— Я не знаю, что такое со мной случилось. Обыкновенно, я вовсе не так впечатлителен, — ответил, краснея Ардеа. — Но запах крови был так удушлив, а потом эта ужасная музыка окончательно потрясала мои нервы. Клянусь вам, что бывали звуки, производившие на меня впечатление, точно мое тело резали бритвой.
— Да, дикие и раздирающие звуки сильно действуют на нервную систему; но это-то в данном случае и надо. Вы сами понимаете, что для того, чтобы встряхнуть, матерых и грубых ассуров, нужны меры энергичные, — с улыбкой заметил Сагастос.
— Но зачем нужно возбуждать их нервы, и что значит, наконец, эта погребальная церемония, когда нет самих покойников? Или все это совершается просто в память о них?
— Нет, погребение было настоящее. На третьем дворе, находящемся за храмом, постоянно пылает костер, на котором жрецы и жрицы сжигают приносимые родственниками тела. Пепел вместе с сосудами отдают родным; а потом в храм приводят животных для жертвоприношения и дымящеюся кровью их смачивают прах, который бросают потом в огонь, горящий перед статуей. Вы это сейчас видели. Ассуры верят, что таким образом они очищают души умерших и освобождают их от оков плоти.
И странная вещь! В силу их воли и восторженной веры, в облаках дыма мелькают неясные тени, в которых, однако, они узнают своих близких. Для того-то именно, чтобы вызвать такую возбужденность, такую способность видеть призраки, поются и играются те гимны, которые произвели на вас столь подавляющее впечатление.
— Как я жалею, что моя глупая впечатлительность помешала мне видеть до конца церемонию.
— Это беда поправимая. Послезавтра мы снова побываем в храме, и вы все увидите.
— Почему же послезавтра?
— Завтра мы отправимся на свадьбу, чтобы рассеять тяжелое впечатление, произведенное мрачной церемонией. Роху-Цампи сообщил мне, что один из его родственников, очень богатый землевладелец, выдает замуж дочь, и я сказал, что мы тоже приедем на свадьбу.
— Как? Без приглашения?
— Приглашать нас они не смеют, а должны считать за особую честь и счастье, если мудрецы Великого храма магии пожелают присутствовать на этом семейном торжестве. Само собой понятно, что мы должны сделать подарки.
— Но, ведь, у нас их нет!
— Нет, есть, так как я предвидел такой случай. Завтра мы распакуем наши пожитки.
На следующий день оба путешественника надели парадные одежды. На этот раз они были во всем белом, и на груди Сагастоса сверкал осыпанный драгоценными каменьями большой нагрудник, а князя украшала богато отделанная звезда, больших, чем обыкновенно, размеров. Затем маг вынул из чемодана два дорогих золотых кубка и подал их Ардеа.
— Вот ваш подарок. Вы поднесете их новобрачным на подносике, когда они вернутся домой; один будет с молоком, а другой с медом. Все это приготовит вам Ники-Цампи, когда придет время.
— А вот и мой подарок! — прибавил он, открывая футляр, в котором лежала небольшая тарелка и два кольца: одно с зеленым камнем, а другое с красным. — Это магические кольца, приносящие счастье и богатство. Много невест позавидуют этому дару! — лукаво улыбаясь, прибавил Сагастос.
— Ну да, потому, что подарок — ценный и, кроме того, исходит из рук посвященного? — спросил Ардеа.
А еще потому, — и это главное, — что кольца дают жене верную защиту против людоедских вкусов супруга. Почти не бывало примера, чтобы муж осмелился скушать жену, которой высший посвященный надел на руку магическое кольцо, вносящее в семью здоровье, изобилие и охраняющее от пожара, молнии и других несчастных случаев. По их верованиям, вместе с насильственной смертью жены, которой покровительствует такое высшее существо, как мы, пропадает магическая сила кольца.
— Следовательно, вы приносите в дар новобрачной жизнь, — со смехом сказал Ардеа.
Вошедший Роху-Цампи прервал этот разговор.
С сияющим лицом он поклонился до земли, и объявил, что прибыли посланные его двоюродным братом, Орили-Цампи, носильщики, которые должны доставить к нему знатных гостей, удостаивающих его дом своим посещением.
Поблагодарив за любезность, Сагастос и Ардеа направились к выходу.
У дверей их ждали восемь носильщиков, в ярком одеянии и украшенных цветами шляпах, музыканты и паланкин с мягкими подушками, убранный гирляндами цветов.
