Я не хотела подставлять женатого мужчину, «примерного семьянина» и на тот момент… будущего отца. Иногда я думала о том, как Стас отреагировал на известие о беременности Миланы? Наверное, был счастлив, ведь мне показалось, он искренне хотел детей и страдал от «приговора» врачей, хоть и скрывал свои чувства под маской невозмутимости.
А порой… Крайне редко. Я позволяла себе крохотную слабость: представляла, как рассказываю Стасу о своем положении и его будущих двойняшках. Но тут же отгоняла прочь подлые, деструктивные мысли. Во-первых, я не имела права ломать его семью. А во-вторых… Думаю, он просто дал бы мне денег на аборт, да еще бы и проследил, чтобы я его сделала. Зачем ему «проблемы» от случайной любовницы…
Замираю на пороге и смахиваю невольно выступившие слезы. Хороню болезненные воспоминания и запрещаю себе горевать о прошлом. Разве я жалею о чем-то? Моя заветная мечта исполнилась, и теперь я — мама замечательных двойняшек. И они придают мне сил справляться со всеми трудностями.
Вплоть до декрета я проработала в издательстве. Жила с Лилей в квартирке на окраине. При этом прекрасно понимала, что после родов мы элементарно не поместимся там с двумя новыми маленькими людьми. Да и бабуля-хозяйка будет против.
Так что в итоге мне пришлось вернуться к родителям. В богом забытый городок, откуда я настойчиво сбегала. Но сложнее мне было объяснить маме, что произошло. И сообщить, что мы с ее обожаемым Глебом уже не вместе. Она негодовала, пыталась наставить меня на путь истинный. Отец, в свою очередь, занял позицию нейтралитета.
Тем не менее, родители меня приняли, очень помогали после кесарева и обеспечили двойняшек всем необходимым.
Вика и Витя быстро растопили сердце своей бабушки. А дедушка так вообще нарадоваться не мог. Более, чем два года, проведенные в родительском доме, стали для меня локальным раем.
И только редкие моменты «чудесного явления» Глеба омрачали жизнь. Примерно, как сегодня. Настроение мгновенно рухнуло до отметки ниже нуля, а я задрожала, словно от холода, в предвкушении очередной встречи.
И вот я стою каменной статуей и перебираю варианты, как быстро избавиться от незваного гостя. Тем временем малыши, ни о чем не подозревая, радостно выскакивают из спальни. Мне приходится последовать за ними прямо в легкой короткой пижаме, надетой на голое тело. Хорошо хоть халатик успеваю прихватить. Правда, только на плечи его на ходу накидываю.
Глава 2
— Привет, — едва завидев меня, расплывается в чересчур широкой улыбке Глеб.
Секунда — и он ласкает меня неуютно откровенным взглядом. Все тело, медленно и внимательно, неприлично задерживаясь на плоском животе и налитой после родов груди. Я быстро сбросила лишний вес и восстановила форму, каких бы сил это мне ни стоило. И я знала, что выгляжу отлично, даже лучше, чем до беременности.
Под жадным взглядом бывшего мужа чувствую себя грязной, будто меня прямо сейчас мысленно насилуют. У Глеба давно «сборов» не было?
— Зачем приехал? — предпочитаю не лицемерить, а сама тем временем кутаюсь в халат.
Глеб откашливается хрипло, не сразу, но все же заставляет себя посмотреть мне в глаза.
— Соскучился, — пожимает плечами.
Вместо ответа смеюсь, издевательски и немного истерично. Я давно не верю словам бывшего. «Сережки» в машине и донора на третье ЭКО мне хватило с головой.
— Глебушка, милый, — слышится за спиной радостный голос мамы. — Сто лет тебя не видели! Совсем дорогу домой забыл.
От слова «домой» меня передергивает. Мама не скрывает, что остается на стороне бывшего зятя, а единственным выходом для меня видит сближение с ним. Но я ее позиции категорически не разделяю.
— Приехал с днем рождения поздравить… — бодро начинает Глеб, но в очередной раз забывает, как зовут моих двойняшек, — …детей, — выкручивается быстро, а я закатываю глаза.
