СЕМОНИД АМОРГСКИЙ
«Внимай, дитя, над всем — один властитель…»
Внимай, дитя, над всем — один властитель: Зевс.Как хочет, так вершит гремящий в небесах.Не смертным разум дан. Наш быстротечен день,Как день цветка, и мы в неведенье живем:Чей час приблизил бог, как жизнь он пресечет.Но легковерная надежда всех живит,Напрасно преданных несбыточной мечте.Один: считает дни: «Вот, вот…», другой — года.«Едва минует год, — мнит каждый, — и ко мнеБогатства притекут и прочие дары».Но вот один в когтях у старости — конец!А цель — все впереди. Других сразил недуг,Иных в бою Арей-воитель сокрушил:Их шлет уже Аид в предвечный мрак земли.Тех — море унесло… Как гнал их ураганИ грозные валы багрово-мрачных вод!Погибли. А могли спокойно жить они.Тот затянул петлю. О, горькая судьба!По доброй воле, сам, отвергнул солнца свет.Все беды налицо, — но Керам нет числа,И смертных горести ни выразить, ни счесть.Но если бы они послушались меня,Мы б не любили зла и горя не несли б,Порывом яростным влекомые в беде.
«Что в голову забрал ты, батюшка Ликамб…»
О мертвом, если б были мы разумнее,Не дольше б горевали мы, как день один.
«Различно женщин нрав сложил вначале Зевс…»
Различно женщин нрав сложил вначале Зевс:Одну из хрюшки он щетинистой слепил —Все в доме у такой валяется в грязи,Разбросано кругом, — что где, не разберешь.Сама ж — немытая, в засаленном плаще,В навозе дни сидит, нагуливая жир.
Другую из лисы коварной создал бог —Все в толк берет она, сметлива хоть куда,Равно к добру и злу ей ведомы пути,И часто то бранит, то хвалит ту же вещь,То да, то нет. Порыв меняется что час.
Иной передала собака верткий нрав.Проныра — ей бы все разведать, разузнать,Повсюду нос сует, снует по всем углам,Знай лает, хоть кругом не видно ни души.И не унять ее: пусть муж угрозы шлет,Пусть зубы вышибет булыжником в сердцах,Пусть кротко, ласково упрашивает он —Она и у чужих в гостях свое несет.Попробуй одолеть ее крикливый нрав!
Иную, вылепив из комьев земляных,Убогою Олимп поднес мужчине в дар,Что зло и что добро — не по ее уму.И не поймет! Куда! Одно лишь знает — есть.И если зиму Зевс суровую послал,Дрожит, а к очагу стул пододвинуть лень.
Ту из волны морской. Двоится ум ее:Сегодня — радостна, смеется, весела.Хвалу ей воздает, увидев в доме, гость:«Нет на земле жены прекраснее ее,Нет добродетельней, нет лучше средь людей…»А завтра — мочи нет; противно и взглянуть.Приблизиться нельзя: беснуется она,Не зная удержу, как пес среди детей,Ко всем неласкова, ни сердца, ни души,Равно — враги пред ней иль лучшие друзья.Так море иногда затихнет в летний день:Спокойно, ласково, отрада морякам —Порой же, грозное, бушует и ревет,Вздымая тяжкие, ударные валы.Похожа на него подобная женаПорывов сменою, стихийных, словно Понт.
Иной дал нрав осел, облезлый от плетей;Под брань, из-под кнута, с большим трудом онаБерется за дела — кой-как исполнить долг.Пока же ест в углу подальше от людей —И ночью ест и днем, не свят ей и очаг,А вместе с тем, гляди, для дел любовных к нейПриятелю-дружку любому вход открыт.
Иную сотворил из ласки — жалкий род!У этой ни красы, ни прелести следа,Ни обаяния — ничем не привлечет.А к ложу похоти — неистовый порыв,Хоть мужу своему мерзка до тошноты.Да вороватостью соседям вред чинитИ жертвы иногда не в храм несет, а в рот.
Иная род ведет от пышного коня:Заботы, черный труд — ей это не под стать,Коснуться мельницы, взять в руки решето,Куда там! — труд велик из дому выместь сор.К печи подсесть — ни-ни! От копоти бежит.Насильно мил ей муж. Привычку завелаКупаться дважды в день и трижды, коль досуг.А умащениям — ни меры, ни числа.Распустит локонов гривастую волну,Цветами обовьет и ходит целый день.Пожалуй, зрелище прекрасное жена,Как эта, для иных; для мужа — сущий бич!Конечно, если он не царь или богач,Чтоб тешиться такой ненужной мишурой.
