Но что это? Огромная толпа народа разбирает какое-то сооружение. Работа идет полным ходом — уже отделены внешние крылья, разрушены арки, шатаются опоры, построенные еще лордом Вориаксом, обнажился зал трофеев, задуманный лордом Молибором, колоссальная библиотека, которую строил Тиверас, когда стал Коронованным. И многое другое стало грудами камня, а народ с криками продирается дальше, к еще более древним помещениям, к садам лорда Конфилума, оружейной лорда Деккерета, к архиву лорда Престммиона, разнося все в клочья…
— Остановитесь; — закричал Валентайн. — Не делайте этого! Я вернулся, я снова надену мантию и корону!
Но разрушение Замка продолжалось и казалось, что он сделан из песчаника и рассыпается на глазах.
— Поздно, поздно, — доносится до него чей-то голос.
И вот исчезла дозорная башня лорда Ариока, рухнули парапеты лорда Тимина, пыль поднялась над обрушившейся лабораторией лорда Кинникена, гора задрожала, должно должно быть, разрушение на ее вершине коснулось и ее, нарушив равновесие, небо потемнело, убежали звезды, а атмосфера, не пускавшая космический холод на землю, съежилась, отдав теплый воздух луне. Валентайн стоял посреди этого разрушения и начавшегося всеобщего хаоса, выставив перед собой руки…
А следующее, что он увидел, был утренний свет. Валентайн сел, не понимая, где он и почему лежал голый на каком-то незнакомом толстом ковре. Что это за комната, что за женщина наклонилась над столом?
Да ведь это же толковательница снов Тизана, а за окнами — Фалкинкип, улица Продавцов воды!
Нагота смутила его, он встал и побыстрее оделся.
Женщина подошла к нему.
— Выпей это, — она протянула гостю чашку. — Когда ты окончательно проснешься, я принесу тебе завтрак.
Он недоверчиво глянул на чашку.
— Это всего лишь чай, — сказала она, спать тебе больше не нужно.
Валентайн выпил напиток. Голова у него была тяжелая, словно вчера он напился до беспамятства. Он знал, что всю ночь ему снились престранные сны, но болезненного ощущения, с каким он просыпался раньше, на этот раз не было. Только тяжесть в голове и какое-то оцепенение, ощущение пустоты. Наверное, это после действия наркотика.
Громадность ночного сна, его ужасы вернули ему ощущение ребенка, чем-то напуганного.
Завтракали Тизана и он молча. Тизана время от времени поднимала на него глаза.
Вечером, перед тем, как дать ему наркотик, она была куда разговорчивее, теперь же выглядела задумчивой, даже озадаченной и как бы отсутствующей — словно ей нужно было отделиться от него, отойти, чтобы повернее разгадать сложный его сон.
Убрав посуду, она спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
— Спокоен.
— Это хорошо. Уйти от толкователя снов в тревоге — значит, напрасно потратить деньги. Но твой дух выдержал испытание.
— Выдержал?
— Ты оказался сильнее, чем я думала. Превратности, которые раздавили бы обычного человека, не сломили тебя. Бедствия мало задевают твой дух, опасность ты встречаешь без страха.
— Я не совсем тебя понимаю.
— Я оракул, а оракулы не любят частностей.
— Мои сны посланы? Что ты мне скажешь?
Она помолчала.
— Я не вполне уверена…
— Но ты же разделила их со мной! Разве ты не можешь сразу определить, от кого сон — от Леди или от Короля?
— Успокойся. Все не так просто. Твои сны не от Леди, это точно.
— Значит, от Короля?
— И это я не могу сказать. В какой-то мере его воздействие присутствует, но это еще не послание. Тебе это трудно понять, мне пока тоже. Я уверена, что Король Снов следит за тобой, за твоими действиями и связан с тобой, но в твой сон он не входил. Это-то и сбивает меня с толку.
— Ты когда-нибудь встречалась с чем-то похожим?
— Нет, никогда.
— Вот так толкование! Еще больше загадок и вопросов без ответа!
— Толкования еще не было.
— Ах, так? Извини мое нетерпение.
— Не стоит извиняться. Дай-ка мне руку, я попробую кое-что узнать.
Он протянул руку, она крепко взяла ее и замолчала, к чему-то в себе прислушиваясь. Потом заговорила:
— Ты упал с большой высоты и должен туда возвратиться.
— С большой, ты говоришь?
Он недоверчиво улыбнулся.
— С высочайшей.
— Высочайшее место в Маджипуре — Горный Замок, — улыбка его стала насмешливой, — не туда ли я должен вернуться?
— Да, туда.
