Судорожно вздыхаю и покидаю, наконец, свое «убежище». Не удостоив Глеба даже взглядом, приближаюсь к рабочему столу Андреева. Он без напоминаний протягивает мне документы, в которых быстро ставлю подпись.
Прощаюсь легким кивком головы, мысленно посылая к дьяволу и врача, и всю его клинику. Разворачиваюсь резко и покидаю кабинет, едва не столкнувшись на пороге с медсестрой.
— Алисонька, любимая, — нагоняет меня Глеб уже в коридоре. — Где ты была? Так напугала. Уехала вчера, ничего не сказала. Я был уверен, что ты у Лили. Звонить ей бессмысленно: она ведь меня терпеть не может.
Берет меня за локоть, но я грубо сбрасываю его руку.
— Потом еще киа твою разбитую привезли. Сказали, что эвакуатор водитель лично вызвал и адрес назвал. Значит, думаю, в порядке с тобой все. Я решил, что ты на глаза мне показаться боишься. Из-за машины… Да хрен с ней, Алисонька.
Замедляюсь и оборачиваюсь, чтобы посмотреть Глебу в глаза.
— Телефон зачем отключила? Я не спал всю ночь, — давит на жалость, но это чувство сегодня мне чуждо. — Маленькая, ну, что случилось? — переходит на ласковый шепот, от которого по телу разливается мерзкая дрожь. — Перенервничала перед эко? А оно еще и сорвалось, бляха, — рычит в сердцах.
— Ты серьезно сейчас? «Александр Николаевич» разве ничего тебе не сказал? — усмехаюсь ехидно и хлопаю ресничками.
Глеб меняется в лице. Мрачнеет. Понимает, о ком я.
Я была права: писклявая девица с одной сережкой передала ему наш разговор.
— Я тебе все объясню, милая! — произносит Глеб после паузы. — Не пори горячку! Поговорим…
— Уверен, что хочешь выяснять отношения здесь? В клинике? При всех? — бросаю последний аргумент, лишь бы муж, наконец, заткнулся.
Еле сдерживаюсь, чтобы не отвесить ему оплеуху. Прямо на лестнице между этажами. При случайных прохожих и зеваках.
У Глеба хватает ума не продолжать беседу. Я же ускоряю шаг, оставляя мужа позади. Не собираюсь слушать его оправдания, не хочу давать шанс. Мне всего лишь нужно домой, собрать вещи и переехать. Как можно дальше от предателя и лицемера, что уничтожил наивную, искренне любящую Алису.
Меня больше нет.
Выбираюсь из душного помещения клиники на свежий воздух. Хочу сделать вдох, но вместо этого легкие зажимает в тиски. Попадаю в плен убивающе-черного взгляда, который надеялась больше никогда не увидеть. И медленно погибаю…
Глава 18
Стас стоит, облокотившись спиной об корпус джипа. Делает затяжку, выдыхает сизый клубок дыма, в котором его красивое, но жестокое лицо кажется зловещим, и одним резким, немного нервным движением отбрасывает бычок в сторону. Складывает руки в карманы брюк и наклоняет голову набок.
Все это время не сводит с меня глаз, словно испепелить хочет. Обратить в камень. Чтобы потом разбить молотом в пыль.
Чувствую на своей пояснице ладонь. Ледяную. Чужую.
Убираю, потому что больше не могу терпеть ничьи прикосновения. Кроме одного мужчины, который никогда не будет мне принадлежать.
— Поехали домой, Алисонька, — суетится Глеб вокруг. — Я рено из автосервиса забрал. Давай, мое сокровище, идем к машине.
На ватных ногах спускаюсь с крыльца, делаю еще пару шагов, пошатывающихся, неуверенных. Будто под гипнозом. И замираю. Бросаю беглый взгляд на припаркованный у клиники автомобиль Глеба, опять перевожу на джип.
Несмотря на то, что Стас достаточно далеко от входа, между нами словно протягивается невидимая нить. Соединяет нас, крепнет, превращается в цепь, сковывая мое тело. Кажется, достаточно слабого рывка — и через секунду я буду в объятиях Стаса.
Что мне делать с этой больной связью?
Разорвать? Или сдаться? Согласиться на любые условия мужчины, одним взглядом подчинившего меня. Предать себя, лишь бы сгорать в его руках. Снова и снова…
Решение находится само собой. Совсем рядом, прямо в салоне джипа. Покидает пассажирское место, цокает каблучками, щебечет что-то каменному Стасу.
Он не реагирует. Держит зрительный контакт со мной. Словно в мозг мой ворваться пытается, душу вывернуть наизнанку. Вырвать сердце и себе забрать, как трофей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поздно. Уже сделал. Все это со мной.
