— Твоя бывшая девушка! — рычишь ты, теряя терпение.
— Но тебе было плевать.
— Возможно.
— Ты даже не помнишь, как всё закончилось.
— Возможно.
— Это ненормально, Ник.
— Возможно.
— Она старалась. Старалась ради тебя.
— И ради кейса с бумагами, который я принёс.
— Но разве она не была рядом с тобой, когда у тебя не было кейса?
— А ещё раньше она была с тобой.
— Если честно, то я всегда был свиньёй.
— Ты сам сказал.
— Не повторяй моих ошибок.
— Я просто хочу съесть свой остывший суп.
— Ты думаешь о своём новом богатстве, Ник.
— Всего лишь суп…
— Я тоже думал о богатстве.
— Ты умер.
— Ты тоже умрёшь, если не остановишься. — Алекс пытается заглянуть тебе в глаза, но ты настырно избегаешь его взгляда и ешь суп. Аппетита нет. Мыслей нет. Лишь пытливый взгляд мёртвого друга.
— Какого чёрта ты хочешь от меня?! — теряешь ты терпение. — Чтобы я отказался от находки?
— Да.
— Тогда ей завладеет кто-то другой.
— Ты можешь заморозить разработки.
— Я ничего не могу остановить.
— Это плохо.
— Плохо для кого? — Ты смотришь на Алекса, но он растворяется в пространстве, исчезает. — Ты и в жизни всегда так делал, чёрт возьми, — говоришь ты ему. — Портил всем настроение, а когда от тебя требовали объяснений, сбегал! — Ты видишь, как розовощёкий официант выглядывает из тёмного коридора, наблюдая за тобой. — Это всё из-за тебя, Алекс! — шипишь ты на мёртвого друга, расплачиваешься за почти нетронутый обед, выходишь на улицу. Вечер обрушивается на незнакомый тебе квартал подобно снежной лавине. Казалось бы, что особенного в пятнице? Простой день недели, ничего особенного, но нет. В пятницу люди суетятся как-то по-особенному старательно. Начиная с пяти часов они идут и идут монолитным потоком. Загляни им в глаза. Кажется, что там ничего нет, кроме осознания того, что это последний день ещё одной рабочей недели. Недели, которая останется в прошлом, как и сотни недель до неё. Теперь раздели толпу надвое. Мужчины и женщины. Особенно женщины. В начале вечера их больше, чем мужчин. Особенно в рабочих кварталах. Их рабочий день заканчивается чуть раньше. Им не нужно принимать душ, чтобы смыть рабочую грязь, в отличие от мужчин. И ещё, в отличие от мужчин, у них в глазах можно заметить улыбки, надежды. Они идут в квартиры, нагруженные тяжёлыми сумками, пыхтя от усталости, но всё равно радуясь, воображая, что сегодня, в последний день долгой недели, удастся тёплый семейный вечер. И плевать они хотели на все проблемы и тревоги. Но час спустя, вслед за женщинами идут их мужчины. Те самые мужчины, с которыми эти женщины мечтали провести тёплый семейный вечер. Но у мужчин нет тяжёлых сумок, нет надежд и нет мыслей о тёплом семейном вечере. Они устали. Они хотят отдохнуть. Они идут хмурые, считая, сколько денег смогут потратить на теразин и выпивку, чтобы отвлечься и ненадолго забыться от всего, что окружает их на работе и дома. И всё это на станции, девиз которой каждый день — праздник. Праздник для кого? Для гостей, для туристов? Для элитных кварталов и развлекательных комплексов? Кучерявый светловолосый мальчик, которой идёт рядом с матерью, направляет на тебя водяной пистолет и жмёт на курок. Струя воды ударяет тебе в лицо. Мать мальчика оборачивает, смотрит тебе в глаза, хватает мальчика за руку, и тащит прочь, дальше, а где-то над головой мелькает реклама самого дорого казино и шлюхи по имени Фиалка.
— Нет. Ты ведь не хочешь её, — говорит тебе Алекс. — Тебе просто нравится идея.
— Вот как? — Ты стоишь, запрокинув голову, и смотришь на худое лицо Фиалки. Она улыбается тебе. В её глазах горит огонь. В её глазах бездна, в которую хочется провалиться. Такая же бездна, как в колодце с залежами ЛСПРКЕ, которые ты нашёл.
— У тебя не хватит денег, чтобы провести ночь с этой шлюхой, — говорит тебе Алекс.
— Я могу взять в долг под залог будущих доходов.
— Это того не стоит.
— Откуда ты знаешь? — Ты смотришь на Алекса, хочешь рассмеяться ему в лицо, но не можешь. Твоё собственное лицо словно онемело, словно превратилось в маску. Алекс говорит тебе о Нине. Говорит, что она всегда хотела поселиться в подобном квартале, завести детей.
— У тебя хватит денег, чтобы воплотить её мечты в жизнь, — говорит Алекс. — Твоих собственных денег.