— Уж очень крутой подъем ты мне предлагаешь. Я потрачу на него всю свою жизнь!
— Тем не менее, лорд Валентайн, этот подъем ждет тебя, и не я тебе это предлагаю!
Он опешил, услыхав королевский титул, а чуть позже рассмеялся.
— Лорд Валентайн! Не слишком ли много чести для меня, Тизана? Не лорд, а просто Валентайн. Валентайн-жонглер, не больше, новичок в труппе скандара Залзана Кавола!
Не сводя с него глаз, она спокойно сказала:
— Прошу прощения. Я не хотела тебя обидеть.
— Разве может это обидеть меня? Пожалуйста, не называй больше меня королевским титулом. Меня вполне устраивает моя жизнь жонглера, даже если мои сны и устремляются так высоко.
Ее взгляд на него не изменился.
— Хочешь еще чаю?
— Я обещал скандару вернуться рано утром, так что мне пора. Что ты можешь сказать мне на прощание?
— Толкование окончено, — ответила коротко Тизана.
Это было неожиданно. Он ждал продолжения, какого-то разбора снов, советов, а тут…
— Итак, я упал с большой высоты и должен подняться обратно. И это все, что ты можешь мне сообщить за роал?
— В наше время все дорого, — ответила ока безмятежно. — Ты считаешь себя обманутым?
— Кое-что ты мне все-таки сказала…
— Сказано вежливо, — оценила она ответ. — Ты получил в самом деле ценную информацию. Со временем ты поймешь, что это такое.
Тизана встала. Валентайн тоже.
Во взгляде женщины он увидел редкие для него уверенность и силу.
— Я желаю тебе счастливого пути и удачного подъема, — сказала она.
Вернувшись от Тизаны, первым он встретил Стифона Делиамбера. Было еще рано, маленький урун занимался возле фургона чем-то вроде жонглирования посверкивающими под солнцем черепками, но это было жульническое жонглирование, потому что Делиамбер только делал вид, что бросает и ловит, а на самом деле черепки двигались бесовской его силой. Он стоял под блестящим роем, черепки вились над головой по кругу, образуя венок, которого он не касался ни одним из щупальцев.
Услышав шаги Валентайна, урун махнул «рукой», осколки тут же собрались в плотный ком. Делиамбер поймал его и показал Валентайну.
— Это кусочки храмового здания из Долорна, города гайрогов, он в нескольких днях пути отсюда в восточном направлении. Город прямо-таки магической красоты! Ты бывал там?
Еще не остывший от потрясшего его разговора с Тизаной, Валентайн не ответил карлику. Только пожал плечами и бросил:
— Не помню.
— Если б был, заполнил бы! Это город света, его архитектура — поэзия!
Урун пощелкал клювом, что означало у них восхищение.
— А может, ты просто забыл о нем? — продолжал трещать Делиамбер. — Я полагаю, да — у тебя многое утеряно. Но скоро ты его увидишь. Снова.
— Как — снова? Я никогда там не был!
— Так или иначе, ты его увидишь — Долорн наша следующая остановка.
Он подмигнул Валентайну.
— Я вижу, ты многое узнал от Тизаны.
— Пусти-ка меня в фургон, Делиамбер.
— Ты не зря к ней сходил?
Валентайн попытался пройти мимо.
— Ничего я не узнал, просто убил вечер и ночь.
Упругое щупальце обвилось вокруг запястья.
— О нет! Ты не зря провел там ночь. Я знаю: ни одной нашей минуты не проходит для нас даром — мы учимся не тому, так этому, хотя узнаем об уроке гораздо позже.
— Тизана тоже об этом говорила, — буркнул Валентайн. — Я почти ничего не узнал от нее. Снова во сне я был среди владык, я спускался и поднимался по горным тропам… А она взяла да и пошутила надо мной. Лучше бы я потратил этот роал на вино!
Он попытался освободить руку от щупальца уруна, но тот удержал ее с неожиданной силой. Вдруг родилось странное ощущение, что через его мозг прокатываются музыкальные аккорды, а вместо фургона он увидел изображение морского дракона… к чему это?
И снова тревога захлестнула душу. На минуту показалось, что дракон поднялся из его собственных глубин, пробился сквозь туман памяти к остаткам ясного сознания. Кто он, этот дракон? Страшное, угрожающее ему самому знание скрывалось в нем, оно пытается вырваться наружу, а он не пускает его.
Он увидел напряженный, что-то внушавший ему взгляд Делиамбера — тот, видимо, хотел помочь ему понять это темное пока знание. Но Валентайн вырвал руку и неуверенным шагом пошел к фургону скандаров.
Сердце колотилось, в висках стучало. Он обернулся и сердито спросил:
