время полета я копалась на форумах, и кто-то написал о своем друге, который приехал сюда, надеясь попасть на чердак монастыря. Этот друг пошел один, но так и не вернулся. Все случилось буквально пять дней назад.
– Мне кажется, о таком исчезновении сообщили бы в новостях.
– Нет, если дело замяли… или если тот человек не воспринял своего друга всерьез.
– Возможно, друг просто уехал. Убежал от прежней жизни.
– Или это самое легкое место охоты для вампира, ищущего добровольных жертв.
– Чердак в монастыре?!
– Это не просто какой-то монастырь. Его название на форуме привлекло мое внимание в первую очередь, потому что было в нашем с папой списке мест для посещения. И знаешь почему?
Генри приподнимает бровь. Он всего лишь мне подыгрывает. Я знаю, он заранее видит, когда я готовлюсь с головой погрузиться в «вампирские глубины», – так он обычно называл это всякий раз, когда я слишком долго рассказывала какую-нибудь легенду о вампирах или историю о фильме. Однако он все еще слушает, так что я просто пользуюсь шансом.
– Потому что там впервые обнаружили вампиров Северной Америки.
Я ухмыляюсь и тычу большим пальцем вправо.
Монастырь – бежевый с тускло-серыми ставнями, большой и неброский. Он выглядит примерно так, как по всеобщему представлению и должен выглядеть монастырь, и все же обладает простой красотой, которая вызывает желание говорить шепотом, когда вы стоите перед ним.
– Выходит, монахини – вампиры?!
Я понимаю, что Генри пытается дать мне презумпцию невиновности и не позволить своим истинным мыслям отразиться на лице – что где-то на этом пути я окончательно спятила. Я стараюсь не винить его.
– Не говори глупостей. Не думаю, что на свете существуют монахини-вампиры.
Генри испытывает заметное облегчение, но тут я продолжаю:
– Давным-давно монахини заперли вампиров на чердаке.
– Конечно. Конечно. – Он продолжает бормотать эти слова, глядя в небо, как будто это принесет ему какое-то облегчение.
– Но монахини здесь больше не живут, – поясняю я, разговаривая с ним так, будто он вовсе не молится затянутому тучами небу, чтобы Иисус спас его.
Наконец Генри снова опускает на меня взгляд.
– Тогда кто там обитает? Кроме вампиров, конечно.
За сарказм я бросаю на него сердитый взгляд, но Генри слишком рассеян, чтобы заметить.
– Это музей.
– Музей вампиров.
– Конечно, нет! Музей посвящен истории монастыря, но это прикрытие для вампиров.
Генри что-то неразборчиво бормочет себе под нос.
– Что ты сказал?
– Лучше тебе не знать.
– Ладно. Тогда, пожалуйста, выслушай меня.
Я делаю глубокий вдох, собираясь с духом. Мне нужно, чтобы Генри узнал правду из этой истории о вампирах, которой люди пытались найти объяснение, прежде чем мы получили подтверждение их существования.
– Раньше здесь была французская колония, но жили тут одни мужчины. Однажды они решили, что им нужны женщины, дабы оживить обстановку, поэтому послали письмо французскому королю, умоляя его прислать женщин. Король собрал желающих и отправил на корабле. Вот только когда корабль прибыл, на нем не оказалось никаких женщин, – лишь какие-то подозрительно похожие на гроб короба, которые мужчины отнесли в монастырь. Все предположили, что женщины умерли, но потом они начали появляться на улице с очень бледными лицами и ртами, перемазанными чем-то красным, а мужчины, которые приближались к ним, начали исчезать. Историки пытались придумать этому объяснение: винили во всем цингу, из-за которой у женщин кровоточили десны, или утверждали, что пропавшие мужчины могли уплыть на лодке до Батон-Руж или куда-нибудь еще, – но это были отговорки, чтобы скрыть неприятную правду.
Генри смотрит на меня так, словно я – чересчур эксцентричный учитель истории.
– Ты хочешь знать, что это за правда?
– Умираю от желания, – слегка улыбается он.
– Пожалуйста, отнесись к этому серьезно.
– Хорошо, хорошо. – Генри поднимает руки в притворной капитуляции. Он перестал улыбаться, но я вижу, как уголки его губ приподнимаются.
Мне хочется отправить его домой в эту же секунду, но нужно закончить рассказ.
– Ходят слухи, будто монахини поняли, что мужчины пропадают из-за вампиров, и решили принять меры – для начала изолировать весь третий этаж. Говорят, все ставни там были заколочены гвоздями, освященными самим папой римским. Но люди продолжали сообщать, что видели окна открытыми по ночам.
– Возможно, гвозди следовало облить святой водой во время освящения.
Мне хочется ударить Генри, но он смотрит на неприметные закругленные ставни на третьем этаже, так что, возможно, немного верит.
– Ты действительно думаешь, что они до сих пор прячутся там? Ведь с тех пор прошло столько времени… Разве все те исследователи вампиров, которые появились после фиаско Джеральда, не проверили бы это место?
– Да, они проверяли его сразу после того, как все случилось, но зачем вампиру околачиваться там, где его наверняка будут искать? И это было десять лет назад. Люди, как правило, не утруждают себя поисками в тех местах, где уже искали до них. К тому же ты помнишь Джерома, вампира из Нового Орлеана? Его спросили, где он живет во Французском квартале, и он стал таким загадочным и молчаливым, словно не хотел отвечать, но потом все же признался, что живет в доме с очень-очень хорошим видом на этот монастырь. Он так и сказал: «очень-очень», как будто хотел на что-то намекнуть. Что, если он жил здесь? Что, если он поддерживал монастырь, а они хранили его тайну? Ему наверняка пришлось переехать во времена расцвета вампиров, но сейчас… Разве можно найти укрытие лучше, чем место, которое уже проверено тысячу раз?
– И ты уверена, что он сюда вернулся?
– Нет, но именно сюда направлялся тот друг, когда его видели в последний раз. Он либо нашел кого-то, либо нашел подсказку, что привела его куда-то еще.
– Итак, мы собираемся вломиться в это здание и добраться до третьего этажа, найти гроб, надеюсь, с вампиром, а не со старыми костями внутри, и, надеюсь, с добрым вампиром, после чего попросить его обратить тебя и, наконец, пойти домой?
Тон Генри саркастичен, но в нем сквозит резкость – возможно, даже гнев. Он не хочет, чтобы я рисковала жизнью, вне независимости от того, насколько мала вероятность того, что я права.
– Да, – отвечаю. Мой голос дрожит. Я – странная смесь сомнения и страха, но на самом деле мне нужно избавиться лишь от одной из этих эмоций. Сомнение отравляет ваши мысли до тех пор, пока все кажется невозможным.
То, о чем думаю я, – возможно.
– Да, – говорю немного громче. Я лезу в задний карман и достаю телефон, чтобы показать Генри план монастыря, найденный мной в Интернете. Генри наклоняется и смотрит туда, куда я указываю
