– И подавайте горячее, Галина Викторовна, – продолжала командовать хозяйка. – Ждать никого не будем. Все предупреждены. И водку уберите. Да, мне рюмочку налейте и уберите. Я, похоже, тут самая трезвая.
Ели молча, и только спустя достаточно длительное время Маргарита Степановна проговорила:
– Ты, Андрей Сергеич, говорят, убийцу Володи нашёл? Неужели это Борис Андреич?
– Он. Да. Он сознался. Сейчас письменно излагает. Пригрели гадину.
– А вы, Пётр Аркадьевич, что скажете?
– Его подвесили за ноги, облили бензином и намеревались сжечь, – дал ответ Жек, как ему казалось, исчерпывающий.
– Вы хотите сказать, что это не он? – сочла необходимым уточнить вдова.
– Хочу сказать, что отнюдь не обязательно быть преступником, чтобы дать признательные показания. Предлагаю провести подобный эксперимент с Шуриком, а то и с самим Андреем Сергеичем. Сколько экспериментов, столько и убийц у нас будет. И будет право выбора.
– Враньё! Я бы не сознался. Никто бы не стал меня поджигать! – Андрей Сергеевич изобразил подобие лукавой улыбки.
– Даже убийца, если таковым является всё же не Борис Андреич? – спросил Жек.
– Да я бы запалила. Тебя – точно! – вдруг заявила Жанна. Она, похоже, уже избавилась от недавно пережитого страха.
Андрей Сергеевич схватил со стола револьвер и направил его на Жанну.
– Я убью тебя, падла разноцветная! Я из тебя сито кровавое сделаю!
– Не твоими мощами чудеса творить!
– Мозги вышибу! Всю дурь твою – по стенам!
– А арканом задушить слабо? Или опыт уже имеется? – продолжала нарываться Жанна, бесстрашно сверля врага взглядом.
– Прекрати размахивать оружием, Андрей Сергеич! – гневно сказала Маргарита Степановна. – Что за манеры! Ты тут не в тире, в самом-то деле!
Несостоявшийся стрелок, с видимым усилием преодолевая себя, положил револьвер. Однако спустя минуту лицо Андрея Сергеевича – Жек всё это время наблюдал за ним – обрело благодушное выражение.
– А девка молодец, – вдруг заявил Андрей Сергеевич, поднимая голову от тарелки. – В штаны, поди, наложила, а виду не подаёт, негодяйка.
– Ты сам наложил! – не преминула огрызнуться Жанна. – За пистолетом-то мог бы и быстрее сбегать, если бы из штанов вытряхивать не пришлось.
– Да не ври! Я туда и обратно! – стал оправдываться Андрей Сергеевич. – Даже не зарядил! И не пистолет это вовсе! Кстати, когда ты была на мушке… Я когда-то тебя уже собирался пристрелить.
– Закроем тему, – сказала Маргарита Степановна.
Атмосфера за столом несколько разрядилась, пошли какие-то разговоры, обмен репликами, по меньшей мере.
Жек вдруг обнаружил, что сильно голоден, и принялся орудовать вилкой. Он знал только одно: необходимо поесть как следует, чтобы быть свободным от власти желудка. Он поест, а потом будет думать, как быть дальше. Уже ясно, что Маргарита Степановна не готова безоговорочно поверить в виновность Бориса Андреевича. Следовательно, требуется либо доказать, что это именно так, что он и есть убийца, либо работать дальше и пытаться вычислить истинного преступника.
Жанна, словно угадав его мысли, придвинулась ближе и прошептала:
– Слышь, пускай он, Бориска Андреич, и будет убийцей. Понял? Это хороший вариант.
Жек не ответил, лишь поморщился. Его бесила такая практика, свойственная, по его мнению, больше женщинам, чем мужчинам, когда некую условность признавали за истину, даже и без особых к тому оснований, и требовали ни в коем случае не подвергать её сомнению и верить, причём искренне, что это только так и не иначе.
Оглашение показаний подозреваемого и прения сторон
После ужина, когда Никита и Инна поднимались по лестнице, Никита сказал:
– Скоро всё закончится, родная.
– Очень сомневаюсь, – вздохнула Инна.
– Он сознался, а это очень много.
Инна остановилась.
– У меня предчувствие.
– Если человеку тревожно, это ещё не значит…
– Значит! – перебила Инна.
– Стоит им зацепить человека, и они не слезут.
– Ну да, – не слушая, произнесла Инна.
– Именно, что да.
– Не хочу об этом говорить!
Инна быстрым шагом идёт вверх по лестнице. Никита спешит следом за нею.
А Жека Маргарита Степановна пригласила пойти с нею побеседовать с Борисом Андреевичем. И они, а также Жанна и Андрей Сергеевич отправились в комнату Андрея Сергеевича, где Борис Андреевич понуро сидел около стола, а Шурик – на стуле возле двери.
– Ты бы развернул пошире… – советовал Шурик. – Добавь давай подробностей, пока время есть. А? Трудно, что ли?
– Я добавил.
– Ещё добавь.
– Свечи запали, – усмехнулся Борис Андреевич.
– И запалю! – запальчиво сказал Шурик.
– Запали, холуйское отребье!
– Доскёшься! – пообещал Шурик, вскакивая на ноги.
Борис Андреевич бесстрашно поднялся и повернулся лицом навстречу опасности.
Вошли Маргарита Степановна и Жек. На пороге комнаты Маргарита Степановна остановилась и, обернувшись к Андрею Сергеевичу и Жанне, потребовала:
– Посторонних попрошу удалиться.
– Я? Мне удалиться? – поразилась Жанна. – Да я же…
– По-про-шу! – повторила вдова.
Андрей Сергеевич молчал, но всем своим видом показывал, что крайне изумлён решением Маргариты Степановны прогнать его – он развёл руки в стороны, округлил глаза и даже рот раскрыл. Маргарита Степановна перевела взгляд на Шурика, и тот поспешил покинуть комнату. Жек прикрыл за ним дверь.
– Рассказывай! – приказала вдова убийце своего мужа.
– Да я всё изложил. Вот тут, на бумажке.
Борис Андреевич взял со стола исписанный лист бумаги и помахал им в воздухе. Теперь он выглядел на порядок жизнерадостней, нежели тогда, когда висел вниз головой.
– Пётр Аркадьич, прочтите вслух, если вас не затруднит, – попросила Маргарита Степановна, присаживаясь напротив Бориса Андреевича.
Жек принялся читать «Заявление в московскую милицию» с подзаголовком «Явка с повинной» и вдруг поразился обилию ошибок в тексте. Редко в каком слове не было грамматической ошибки, а уж что касается знаков препинания, то ими писец сдабривал текст, казалось, в исключительно произвольном порядке. Уж не Шурик ли, простой водила по специальности, взял да и переписал показания Бориса Андреевича, с виду типичнейшего интеллигента в третьем поколении?
Хотя нет, конечно, именно это заявление и начинал он давеча читать. Даже не начинал, а, правильнее сказать, читал, потому как, кроме трёх коротеньких постскриптумов, к первоначальному тексту фактически ничего добавлено и не было.
Пока длилось чтение, Маргарита Степановна неотрывно наблюдала за Борисом Андреевичем, который смотрел в пол и глаз не поднимал.
Когда Жек замолчал, вдова спросила своего бывшего мужа:
– Ты не откажешься?
– Если ты захочешь, – ответил Борис Андреевич.
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, – со значением произнесла Маргарита Степановна.
– Нет, не знаю, – упрямо возразил Борис Андреевич.
– Нет, знаешь! – с неменьшим упрямством в голосе повторила женщина.
– Не знаю!
– Знаешь!
Жека этот их диалог озадачил. До крайности странный и непонятный разговор. И Жек решил взять инициативу в свои руки.
– Борис Андреич, – заговорил он тоном, каким, по его мнению, и должен был разговаривать с обвиняемым в убийстве человеком умудрённый всяческим опытом оперативный работник главка, – предлагаю вам прекратить изъясняться двусмысленно. И попрошу не финтить. Чистосердечная явка с повинной потому и называется чистосердечной, что исключает любые недоговорённости и непонятки. Я понятно говорю? И предупреждаю, что мною по ходу следствия будут проведены все очные и сверхочные ставки, все суперэкспертизы и следственные эксперименты. И в результате ваша вина будет обеспечена всеми доказательствами по делу. Вам всё понятно?
Борис Андреевич, ничего не ответив Жеку, почему-то посмотрел на Маргариту Степановну. Маргарита Степановна поднялась со стула и молча покинула комнату.
– Хм, – сказал Жек, стараясь никак не показать своего замешательства.
Как ему быть дальше, что предпринять, он совершенно не представлял. Вроде как и преступление раскрыто, и, в то же время, ощущение некоего тупика.
Вошли Андрей Сергеевич и Жанна. Андрей Сергеевич принялся читать заявление о явке с повинной.
– Та-а-ак… Так-так, – приговаривал он. – Убил из злобы и зависти, говоришь? Да, я всегда знал, что ты подыхаешь от зависти. Угнетатель и буржуй? Всё правильно. У него есть мани, которых у тебя, например, сроду не водилось. Хамское и презрительное отношение к окружающим? Правильно. А за что тебя уважать? За то, что ты его на деньги развести хотел? Причём, постоянно и всегда.
Борис Андреевич терпел, терпел да и вспылил:
– А вы, вы вообще были камнем на ногах Владимира Никифорыча! Когда вы бомбили и рэкетом занимались, ваш вклад, возможно, и был неоценим. Тогда, в те стародавние времена, позвольте вам заметить. Но не теперь. Теперь вы камень на ногах, в лучшем случае – балласт! И вы не могли этого не понимать!
