Она закончила свой монолог даже с намеком на печаль в голосе, будто и впрямь искренне сожалела о своем отказе.
«Вот же стерва какая, — с досадой подумал я, — ну а сам-то — тоже дурень. Ну с чего ты решил, что вражеский офицер пойдет на какие-то сделки? Потому что у нее милая мордашка? Боже, какой же я идиот! Да у этой мордашки хватка, как у как убультерьера». Вслух же я ограничился лишь короткой фразой о том, что в таком случае я вынужден откланяться, и даже уже почти успел выйти из камеры, когда альтаирка вдруг заявила:
— А, впрочем, есть вариант, который устроит всех, капитан.
Я остановился, но оборачиваться не стал, давая понять, что жду продолжения.
— Я не смогу рассказать эту историю СКО если вы оставите меня на корабле, а не будете высаживать на станцию вместе с остальными пленными.
— Исключено, стар-коммандер, — холодно отрезал я. — Вы сами это прекрасно знаете. Как бы я не хотел избежать огласки истории, которая бросит тень позора на мой корабль и экипаж, на должностное преступление я не пойду.
— Никакого преступления, капитан, — тон Такаты вновь стал деловым. — Пункт 9.1.7.11 Устава позволяет капитану удерживать пленного офицера противника в случае, если тот начал давать показания на корабле, и из обстановки очевидно следует, что его сведения могут служить сохранению корабля и жизней членов экипажа.
— И какие же сведения вы мне можете сообщить, мисс Таката? — совершенно искренне поинтересовался я, возвращаясь обратно за стол.
— Ну, для начала, состав эскадры вторжения, — легко и даже небрежно ответила альтаирка. — Точнее, половину состава. Вторую половину я сообщу, когда вы высадите всех пленных, и корабль снова выйдет в рейд.
Даже если она блефовала, такой шанс упускать было нельзя. Тем более, она чертовски права. Самый верный способ избежать ее показаний в СКО — это не передавать ее СКО. Оставался всего один вопрос, который меня мучал.
— А зачем вам это нужно, мисс Таката?
Альтаирка улыбнулась и, сложив руки на груди, сказала, глядя мне в глаза:
— Потому что мы все умрем. Никто не выберется из системы Дайнекс. А я предпочитаю погибнуть на боевом корабле, пусть и чужом, чем в подвале СКО.
Глава 12
Глава 12
Сведения, полученные от Такаты, повергли меня шок. Два фрегата, два авианосца, полтора десятка эсминцев и вдвое больше корветов. И это только половина флота вторжения. Слишком много. Альтаир, при всем его бурном развитии, в последние годы никак нельзя было считать выдающейся военной державой. И вдруг полноценная боевая операция, да еще и такими представительными силами. Сколько всего авианосцев у Альтаира? Шесть, восемь? И если четыре из них в системе Дайнекс, тометрополия осталась, считай, без защиты. Что они будут делать, когда к ним в систему вломится ударное соединение ВКС Федерации?.. Странно все это…
Я еще раз пролистнул переданный мне Такатой список кораблей. Надо отдать должное альтаирке, она, видимо, обладала прекрасной памятью, и к списку кораблей с названиями прилагался и список всех капитанов. Ну, почти всех, за исключением корветов и пары эсминцев. Эта девушка — просто кладезь сюрпризов. Я вот, например, не был уверен, что смогу воспроизвести по памяти аналогичную информацию по нашему флоту… Хотя, чего я удивляюсь, — та же Агата Вилсон, готов поспорить, сможет не только капитанов назвать, но и старпомов. Вероятно, Таката из-той же породы перфекционистов. Впрочем, это не суть важно. Главное, что она предоставила сведения, и их можно проверить при следующем сеансе связи.
Теперь была моя часть сделки. Я поморщился при мысли о предстоящем разговоре с Фрейзером. Но деваться было некуда, кроме меня, этого никто не сделает. И я пошел к его каюте, прикидывая по пути план разговора.
Кивнув вытянувшемуся при моем появлении дежурному офицеру и выслушав стандартное «за время дежурства происшествий не было», я зашел в каюту.
— Сэр! Задержанный лейтенант Дугал Фрейзер, личный номер… — при моем появлении десантник вскочил с кровати и встал по стойке смирно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вольно, лейтенант, — сурово сказал я. — Сразу к делу. Вы идиот, Фрейзер.