Милана как бы невзначай поправляет ворот рубашки мужа, прикрывая его мощную шею, где этой ночью я оставила свои метки. Глубокие царапины, которые сложно не заметить.
Она все поняла. Не могла не догадаться. И сейчас заявляет свои законные права на мужа.
В этот же момент Глеб распахивает передо мной пассажирскую дверь рено. Говорит мне что-то ласково, приобнимает за талию, подталкивая в салон. Чмокает в щеку, и я не успеваю увернуться. Потому что все еще смотрю на Стаса.
Черный взгляд-выстрел летит в Глеба, убивает наповал, с особой жестокостью, — и возвращается ко мне, прищуриваясь.
Выдерживаю нашу зрительную схватку. Ровно до того момента, пока не разрываю ее сама. Чуть приподнимаю подбородок, вкладываю ладонь в руку Глеба — и сажусь в машину.
Некоторое время чувствую тяжелый взгляд, готовый подорвать наш автомобиль. Но потом слышу рев двигателя. И понимаю, что джип сорвался с места и умчался прочь на полной скорости.
Теперь точно все кончено.
Дожидаюсь, пока Глеб заведет машину, и, не глядя на него, твердо произношу:
— Мы разводимся.
***
Дома собираю вещи на автопилоте. Ничего не чувствую. Зато и не реву. Высохли слезы.
Не вникаю в надоедливый гул, что звучит над ухом. Меняются слова и интонации, а мне все равно. Игнорирую.
Делаю однотипные движения: достаю из шкафа часть своей одежды, сколько унести могу, бросаю на кровать, возвращаюсь. Это немного отвлекает и успокаивает.
Продолжаю, не меняя траектории. Словно робот, пустой внутри и железный снаружи. Правда, я только начинаю обрастать сталью.
— Алисонька, посмотри на меня! — повышает голос муж.
Берет меня за плечи и притягивает к себе.
— Убери руки, Глеб, — приказываю равнодушно.
Слушается, позволяет мне высвободиться и продолжить собирать вещи. Но сам не уходит.
— Неужели ты готова все разрушить? — кричит мне. — Шесть лет вместе! Три из них — в официальном браке. И ты вот так просто на все наплюешь?
Разворачиваюсь, готовая уничтожить его одним лишь взглядом.
— Не смей перекладывать на меня вину! — тычу пальцем в его накачанную грудь. — Ты первый предал меня!
— Ты о Саше? — выдыхает с кривой ухмылкой, имея ввиду свои «сборы». — Боже, Алиса, ну ты же взрослая женщина! — закатывает глаза.
Отступаю назад и ошеломленно смотрю на Глеба. Он ведь и не раскаивается даже!
— Признаю, оступился! — поднимает руки, выставляя их ладонями вперед. — Но для меня это ровным счетом ничего не значит. На таких, как Саша, не женятся. Их используют. Для здоровья.
Больно слышать, невозможно принять. Но… Отчасти Глеб прав. По поводу любовниц и их роли в жизни женатого мужчины. Редко такие отношения переходят на следующий уровень. Именно поэтому я и порвала со Стасом. Ничего серьезного. Так, здоровье поправить.
— Я же тебя люблю, Алиса, очень, — неожиданно мягко шепчет Глеб.
Нахожу чемодан, кидаю рядом с горой одежды и раскрываю. В последний раз мне он был нужен, когда мы с Глебом в отпуск ездили. Больше, чем полгода назад. Тогда я была уверена, что по-настоящему счастлива. Но хрупкая иллюзия не выдержала испытания временем и трудностями.
— Хм, а теперь головой своей подумай, — неожиданно муж переходит на жесткий тон. — Куда пойдешь? У тебя нет ни жилья, ни зарплаты нормальной. Я тебя обеспечивал, все давал. Твои гребаные эко оплачивал, — выплевывает ядовито. — Нормальные жены футболистов сумочки последней коллекции просят и уикенд на морях, а тебе ребенка подавай! Дура!
— Глеб, ну вот и зачем я тебе такая? Ненормальная? — прикрываю глаза обреченно. — Отпусти…
— Люблю потому что! — вспыхивает он и подходит ближе. — Красивая, фигуристая, сексуальная, такой зажигалкой была, когда познакомились. Все ребята мне завидовали. И в постели огонь. Вот где это все? — ведет ладонью по талии. — Нечего меня Сашей попрекать. Фигня это. Покажи мне мужика, который не изменяет. Но семья — это другое, — произносит нежнее. — Неприкосновенное. Ты — моя семья, Алисонька.