Когда маг и Ардеа сели в паланкин, носильщики, — настоящие гиганты, — как перышко, подняли их на плечи, и шествие, окруженное всей семьей Роху-Цампи, двинулось в путь.
Дом Орили-Цампи тоже находился в предместье. По случаю семейного торжества все здание было убрано гирляндами зелени и разноцветными флагами, а ступеньки лестницы устланы коврами. Во дворе стояла уже целая толпа приглашенных. Под деревьями были накрыты столы, ломившиеся под массой различных блюд, и около громадных, величиной в человеческий рост, амфор стояли слуги, наполнявшие кубки, которые усердно подставляли им гости.
Все весело ели и пили, хотя хозяев дома не было видно. Сагастос объяснил князю, что родители и родственники появятся вместе с невестой после того, как приедет жених.
Вдруг раздались громкие трубные звуки, и толпа гостей разделилась, образовав посредине широкий проход. Одновременно распахнулись двери дома и ворота, которые вели во второй двор. На лестнице, покрытой ковром, появилось двадцать молодых девушек, которые несли короба, шкатулки и разные корзины.
— Смотрите, Ардеа! Это несут приданое невесты. Теперь наступает самая торжественная минута церемонии, так как каждый ассур старается удивить всех богатством и числом вещей, которые дает в приданое за дочерью. В этом отношении, соперничество бывает громадное.
За девушками с лестницы сошли молодые люди, — братья и родственники невесты, неся большие сундуки, объемистые свертки и самые разнообразные хозяйственные вещи; а за ними, со второго двора, потянулись тяжело нагруженные телеги. В толпе пронесся рокот одобрения, перешедший в восторженные крики, когда появились двое мужчин, которые не без труда вынесли, очевидно, очень тяжелый сундук. Сундук этот один занял целую телегу.
— Это наличный капитал, который с собой приносит невеста. И чем больше такой сундук, тем больше чести отцу, — проговорил Сагастос на ухо князю.
Как только телеги выехали на улицу, со второго двора вышел человек с двумя большими длинноухими животными, с колокольчиками на шее. Сыграв песню на длинном увитом лентами рожке, человек этот сделал знак рукой, и за ним потянулись стадо; за первым прошло еще несколько стад. Перед каждым из них шел свой пастух со сторожевыми собаками.
Со всех сторон неслись шумные крики восхищение. Очевидно, Орили-Цампи делал все на широкую ногу.
Настала ночь, и вдруг вспыхнула иллюминация, осветившая дом, двор и сады. На фасаде и над дверями дома появились разноцветные лампионы. Все гости, во главе с Сагастосом и князем, прошли в большую почетную залу, и едва успели они разместиться, как громкие крики и возгласы с улицы возвестили прибытие жениха.
Жених, — рослый, дородный малый, — был одет в красные одежды, вышитые белым. За ним шел его ближайший друг, который нес его убранную цветами шляпу.
— Жених является с обнаженной головой, показывая этим, что он, в качестве просителя, почтительно входит в чужой пока для него дом. Но как только он вернется к себе, то наденет шляпу, а все присутствующие обнажат голову в знак признания его хозяйского авторитета, как теперь все остаются в шляпах, чтобы лучше оттенить почтение жениха к своему будущему тестю, — объяснил Сагастос князю.
Снова раздались трубные звуки, и дверь в соседнюю комнату бесшумно отворилась, а из нее появилось новое шествие.
Впереди всех шли отец и мать, ведя невесту. На последней было надето белое платье с длинным шлейфом. Серебристый вуаль, придерживаемый на голове серебряной же звездой, закрывал ее до самых колен.
Такое платье, как узнал потом Ардеа, женщины ассуров надевают только один раз в жизни, в знак того, что это самый важный и торжественный в их жизни день, когда они освобождены от всякой работы и когда за них трудиться должны другие.
В руках невеста держала длинную и толстую, красную свечу.
Посреди залы жених и невеста остались одни. Перед ними поставили треножник с ароматными и смолистыми травами, около которого стали два жреца бога Ассуры, в красном облачении.
В эту минуту к ним подошел Сагастос с магическими кольцами. Оба жреца поклонились ему до земли, и тотчас же отступили назад, прося мага зажечь огонь на треножнике. Сагастос вынул из-за пояса жезл, поднял его и произнес заклинание. На конце жезла появилось большое голубое пламя, которое затем отделилось, зажгло травы на треножнике и, затем перейдя на магические кольца, словно впиталось в них.
Все присутствующие упали на колени, а Сагастос, надев кольца новобрачным, пожелал им здоровья, богатства и долголетие.
