Обнимает сильными руками, не позволяя сделать вдох, покрывает лицо поцелуями, пытается ворваться в мои крепко стиснутые губы. Но не вызывает ничего, кроме отвращения. Чувства к мужу умирали постепенно, на протяжении последних месяцев. А его измена подвела черту.
— Нет, Глеб. Больше нет.
Дергаюсь в стальной хватке. Раздражаюсь. И в момент, когда требовательный язык проводит между моих губ, пытаясь прорвать оборону, я со всей дури бью Глеба коленом в пах. Как он сам учил меня когда-то на тренировках по самообороне. Ничего, Саша потом «пожалеет»…
Толкаю мужа, пока он морщится, сгибается пополам и дышит тяжело.
— Знаешь что, хорош жертву из себя строить! — рявкает хрипло. — Сама виновата! Весь мозг мне со своими детьми выела. Полгода дотронуться до тебя нельзя было. Я мужик все-таки. С потребностями.
— Я подыхала под гормонами! — всхлипываю я, но тут же беру себя в руки. — Да пошел ты, мужик, — бросаю холодно.
Повисает напряженная пауза, но я наоборот наслаждаюсь тишиной. Надеюсь, Глеб все понял и теперь оставит меня в покое.
— Хм. И кому ты бесплодная нужна будешь? — выдает он вдруг с издевательским смешком.
Словно сквозь толщу воды, слышу хлесткий звук пощечины. Наблюдаю, как моя рука ложится на лицо Глеба и тут же отскакивает. Щека мужа краснеет, и на ней проступают очертания моей пятерни. Ладонь жжет огнем.
Глеб перехватывает мое запястье и резко дергает на себя, вынуждая меня потерять равновесие и рухнуть в его объятия. В глазах мужа плещется опасный коктейль из похоти и ненависти. Его словно заводит вся эта ситуация.
Ожидаю, что он ударит меня или сделает больно. Хоть Глеб никогда не позволял себе подобного, но сейчас я действительно вывела его из себя.
— Подожду… — обдает мои губы горячим дыханием. — Сама приползешь, когда деньги закончатся.
Отталкивает меня, в пару шагов достигает выхода. Громко хлопает дверью, едва не срывая ее с петель.
Сажусь на край кровати, сминая разбросанные там наряды. Чувствую себя жалкой и беспомощной, но при этом твердо знаю: не приползу.
Глеб так и не понял главного: я была с ним, потому что любила. Но теперь это слово звучит исключительно в прошедшем времени.
Глава 19
Три недели спустя
Алиса
— Поправилась, что ли? — по-доброму хихикает Лиля.
Ставит на стол чашки с ароматным цветочным чаем, а потом как бы невзначай щиплет меня за бока. Дергаюсь и морщусь, потому что в животе разливается неприятная тяжесть. Ощущение, будто в меня воды налили. Лиля действительно права: за эти недели я почему-то увеличилась в талии. Не критично, совсем немного, но, если учесть, что на нервах я практически ничего не ем, то и это подозрительно.
— Знаешь, подруга, ты и в целом неважно выглядишь, — озадаченно окидывает меня взглядом Лиля и устраивается напротив.
На маленькой кухоньке съемной квартиры тепло и уютно. На плите остывает чайник, выпуская пар с тихим свистом. Что-то бормочет старенькое проводное радио: мне казалось, что это пережиток прошлого, который не встретишь уже нигде. Но, видимо, хозяйка квартиры, милая бабуля лет семидесяти, «отвоевала» его и оставила из ностальгических чувств.
Здесь, у черта на куличках, на самой окраине, я почему-то чувствую себя хорошо. И свободно.
Но омрачают настроение болезненные ощущения в моем ослабленном многочисленными протоколами организме. Ерзаю на стуле, пытаясь устроиться удобнее, но дискомфорт не покидает меня.
— Спасибо, дорогая, ты всегда умела поддержать, — смеюсь я, но при этом придерживаю низ живота, где покалывает и ноет.
— Я серьезно, — хмурится она и делает глоток чая. — Изводишь себя из-за урода этого. Никогда он мне не нравился, — откашливается, но тут же продолжает. — Все еще названивает?
— Иногда, — признаюсь честно. — Но я не отвечаю.
