пальцем.
– Между нами и чердаком два этажа, но если эта схема не врет, то лестница находится слева от входной двери. В свободном доступе. Так ты собираешься мне помочь или нет?
Я не жду ответа, просто иду через улицу. Когда оборачиваюсь, Генри стоит у каменной стены, разглядывая декоративную отделку наверху.
– Что ты делаешь? – спрашиваю.
– Перелезть будет довольно трудно, но, думаю, я смогу подсадить тебя. Правда, не знаю, как потом перелезу сам.
Я смеюсь – хохочу от души – впервые за долгое время. Возможно, Генри верит в вампиров не так сильно, как я, но он предан делу.
– Как насчет того, чтобы вместо этого купить билеты в музей?
Он краснеет, чем смешит меня еще больше.
– Тем не менее, я ценю твою самоотверженность, – добавляю я.
– Всегда готов помочь, – бормочет он.
– Серьезно, ты лучший. – Я беру его под локоть и тащу за собой через главные ворота.
Женщина, продающая билеты, пристально смотрит на нас.
– Вы же знаете, что это всего лишь музей, верно? Здесь нет ничего сверхъестественного. Это даже больше не похоже на монастырь. Это музей, посвященный монахиням.
Должно быть, кое-кто еще шныряет вокруг, пытаясь выследить легенду. Я открываю рот, чтобы успокоить женщину, но Генри опережает меня.
– Я люблю монахинь, – сообщает он.
И я, и кассир одновременно смотрим на него.
Генри краснеет.
– Я хотел сказать… не в том смысле… а как историю. Я люблю церковную историю.
Женщина с хмурым видом вручает нам билеты.
– Извините, – говорю я, – он не силен в красноречии.
С этими словами я тащу Генри за собой на территорию монастыря.
– Если она не подозревала нас раньше, то теперь точно подозревает, – понизив голос, яростно сообщаю я.
– Прости. Я не силен в том, чтобы быть шпионом, или охотником на вампиров, или кем там еще.
– Да уж, ты определенно не Баффи.
Генри смеется.
– Не буду спорить. – Вдруг его смех затихает. – Это прекрасно.
Низкие, безукоризненно подстриженные живые изгороди начинаются в центре двора и тянутся в разные стороны, обрамляя множество кирпичных дорожек, сходящихся в центре. Интересно, несут они в себе особый смысл? Например, что всегда существует не один путь, а целое множество. Папа был бы рад это увидеть. Это ему следовало стоять здесь со мной и обсуждать историю монастыря, пока я жду возможности подняться наверх и поискать вампиров, но когда-нибудь мы вернемся сюда вместе.
В одном углу двора стоит беседка из черного металла, крышу которой украшает металлический крест. Я не мешаю Генри пройти по каждой из дорожек, хотя мне не терпится попасть внутрь здания. Чем дольше мы будем наслаждаться садом, тем меньше подозрений вызовем у женщины-кассира. Я уже несколько раз заметила, что она наблюдает за нами. Должно быть, ей известна правда – этой хранительнице того, что внутри. Держу пари, ей хорошо платят за молчание.
Мурашки бегут по шее, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не вбежать внутрь и не броситься вверх по лестнице.
Выждав достаточно времени, я делаю Генри знак, чтобы он следовал за мной через парадные двери.
Первое, что бросается в глаза, – это старинная деревянная лестница, установленная именно там, где я и ожидала. Оцепленная веревкой.
Генри подходит ко мне сзади.
– Да уж, пройти будет нелегко.
– Когда я искала информацию, нигде не писали, что второй этаж закрыт для посещения, – шепотом отвечаю я, но Генри уже отошел, чтобы рассмотреть выставочные экземпляры, как будто мы действительно пришли сюда, чтобы узнать о монахинях. Возможно, в другой ситуации мне бы тоже стало интересно посмотреть выставку.
Я иду за ним в комнату, которая наконец-то привлекает мое внимание, – у стены стоит старый деревянный сундук. Я хватаю Генри за руку и сжимаю ее.
– На что это похоже, по-твоему?
– Он слишком короткий, чтобы быть гробом.
– Ну да. Да, – отпускаю его руку. – Мне нужно подняться наверх.
Но Генри меня не слышит. Он уже перешел к другому дверному проему.
– Ого! Иди сюда, посмотри на это.
Решив, будто Генри что-то нашел, я спешу к нему, но обнаруживаю всего лишь вход в церковь с ее высоким бежевым потолком и богато украшенными витражами, а также различными статуями ангелов и святых, выстроенными за рядами простых деревянных скамей. Пол, выложенный темно-зеленой плиткой со светло-коричневой насечкой посередине, блестит так, словно его полируют каждый час.
От алтаря, расположенного в передней части помещения, почти невозможно отвести взгляд: это самый большой алтарь, который я когда-либо видела, с бежевыми и золотыми колоннами и изогнутой вершиной, увенчанной золотым крестом. Наверху трубят ангелы в одеяниях пастельных тонов.
Генри входит в дверь и манит меня за собой.
– Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?
– Нет, – отвечаю я, но за ним не иду. Этот монастырь совсем не похож на нашу церковь – церковь, куда любил ходить папа. Я не уверена, что она теперь принадлежит мне, – и вообще принадлежала мне когда-либо. Если бы я действительно верила в Бога, стала бы я здесь охотиться на вампиров или же сидела бы дома и молилась каждый день?
– Подойди, посмотри на это. – Генри стоит перед кафедрой, слегка приоткрыв рот, и разглядывает стены сочного пурпурного цвета и ослепительно-золотое убранство. Все это чересчур. Слишком красиво. Этому месту не хватает искренности. Зачем дарить людям ошеломляющую красоту, когда реальная жизнь так уродлива? От этого у меня сводит живот.
– Да ладно, ты же еще не стала вампиром. Ты все еще можешь войти в церковь.
От шутливого тона Генри меня бросает в жар.
– Мне совсем не интересно разглядывать какую-то вычурную церковь!
Я возмущена тем, что кто-то вложил в убранство монастыря столько денег. Почему бы не потратить их на поиск лекарства от рака? Или как минимум не накормить голодных? Разве не этим был известен Иисус?
– Не говори так. – Генри возвращается ко мне с гримасой на лице.
– Как именно? Честно? – Я вздыхаю и отвожу взгляд. – Я иду наверх.
– Туда нельзя. Все лестницы перегорожены веревками.
В ответ я просто пожимаю плечами.
– Я иду наверх.
– Не думаю, что это хорошая идея, – хмурится Генри.
– У меня нет выбора.
– У нас всегда есть выбор.
– Нет. Это у тебя есть выбор. Ты можешь оставаться здесь, в своем соборе, и считать ангелов, но мне нужно то, чего никакой ангел мне не даст.
Не дожидаясь реакции от Генри, я отворачиваюсь.
Он не идет за мной, и это обо всем мне говорит.
Я останавливаюсь у главной лестницы и пытаюсь заглянуть на второй этаж, но не могу. Шагов наверху я тоже не слышу. Нет ничего, кроме
