«Я померила Сафи температуру, Айдар. Высокая. Давай перенесем?»
Отправляю и жмурюсь. Знаю, что другого ответа, кроме как «давай» просто не существует.
Отложенная на пять лет встреча с моей легкой руки откладывается еще хотя бы на несколько дней.
* * *
Подарившая короткое облегчение отложенная неизбежность быстро будит во мне стыд.
Смотрю, как совершенно здоровая Сафи с аппетитом уплетает свои янтыки, и сердце кровью обливается.
Я знаю, что в любой момент могу позвонить Салманову и сказать, что дочке полегчало, встречу все же можно провести, но не делаю этого.
Что сам приедет не боюсь. Пусть он мне и не доверяет, но чтобы заподозрить такую трусость и низость — нужно быть способным на нее, а Айдар…
Он так не сделал бы. И не поймет. Он вообще меня не понимает. Правда и не должен.
Мы птицы разных полетов. Жители разных миров. Жаль, наверное, что слишком поздно это поняли. Жаль, что дали друг другу шанс. Перекаверкали две жизни. Правда третью создали. И это перечеркивает все лишения.
Я понятия не имею, чем теперь занять наш с Сафи день, но решение принимают за меня. Без спросу к нам все же приезжают, но не Айдар, а Леша. Я снова на него тихонько злюсь, а вот Сафи, как ни странно, видеть гостя рада.
Леша, как истинный стратег, быстро ловит, с чем из Керимовых сегодня нужно «работать» для достижения своей цели. Он убалтывает Сафи поехать в парк. Я против. Упираюсь руками и ногами. Придумываю несуществующие дела. Только про температуру собственного ребенка еще раз не вру. Леша, в отличие от Айдара, может прикоснуться к ее лбу и проверить.
Да и не выглядит она больной. Задорная. Игривая. Веселая. Энергии — хоть отбавляй. А меня снова топит в стыде. И перед ней, и перед ее отцом.
Заканчивается все тем, что я даже в ванную ухожу, оставив Лешу с Сафиком на кухне. Мне нужно продышаться. Сбавить градус паники и гадливости к себе. Неужели я на самом деле настолько ужасный человек, каким видит меня Айдар?
Интенсивно плещу в лицо водой. Немного прихожу в себя. А вернувшись, понимаю, что план, как мы проведем этот день, уже составлен.
— Анне, мы с Лешей едем в парк.
Сафи сообщает и идет в детскую одеваться. А я хлопаю ртом, глазами, злюсь, но в ответ на улыбку парня и разведенные в стороны руки, смягчаюсь.
Ладно. Так и будет. Смысл закатывать истерику и упираться, если Сафи это в радость, а мне не сложно?
Гадко только, что я так поступила с Айдаром.
Даже Аллаха не прошу, чтобы он меня простил, когда помогаю Сафи надеть любимый костюм с юбкой в горох и блузочкой с рюшами. В каштановые волосы вплетаю атласный изумрудный бант.
Сама одеваюсь быстро — в джинсы и футболку, связываю высокий хвост, но когда выхожу в коридор — дочь протестует.
— Мамуль, платьечко! — Топает ногой и требует. Леша и тут поддерживает.
— Платьечко, Аль…
Вздыхаю и подчиняюсь. Настоящая размазня.
Переодеваюсь, распускаю волосы, крашу губы, ресницы, наношу духи — на себя и на маленький любопытный детский носик.
Сафие хочется настоящих праздничных выходных. Она вьет меня, как веревку. Понимаю это и позволяю.
В местный парк развлечений мы едем на машине Леши. От предложения скататься в областной центр я отказываюсь категорически, хотя Сафи и была бы не против. Конечно, там Макдональдс, много огоньков, кондитерских, магазинов, каждая наша вылазка дарит дочке кучу впечатлений, но сегодня — точно нет.
С нашим счастьем встретим Салманова. Как буду объясняться — не представляю.
Леша пытается завести со мной разговор, пока едем, но я какая-то варенная. Только и могу, что «угукать». Сдавшись, он возвращается к болтливой Сафи, а я кручу в руках телефон.
То и дело открываю диалог с Айдаром. Несколько раз набирала: «Прости, я струсила, Сафи здорова, но не могу ей сказать, страшно», и удаляла.
Я могла бы признаться тому Айдару, который еще не записал меня во враги. А этому… Высмеет и сообщит, что это мои личные проблемы.
— Позвольте вас приподнять, владычица моего сердца… — когда мы выходим из машины, Лешка открывает заднюю дверь, отстегивает ремни, подмигивает моей дочери, берет ее подмышки и под звонкий смех спускает на асфальт.
Сафи тут же хватается за мою руку и крутит головой. По тому, как пальчики сжимаются и разжимаются, я понимаю, что малышка взволнована. Всё хочет.
— Вата, ма-а-ам… — Тычет в продавца сладкой ваты. — И коники! — дальше — в несчастного пони, который кроме жалости ничего не вызывает.
Я тоже, как этот пони, мне кажется. Какая-то обреченная и смирившаяся.
— На коника хочешь? — Леша готов стать для Сафи исполнителем желаний, но меня это царапает. Чувствую ревность не только за себя, но и за Айдара тоже.
Это он должен получать такие ее взгляды. Это он сегодня должен был отвезти нас в парк…
— Не надо, Леш, — прижимаю дочку к ногам и смотрю на Лешу, нахмурившись. — Идемте лучше поближе к аттракционам. На машинках покатаешься с ней?
Кивает. Сафи тоже.
* * *
Поначалу я сама же себе напоминаю оголенный провод — дергаюсь от громких звуков и резких движений. Нахожусь больше в себе, чем вовлечена в происходящее вокруг, но постепенно Леша меня все же разговаривает.
У Сафи в руках огромное облако сладкой ваты. В маленькой бисерной сумочке — подаренный киндер. Она уже покаталась на машинках и настреляла себе зайца в тире. Точнее стрелял-то Леша, но без ее вдохновения и поддержки… Ничего не было бы.
Они так искренне и так заразительно получают удовольствие от жизни, что в итоге даже меня отпускает.
Мой грех велик, конечно. Но я еще исправлюсь. А пока позволяю себе улыбнуться. Посмеяться над шуткой Леши.
С благодарностью принимаю такое же, как у дочери, только побольше, облако сладкой ваты.
Мы гуляем в парке несколько часов. Я слежу за дочкой и жду, когда попросится на ручки, а то и домой. Но она по-прежнему бодрая.
Вышагивает перед нами по вымощенной плиткой дорожке. Смотрит по сторонам. На нас — почти нет. Играет во взрослую.
Я улавливаю движение боковым зрением. Леша тянется рукой к моей руке. Гладит мизинцем мизинец. Обхватывает, ползет дальше по ладони. Это уже не впервые. И не впервые же я корчу из себя недотрогу.
Тянусь к волосам, заправляю их за ухо, улыбаюсь, а потом сжимаю ладонью локоть другой руки. Чтобы больше не пробовал.
Леша вздыхает. Еще и перед ним стыдно.
Посвистывает, смотрит перед собой, шагаем дальше нога в ногу. Я раз за разом про себя повторяю: я ничего не обещала. Я ничего не обещала. Ему. А не ему…
Щеки вспыхивают. Становится жарко. И я даже толком не знаю, почему.
Набравшись смелости, поворачиваю голову:
— Леш…
— М-м-м? — Парень дергает подбородком.
— Можно задать тебе вопрос, как юристу?
Улыбается. Бросает игривый взгляд. Уверена, что читаю его правильно: а расплатишься чем? На самом деле, надеюсь, что ничем. Хотя могу деньгами.
— Тебе все можно, Аль… За поцелуй…
Закатываю глаза и вздыхаю. Леша в ответ смеется. Я правда не знаю, когда ему надоест за мной вот так красиво, упорно и бессмысленно ухаживать.
Понимаю же, что ему от меня нужны не дурацкие поцелуи в щечку. Не девочка давно. Да и он…
Но сегодня согласна — поцелуй так поцелуй.
— А когда признается чье-то отцовство, проверяют документы… Матери?
Возросшее в разы волнение выдает ставший еще более отчетливым жар в лице. Но я не отступлю. Поздно.
Быстро смотрю на Сафи — она немного оторвалась, но окликать еще рано, потом на Лешу.
Он щурится и изучает лицо с интересом. Не мужским, как обычно. Это любопытство. Но по душам с ним я говорить не готова.
— Откуда такой вопрос?
Жму плечами.
— Передачу смотрела. Там женщина пришла в студию. Рассказывала, что в процессе признания отцовства ей все документы аннулировали…