— Так точно, сэр! — бодро ответил тот.
— Единственное, что Вас спасает, так то, что я не хочу пачкать в этой грязи репутацию своего корабля. Меньше всего мне нужны какие-нибудь дурацкие статьи в желтой прессе, где будут полоскать меня, вас и весь экипаж. Завтра-послезавтра прибудет флот, и максимум через неделю все будет кончено. Но я предлагаю вам, лейтенант, не ждать окончания этой битвы и написать рапорт об отставке по медицинским показаниям.
Поймав удивленный взгляд Фрейзера, я пояснил:
— Вы участвовали в бою, потеряли людей… вполне себе причина для психологической травмы. Никто вам и слова не скажет, тем более что рапорт я подпишу. Вам даже сохранят пенсию, если выслуга есть.
— Спасибо, сэр, — неожиданно мягко ответил Фрейзер. — Мы не сильно-то ладили, и я не ожидал от вас… понимания. Спасибо.
— Поверьте, лейтенант, если бы дело было только во мне, я, не раздумывая, отдал бы вас под трибунал, но обстоятельства сложились в вашу пользу. Так что, меня благодарить не нужно. И я даже не буду спрашивать, зачем вы это сделали. Мне все равно. Единственное, чего я хочу — это больше никогда о вас не слышать. Через пару часов мы пристыкуемся к «Гефесту». Там вы сойдете, и я забуду отом, что вы когда-то служили на моем корабле.
— Я понял, сэр.
— Жду рапорт через тридцать минут. Дежурного я снимаю. Не наделайте новых глупостей и ни с кем до отбытия не разговаривайте. А лучше вообще не покидайте каюту. Прощайте, лейтенант.
Не дожидаясь ответа, я вышел из каюты. Все прошло легче, чем я ожидал, и на душе стало заметно спокойнее. Я даже подумал: может, оно и к лучшему, что Фрейзер проявил свою неуравновешенность так рано, кто знает, чего он мог натворить, например, при абордаже вражеского корабля. Война — вообще странная штука. Мы столько готовимся, проходим кучу тестов, тренировок, отборов, а в реальной боевой ситуации все равно находятся люди, которые ведут себя непредсказуемо. Кто-то паникует, а кто-то, наоборот, как Фрейзер, теряют моральные ориентиры. Поэтому так важно знать свой экипаж и доверять ему.
Закончив с Фрейзером, я направился в двигательный отсек. Отрывать коммандера Бьерна от работы вызовом к себе было не разумно. Он, в отличие от меня, был занят важным делом, а мне полезно размять ноги.
Уже на подходе к корме я вживую увидел последствия обстрела. В коридоре обвалилась часть потолочных блоков, а на одной из стен явно виднелись следы пожара. Да и вообще, наблюдался какой-то непривычный бардак. В самом двигательном отсеке было еще хуже. Кислород, понятное дело, откачали во избежание пожара, так что, пришлось надевать специальную маску. Техники в легких скафандрах суетились вокруг огромного, местами разобранного кожуха двигателя, повсюду что-то искрило, сверкало и неприятно гудело. Я поискал глазами Бьерна. Начальник инженерной службы копался в совершенно невероятном переплетении проводов под одной распахнутых крышек и периодически требовал от техников принести ему тот или иной инструмент.
— Коммандер, Бьерн, — аккуратно позвал его я.
Тот обернулся, вытер грязные от масла руки о ткань скафандра и, явно недовольный тем, что приходится отвлекаться, ответил:
— Да, сэр. Чем могу помочь?
— Мистер Бьерн, я хочу обсудить причины отказа правого двигателя в бою. Что это было?
Бьерн тяжело вздохнул и присел на пластиковый ящик. Похоже, будь у него сигарета, он даже закурил бы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да прав был этот мальчишка. Прав, черт его побери. Ну кто бы мог подумать, что этот чертов охладитель даст такой разбаланс. Это ж мизер, ерунда, а не вариант, и поди ж ты…
— Вы провели диагностику, когда я приказал? — осторожно спросил я.
— Да, сэр, провел конечно. Там все хорошо было. — Бьерн тяжело выдохнул. — Я не знаю, что там в итоге оказалось, может, лопасть бракованная, может, при сборке какой просчет, сейчас уже не узнаем, вон, — он махнул рукой за спину, — половина двигателя в космосе летает. Но что-тобыло, и я не нашел. И чуть нас всех не погубил.