Иную сотворил из обезьяны Зевс:Вот худшее из зол, что дал он в дар мужам:Лицом уродлива. Подобная женаИдет по городу — посмешище для всех.И шея коротка; едва-едва ползет;Беззадая, как жердь. Увы, бедняга муж!Что за красотку он обвить руками рад!На выдумки ж хитра, уверткам счету нет.Мартышка чистая! Насмешки ж — нипочем.Добра не сделает, пожалуй, никому.Но занята одной лишь думой день-деньской:Какую пакость бы похуже учинять.
Иную — из пчелы. Такая — счастья дар.Пред ней одной уста злословия молчат:Растет и множится достаток от нее;В любви супружеской идет к закату дней,Потомство славное и сильное родив.Средь прочих жен она прекрасней, выше всех,Пленяя прелестью божественной своей,И не охотница сидеть в кругу подруг,За непристойными беседами следя.Вот лучшая из жен, которых даровалМужчинам Зевс-отец на благо, вот их цвет.А прочие — увы! — по промыслу егоИ были бедствием, и будут для мужей.
Да, это зло из зол, что женщиной зовут,Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее —Хозяин от жены без меры терпит зло.И дня не проведет спокойно, без тревог,Кто с женщиной судьбу свою соединил,И голод вытолкнет не скоро за порог;А голод — лютый враг, сожитель — демон злой.Чуть муж для праздника повеселиться рад —Во славу ль божию иль там почтить кого, —Жена, найдя предлог, подымет брань и крик.Верь, у кого жена, тому не к дому гость.Заезжего с пути радушие не ждет,И та, что с виду всех невинней и скромней,Как раз окажется зловреднее других.Чуть зазевался муж… а уж соседи здесь:Злорадствуют над тем, как слеп он и как прост,Свою-то хвалит всяк — похвал не перечесть,Чужую, не скупясь, поносит и бранит.Хоть участь общая, — о том не знаем мы;Ведь это зло из зол зиждитель создал, Зевс,Нерасторжимые он узы наложилС тех пор, когда одни сошли в подземный мракВ борьбе за женщину — герои и вожди.
ГИППОНАКТ
«Кандавл по-меонийски…»
«Кандавл по-меонийски, по-людски — Гермий! —Так звал он: — Майи сын, цепной сворыНачальник, друг ночных воров, спаси, милый!»
«Гермес Килленский, Майи сын, Гермес, милый!..»
Гермес Килленский, Майи сын, Гермес, милый!Услышь поэта! Весь в дырах мой плащ, дрогну.Дай одежонку Гиппонакту, дай обувь!Насыпь червонцев шестьдесят в мошну — веских!
«Ты не дал мне хламиды шерстяной…»
Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплойВ подарок перед стужей, ни сапог прочных;И, полуголый, мерзну я зимой лютой.
«Богатства бог, чье имя Плутос, — знать, слеп он!..»
Богатства бог, чье имя Плутос, — знать, слеп он!Под кров певца ни разу не зашел в гостиИ не сказал мне: «Гиппонакт, пока тридцатьМин серебра тебе я дам; потом — больше».Ни разу так он не зашел в мой дом: трус он.
«Привольно жил когда-то он, тучнел в неге…»
Привольно жил когда-то он, тучнел в неге,Из тонких рыб ел разносолы день целый;Как евнух откормился, как каплун жирный,Да все наследство и проел. Гляди, нынчеВ каменоломне камни тешет, жрет смоквыДа корку черную жует он — корм рабий.
«Я злу отдам усталую от мук душу…»
Я злу отдам усталую от мук душу,Коль не пришлешь ты мне ячменных круп меру.Молю не медлить. Я ж из круп сварю кашу.Одно лекарство от несчастья мне: каша!
«Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь?..»
Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь?Размалевал ты по бортам корабль. Что жеМы видим? Змей ползет к корме с носа.Наворожишь ты на пловцов, колдун, горе,Зане проклятым знаменьем судно метишь!Беда, коль змием уязвлен в пяту кормчий!
«Прошу, любезный, не толкайся!..»
Прошу, любезный, не толкайся! Пусть баринНе в духе ныне — знаю: не дерись все же!
«Два дня всего бывают милы нам жены…»
Два дня всего бывают милы нам жены:В день свадьбы, а потом в день выноса тела.
ЭЛЕГИИ, ЭПИГРАММЫ