Глеб действительно обрывал телефон все это время. Извинялся, просил вернуться. Злился и оскорблял, когда я отказывала. Действовал методом кнута и пряника, но со мной ничего не работало. В итоге, я устала и занесла его номер в черный список. И подала на развод через суд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь остается лишь ждать, пока пройдут все необходимые процедуры.
В наших с Глебом разговорах нет смысла. Склеивать разбитые отношения я не хочу, ведь не прощу предательства, а жить с ним, потому что «деньги закончились», — и подавно не буду.
— Правильно. Гони в шею, без него справимся! — фыркает Лиля недовольно. — Со мной в квартире будешь жить, сколько тебе нужно. И мне хорошо: платить пополам. Хозяйка разрешила, — подмигивает мне. — Работа у тебя есть. Зарплаты на хлеб с маслом хватит. Я же выживаю как-то! И мужика тебе со временем нормального найдем…
— Не надо мне мужиков, — вздрагиваю от этой небрежной фразы. — Наелась досыта!
— Да брось. Не все такие подонки, как твой Глебушка, — Лиля выплевывает его имя с отвращением.
Разговор прерывает противная вибрация мобильного. Тянусь за своим телефоном, что жужжит на стеклянной поверхности стола, но подруга оказывается проворнее.
— Если опять он, я лично пошлю его сейчас! — боевым тоном произносит она, но осекается, всматриваясь в дисплей. — Хм, неизвестный номер…
Резко поднимаюсь, чтобы выхватить у Лили мобильный и ответить на звонок, но не могу и шага сделать. В ушах стучит кровь, дыхание перехватывает, а в висках вспыхивает пожар, который туманит зрение и распространяется по всему телу.
Острая боль внизу живота становится финальным аккордом.
Кажется, слышу грохот собственного тела, рухнувшего на пол. И тонкий вскрик подруги, что сопровождает меня, пока не впадаю в забытье.
***
Просыпаюсь от собственного сдавленного стона. Поднимаю отяжелевшие веки и тут же зажмуриваюсь от яркого света, что отражается от белых стен.
Смаргиваю выступившие слезы, осматриваюсь. Помещение маленькое, обстановка простая, а сама мебель не новая.
Пытаюсь пошевелиться, но мне мешает что-то. Окидываю взглядом свое тело, прикрытое больничной простыней с печатью. Задерживаюсь на капельнице, что подключена на сгибе локтя.
Я почти готова начать плакать и жалеть себя, но в палату вдруг заходит доктор. Он не внушает страх и панику, к которым я привыкла. Наоборот, дарит надежду, что все будет в порядке.
— Пришли в себя? — интересуется участливо. — Как самочувствие?
— Все хорошо, — откликаюсь незамедлительно, однако лукавлю: живот тянет, а тело ломит, будто по мне каток проехался. И тошнит немного.
Врач оценивает меня некоторое время, бережно ощупывает живот, после чего садится на стул рядом с больничной койкой.
— Мне пару вопросов вам задать надо, чтобы полную картину восстановить, — раскрывает какую-то папку, видимо, мою историю болезни.
Скольжу взглядом по уставшему, покрытому мелкими морщинами лицу, спускаюсь к бейджу, где написано: «Ильин Александр Евгеньевич, врач-гинеколог». Значит, у меня проблемы по женской части. После всего, что я прошла, это вполне ожидаемо.
«Кому ты нужна бесплодная!» — больно рвут душу слова Глеба. Теперь к моему приговору, видимо, еще и болячки присоединятся. "Завидная" невеста. Да и плевать!
— А что случилось? Что со мной? — чуть приподнимаюсь, но свободу движений сковывает катетер в вене.
— Синдром гиперстимуляции яичников. Средней тяжести. Развился на фоне беременности, — невозмутимо сообщает. — Уровень гормонов зашкаливает, от этого и гиперстимуляция. Как следствие, отеки, увеличение яичников, жидкость в брюшной полости. В общем, вы вовремя обратились, — вздыхает тяжело. — У вас ведь эко было? Странно, что ваш репродуктолог не продолжил наблюдение.
— Что? Нет, эко не было. Но подготовка была. Три недели назад. А потом, — делаю паузу и краснею. — Не сложилось…
Перебираю в голове «список» вопросов, которые обрушил на меня доктор, возвращаюсь к самому началу его речи. И цепляюсь за главную фразу.
— Б-беременность? — заикаюсь от шока.
Невозможно! Ошиблись, наверное!