— Но мечты не мои. — Ты смотришь мёртвому другу в глаза, шагаешь вперёд, специально желая пройти сквозь него. Он растворяется, снова исчезает и снова появляется, но уже за твоей спиной, идёт следом и убеждает тебя оставить всё как есть, расхваливает чужой квартал, в котором ты сейчас находишься, расхвалит тебя самого. — Я тебя не слышу, — говоришь ты ему, пытаясь отыскать телефон-автомат, чтобы связать с главой отдела МВЛ-34 и взять денег.
— Ник, чёрт возьми! — начинает злиться Алекс.
— Я спятил и могу делать всё, что угодно, — смеёшься ты. Люди обходят тебя стороной. Это веселит тебя ещё больше.
— С вами всё в порядке? — спрашивает тебя глава отдела МВЛ-34. Ты заставляешь себя собраться, спрашиваешь сколько денег он может перевести на твой счёт. Он просит у тебя пару минут, что-то считает, с кем-то связывается, затем называет сумму. Ты говоришь, что это даже больше, чем ты хотел. Алекс продолжает убеждать тебя отказаться от затеи.
— Нет, — говоришь ты ему. Он идёт за тобой по узким улицам незнакомого квартала. Стоит за твоей спиной в пневмолифте.
Казино «Дивный сад» встречает тебя шумом игровых автоматов и радугами искрящихся цветов, которыми пронизаны все залы. Словно ещё одна бездна, в которую ты хочешь упасть, провалиться.
— Остановись, пока не поздно, — говорит Алекс, когда ты протягиваешь охране на входе визитку, чтобы подтвердить платёжеспособность.
— Всё в порядке, — говорит здоровяк в чёрном костюме. Ты проходишь в игровой зал, оглядываешься. Официанты предлагают бесплатные напитки. Не хватает только бесплатного теразина. Ты улыбаешься. Какая-то девушка улыбается тебе в ответ, решив, что твоя улыбка предназначена ей.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашивает тебя худощавый гид в синем шёлковом костюме. Его жидкие седеющие волосы зачёсаны назад. Его зубы неестественно белые. Глаза хорька двигаются так быстро, что невозможно понять, куда он смотрит. — Пришли поиграть? Могу дать пару советов.
— Фиалка.
— Фиалка? — Гид хмурится, меряет тебя оценивающим взглядом. — Вы имеете в виду… — Он ищет глазами рекламный щит. Ты киваешь. Гид-хорёк хмурится ещё сильнее, говорит, что это недёшево, понижает голос до шёпота, признается, что цены на Фиалку явно завышены из-за рекламной акции и есть много не менее умелых и свежих девушек, которые стоят в разы дешевле.
— Только Фиалка, — говоришь ты, хотя желания никакого не испытываешь. Это просто глупый поступок, просто прихоть. Ведь никто не знает, как далеко зайдёт твоё безумие. Что случится с тобой завтра? Ты исцелишься или же забудешь своё собственное имя?
— Может быть, для начала немного поиграете? — предлагает гид. Ты хочешь послать его к чёрту. Он спешно пытается исправить ситуацию. Ведёт тебя к лифту на верхние этажи и тихо напевает незнакомую вульгарную песню. Песня явно нравится ему, и он смакует каждое непристойное слово. Мотив вгрызается в память, и когда гид оставляет тебя в приёмной, ты невольно начинаешь напевать эту песню. Диван, на котором ты сидишь, розовый с мягкими подушками. На стеклянном столе дымятся ароматические свечи. Свет приглушён.
— Откуда вы? — спрашивает тебя женщина в кресле напротив, которая, как и ты, ожидает очереди. Она улыбается и говорит, что прилетела на Орфей 16 с Луны.
— Это спутник Земли? — уточняешь ты, потому что в памяти всплывают название пары станций, закупающих ЛСПРКЕ, которые носят такое же название. Девушка соглашается.
— А вы, значит, никогда не были на Земле? — спрашивает она.
— С чего вы взяли?
— Вы говорите о Земле так, словно она совершенно чужая для вас. — Девушка улыбается, но делает это скорее ради приличия. — Вы родились здесь, ведь так?
— Так. — Впервые с начала разговора ты пытаешься разглядеть её лицо. Свет приглушён, но даже так видны морщины возле её глаз и в уголках рта. Ей не меньше тридцати, но лицо хранит оттенки молодости и юношеского озорства. — Как вас зовут?
— Алана.
— Я — Ник.
— И что вы делаете здесь, Ник?
— Думаю, то же, что и вы.
— Я имею в виду, к кому именно вы пришли?
— К Фиалке.
— К Фиалке? — На её лице снова вспыхивает улыбка. — Удивительно. Я тоже пришла к Фиалке.
— Тебе нравятся женщины?
— Пока не знаю. — Она видит, что ты улыбаешься, и начинает краснеть. — Почему мужчинам это делать можно, а женщинам нет?
— Я разве так сказал?
— Нет, но подумал. — Она краснеет ещё сильнее, смотрит на закрытые двери в покои Фиалка. — Кажется, там кто-то есть сейчас.
