— Что?
— Говорит, вы их хранили на тюках с сеном.
— Да, — с трудом подтвердила Бронте.
— А еще она уверяет, ей очень приятно, что ваша первая статья была о лошадях.
— Да. — Бронте судорожно сглотнула. Действительно, о лошадях. Только опубликована она была через два года после гибели Ангела.
Медиум открыл дверь квартиры и жестом пригласил Бронте войти. Лицо у гостьи было бледным, — впрочем, знакомство с ним у многих вызывало подобную реакцию.
Бернард предложил ей кресло, подождал, когда она придет в себя.
— Ангел просит, чтобы вы навестили Микки. Это мужчина? — спросил он.
— Тоже лошадь… Микки появился после смерти Ангела.
— Ясно. Так вот, Микки потерял аппетит. В последнее время ваш муж был слишком занят свадебными хлопотами, недоглядел. Так что не мешало бы вам туда наведаться.
Он прошел в кухню и поставил чайник.
— Я приготовлю чай — после картошки не повредит.
— Это вам Лора все про меня рассказала?
— Нет, Лора мне ничего не рассказывала. Можете у нее спросить.
— А кто же? — Бронте повысила голос, стараясь перекричать свист закипающего чайника.
— Ангел. Ваша кобыла — прекрасный проводник, — ответил Бернард. — Кстати, она просит вам передать, чтобы вы перестали винить себя.
— Ангел? — жалобно окликнула Бронте, будто лошадь действительно могла ее услышать.
Она попыталась заговорить, но вместо этого отчаянно разрыдалась.
— Простите меня, — всхлипнула она, когда Бернард вернулся в комнату с упаковкой салфеток.
— Я попросила Ричарда пристрелить Ангела. И никак не могу себе этого простить — все время убиваюсь… — Она почувствовала, что несет какую-то околесицу.
— Не расстраивайтесь, — сказал Бернард. — Ей сейчас хорошо.
— Нам пришлось ее застрелить, у нас не было другого выхода: она сломала ногу.
— Она покоится с миром, — продолжал Бернард.
— Ангел и правда в этой комнате? Вы ее видите?
— Правда. Приглядывает за вами. Хочет знать, как вы поживаете.
События дня гибели Ангела до сих пор вспоминались как в тумане, до такой степени ее потом накачали успокоительным и бренди. Это произошло через год после их с Ричардом свадьбы. Шел дождь. Это она точно помнила. Ангел умерла у нее на руках, — Ричард стоял рядом, а дождь все стучал и стучал по крыше конюшни.
— Что произошло? — спросил Бернард. — Ваша лошадь говорит про какое-то розовое одеяло.
— Это одеяло с моей кровати. Мы в него ее потом завернули. — Бронте опять всхлипнула.
— А еще она показывает на какую-то ограду.
— Ангел пыталась через нее перепрыгнуть. Она меня скинула, и я переломала все ребра. А она сломала ногу…
Больше Бронте ничего не могла говорить из-за слез. Отчаянно тряся головой и спотыкаясь, она вышла в коридор, отыскала ванную, заперла дверь и с содроганием обернулась, ожидая увидеть перед собой окровавленный призрак Ангела. Потом села на крышку унитаза и принялась отматывать туалетную бумагу, чтобы высморкаться. Она старалась осмыслить происходящее.
Бернард Болтон просто не мог знать всего этого, так что приходилось ему верить.
Нет. Это какое-то безумие. Во-первых, Ангела нет в живых. Во-вторых, Ангел — лошадь и говорить не умеет. В-третьих, этот липовый медиум слишком много знал, и ей это не нравилось.
Стряхнув с себя оцепенение, Бронте еще раз высморкалась, швырнула скомканную бумагу в унитаз, спустила воду и вышла из ванной, твердо решив держать себя в руках.
— Все в порядке? — спросил Бернард.
— Да.
Главное, вести себя как приличествует редактору «Женщины Австралии».
— Итак, — начала она, сев в кресло, — мы хотим, чтобы вы вели колонку, около тысячи слов в месяц, где бы отвечали на вопросы наших читателей и связывались с их… усопшими родственниками или знакомыми. Или там… животными…
Профессиональный подход явно себя не оправдывал, и Бронте снова всхлипнула:
— Простите меня, не знаю, что со мной.
— Вам сейчас тяжело, — успокоил ее Бернард.
— Вот именно. И легче не становится, знаете.
— Если хотите, мы можем поговорить о работе в другой раз, — предложил Бернард.
Бронте кивнула.
Ей хотелось спросить, почему он живет в такой дыре, но она решила, что причина наверняка очень веская, космическая.
Зеленое плюшевое кресло было большим, удобным, мягким, и Бронте вдруг обмякла на подушках.
— Духи идут на контакт с людьми только в особых случаях, — сказал Бернард, глядя ей в глаза.
— Даже лошадиные духи?
— Мне и с кошачьими общаться доводилось.
— Что? — недоверчиво спросила Бронте, но, взглянув в ясные голубые глаза Бернарда, поняла, что тот не шутит.
— Ангел говорит, ей нужно сказать вам что-то важное, — продолжал Бернард.
— Она что, прямо сейчас с вами разговаривает?
— Да.
— А вы ее видите?
— Она стоит вон там, у камина.
Бронте зажмурилась и медленно, с опаской повернулась. Как она и ожидала, никого у камина не было.
— С непривычки их непросто разглядеть. Частота вибраций бестелесных субстанций значительно выше, чем у физических тел. Из-за этой разницы духам сложно материализоваться на физическом уровне. Ангел старается.
— Да и на вашей лестнице ей, наверное, пришлось попотеть, — выдавила из себя шутку Бронте.
Бернард улыбнулся:
— Животные общаются при помощи телепатии. Ангел говорит, что вы всегда верили в телепатию.
Бронте кивнула. Это правда. До того несчастного случая они с Ангелом прекрасно понимали друг друга. Ей и править-то особенно не требовалось — как только Бронте оказывалась в седле, Ангел знала, что делать. Только в тот день оплошала — в первый и последний раз…
— Ангел помнит, как вы держали ей голову, когда Ричард нажал на курок. А еще она показывает мне седло. Оно лежит в запруде.
Бронте ошарашенно сглотнула слезы.
— Это я его туда закинула. Об этом никто не знает. Пошла туда как-то ночью, в дождь, в одной пижаме, да и зашвырнула подальше в воду. Я тогда напилась. А Ричарду сказала, что выбросила седло на свалку.
— Ангел все видела. Она была с вами.
— Правда? — Как ни странно, Бронте вдруг полегчало.
— Ей всегда хотелось, чтобы именно вы ее купили, поэтому она и привела вас к себе. Вы ведь купили Ангела на аукционе?
— Да. — Бронте снова всхлипнула. — Подарок Ричарда на годовщину свадьбы. Ангел права, меня будто влекло тогда на другой конец рынка — там я ее и нашла. Ее и продавать-то в тот день не собирались. Но мы предложили за нее хорошие деньги.
— Ангел говорит, что вы не верите в жизнь после смерти.