Протягивает Вике и Вите какие-то свертки, яркие, большие, красиво упакованные. Опасаюсь, что не слишком избалованные дорогими игрушками малыши быстро сдадутся «доброму дяде». Но вместо этого они некоторое время сканируют подарки, изучают растерянное лицо Глеба, а потом пятятся назад, в конце концов, оказываясь за моей спиной. Словно защиту ищут. Или намекают: сама, мать, разбирайся с чужаками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дикие они у тебя какие-то. Видно, что общения не хватает, — тянет Глеб, а у меня чешутся руки, чтобы влепить ему пощечину и вытолкать из дома. — Это сколько им?
— Два года, — спохватывается мама, пытаясь разрядить накалившуюся обстановку.
— Исполнилось… Четыре месяца назад, — подчеркиваю я, намекая, что бывший опоздал с поздравлениями.
— Да-да, я помню, — нагло врет он и переводит взгляд на маму, ища в ней поддержку. — Я на сборах был.
— Не стоит кричать о своих «сборах» на каждом шагу. Мы в курсе, — ехидно прищуриваюсь.
Глеб недовольно закашливается, смотрит на меня исподлобья. Но возразить ничего не может. Боится, чтобы я не ляпнула лишнее при маме.
Звонок духовки заставляет меня подпрыгнуть на месте. Не вовремя пирог решил приготовиться: чуть сердечным приступом меня не наградил. В такой сложной обстановке любой посторонний звук пугает.
Зато мама, наконец, оставляет нас с Глебом наедине. И мы оба можем продолжить нелегкий разговор.
— Чего ты добиваешься, Глеб?
— Алис… Алисонька… Разве ты не хочешь вырваться отсюда? — с заметным отвращением окидывает взглядом дом родителей. — Возвращайся ко мне, и у тебя все будет. И у детей твоих, — добавляет нехотя. — Ты ведь хочешь в столицу, — не спрашивает, а ставит перед фактом.
«Хочу. Очень хочу, — признаюсь мысленно. — Но не к тебе!»
Недовольно зыркаю на Глеба, но он подходит ближе и проводит ладонями по моим плечам. Как бы невзначай поднимает руку к моему лицу, откидывает локон с щеки, поправляет растрепавшиеся за ночь волосы.
— Алисонька, — шепчет в губы, а меня передергивает. — Ну, сколько можно обижаться? Назло мне в захолустье это уехала. Давай опять сойдемся! Тихо брак оформим, будто и не разводились. Детей на меня запишешь, но чтоб никому ни слова, что они не мои! — рычит неожиданно. — Мне нужна ты, полноценная семья, а тебе — благополучная жизнь. Хватит артачиться.
— Убирайся, — говорю твердо и смотрю ему прямо в глаза. — Я думала, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять: я никогда не меняю принятого решения! Уходи из этого дома, а лучше — из моей жизни! — шиплю, как змея, которая готова выстрелить ядом.
Глеб отшатывается от меня, словно от прокаженной, сводит брови, смотрит агрессивно. И я импульсивно задвигаю детей дальше за себя и отступаю назад.
— Дура, — выплевывает зло.
— Глебушка, садись с нами завтракать, — прерывает приближающийся скандал мама. — Накрою в столовой.
Фыркаю и складываю руки на груди: какая честь. Вот только Глеб явно не оценит «гостеприимства». Плевал он на мою семью. Ни богатства, ни статуса, ни известности. Всегда благодетелем себя считал, мол, в люди меня вывел. Забывал только о том, что, когда мы познакомились, я уже училась и работала в столице. Своими силами всего добиться пыталась. Декрет действительно вывел меня из колеи, но не настолько, чтобы я сдалась.
Испепеляю бывшего ненавидящим взглядом, мысленно посылая ко всем чертям. Глеб не может не чувствовать моего настроя. Делает пару шагов к выходу, с трудом заставляет себя улыбнуться и поворачивается к моей маме, не желая терять союзника в ее лице.
— Мне позвонили и… кхм… вызвали в город. Я должен ехать прямо сейчас. К сожалению, — шустро ориентируется Глеб. — Я бы с удовольствием поел ваши традиционные драники, но… — приторно лепечет.
— Какие драники, — выдыхаю издевательски и прикрываю лоб ладонью. Мама никогда такого не готовила.
— Я все умею, — поспешно оправдывает она зятя-склерозника. — Жаль, что ты уже уезжаешь, — выдает искренне.
— Да, мне тоже, — Глеб бросает на меня быстрый взгляд, а я лишь изгибаю бровь и вздергиваю подбородок. — Позавтракаем вместе в следующий раз.
