране, но он может рассказать немцам о Фридрихе Шульце, и этого достаточно, чтобы навести их на след. Опасность была велика. Единственная надежда, что алчность Курта пересилит страх и он пойдет на шантаж Ильи. Хорошо, что дал ему сразу крупную сумму денег, подумал Илья.
Уже темнело, когда Илья въехал в Тегеран. В центре города было безлюдно: жизнь в столице замирала рано.
Поставив машину в гараж, Илья вошел в дом. Али засуетился, загремел посудой, готовя ужин. Когда Илья умылся и переоделся, Али, ставя перед ним вместе с едой бутылку вина, заметил:
— Арбаб очень устал, наверно, поездка была тяжелая. Пусть арбаб выпьет вина. Ржавчину горя с души снимает рубиновый хмель.
“О, он знает Хафиза”, — отметил про себя Илья я сказал:
— Иди, завтра пораньше принеси утренние газеты.
— Слушаюсь, арбаб, — слуга без стука притворил дверь.
Утром следующего дня Илья еще не успел позавтракать, как появился Югансон.
— Мне придется выехать на Каспийское побережье. Поручение Миллера, — прошептал он в самое ухо Ильи, опасливо поглядывая на дверь. — Поступили сведения, что в бакинском порту собирается много пароходов, даже с Волги стягивают суда. Миллер не особенно верит этим данным и считает, что если это и так, то скорее всего готовится эвакуация бакинских заводов. Подготовки вторжения в Иран он не допускает, однако поручил мне проверить. Ты уж займись Киреевым.
— Будь спокоен, Эрих. Все будет в порядке.
Торопливо попрощавшись, Югансон ушел.
IX
Андрей Дымов, радист теплохода “Комсомолец”, быстро шагал по набережной иранского порта Бендершах.
По пути сюда в рации “Комсомольца” вышла из строя одна лампа, запасная оказалась непригодной. Пришлось обратиться в управление местного порта. В порту нашлись нужные лампы, и Дымов торопился на корабль, надо было срочно передать радиограммы.
— Что несешь? Контрабанду? — неожиданно прозвучал сиплый голос у самого уха моряка. Андрей остановился, путь ему преграждал ажан.
— Какая контрабанда? Я — советский моряк. Это радиолампы для корабля.
— Пойдем к начальнику, там выясним.
Андрей запротестовал, но полицейский настаивал. Из-за угла вышли еще два ажана; стала собираться толпа зевак.
— Я могу опоздать на теплоход, — и Андрей показал свой документ.
Но ажан твердил свое: идем к начальнику.
Пришлось пойти в полицию. Сначала Дымов был спокоен, поскольку считал, что в свертке нет ничего запретного, но чем дальше, тем сильнее нарастала тревога. Появилось подозрение, что здесь не ошибка полиции, а провокация. Какая-то тяжесть стала давить на сердце, и когда приблизились к зданию полиции, это незнакомое ощущение усилилось.
В дежурной комнате их встретил полицейский лейтенант.
— Вот моряк с контрабандой, — доложил ажан, который задержал Дымова.
— Нет у меня контрабанды.
Полицейский офицер вырвал сверток из рук Дымова и стал разворачивать. Между радиолампами оказался брусок опиума.
— А это что? — зло спросил офицер, подняв опиум высоко над головой.
Андрей растерялся. “Откуда взялась эта гадость? Не иначе как подсунул портовый чиновник, который заворачивал лампы. Он заодно с полицией”, — пронеслось в голове моряка. Страх овладевал им, сковывал мысли, и только сознание, что в этом порту стоит его корабль, поддерживало Дымова.
— Это провокация! — крикнул он. — Требую вызвать представителя теплохода!
— Молчи, ты пойман с поличным. Никаких представителей нам не надо. — И, обернувшись в строну ажанов, офицер приказал: — Взять его в камеру.
— Опиум подложили. Никуда не пойду, пока не позовете нашего капитана.
Ажаны взяли моряка под руки, но он оттолкнул их и ринулся к выходу на улицу. Полицейские успели схватить его. Подбежал офицер.
— Выходит, мы подсунули опиум! — крикнул он и наотмашь ударил Андрея по лицу.
Дымов кинулся в его сторону. Хилому лейтенанту не поздоровилось бы, попади он в руки моряка, но на Андрея бросились сразу несколько ажанов, устоять против них он не смог. Они свалили его на пол и стали бить, а потом поволокли через двор и втолкнули в камеру. Андрей больно ушибся о каменный пол и чуть не потерял сознание. Мысль, что он может отстать от корабля, окатила его словно холодная волна, он вскочил и бросился к двери, но ажаны успели захлопнуть ее.
