- Цветы завянут, к тому же у нас на работе их достаточно. Я подумал, талисман
будет тебя беречь, ну знаешь, если меня не окажется рядом, чтобы помочь выбраться из
разбитой машины.
Она выдохнула смешок. Мои пальцы приподняли ее подбородок, чтобы она
смотрела мне в глаза.
– Пенни за твои мысли?
Ее зубы прихватили нижнюю губу.
– Ты просто… удивил меня. Ты не похож на такого парня.
- Какого? – Я изо всех сил постарался подавить приступ ревности. Мне было
прекрасно известно, что она обо мне думала и на кого изначально положила глаз.
- Ну… - она приподняла пенни и провела пальце по отверстию, проделанному в
центре. Ее брови сошлись на переносице. – Я просто не представляла, что ты занимаешься
рукоделием. Что дальше? Фотоальбомы? Рисунки «розовых» облачков?
Хватка на руле была настолько сильной, что отдавалась болью в пальцах. Мне еще
никогда не приходилось нервничать, чтобы произвести впечатление на женщину. Решив
посмотреть на Эйвери, я расслабился. Она, не задумываясь, крутила пенни между
большим и указательным пальцем.
- Ты выглядишь нервной, - я замедлил ход на Милтон Авеню и свернул к Бродбек
Стрит.
- Может так и есть, - своим признанием она заставила меня выпрямиться. – Не в
том смысле. – Вздохнула она и закатила глаза для большей драматичности.
- А в каком?
- Просто… я знаю, что это твоя фишка. Вижу, как женщины на работе смотрят на
тебя, и сколько всего у тебя за спиной.
- Думаешь, я с тобой просто играю? Претворяюсь, чтобы забраться в твои
«бабушкины панталоны»?
- Ну, да… погоди, что? Я не ношу «бабушкиных панталон»! Кто тебе сказал? Дэб?
Я засмеялся.
– Я знаю о своей репутации. Не стану лгать тебе и утверждать, что не заслужил ее.
– Поставив машину в режим парковки, обернулся к ней и увидел, что она сцепила на
коленях руки, заметно сжавшись.
– Я никому не давал никаких обещаний, Эйвери. Все женщины знали, на что шли.
- Мне ты тоже не давал обещаний, - ее голос едва превышал шепот, но мне удалось
разобрать нотку боли в ее словах. – Думаю, я просто хочу сказать… если это все часть
игры, не уверена, что хочу играть. Я не такая как остальные медсестры.
Я потянулся к ней, притормозив ненадолго, прежде чем убрать прядь ее медового
цвета волос за ухо, мои пальцы коснулись нежной щеки. Она смотрела на меня с
беспокойством в глазах. Не знаю, как описать то, что происходит между нами, но она
разделяла мои чувства, и это пугало нас обоих до ужаса.
- Эйвери, думаешь, меня волнует? Причина, по которой ты мне нравишься.
В ее глазах все еще горела неуверенность, но девушка собиралась довериться мне и
дать шанс. Это все, о чем я мог просить. Между нами что-то изменилось в тот день, когда
она лежала на моих руках без сознания. Я не мог причинить Эйвери боль. Если бы все
зависело от меня, ей больше никто не смог бы причинить боли.
Она посмотрела за окно на ряд деревьев перед нами.
– Ты привез меня… в лес.
- Да. – Я вышел из машины и направился в ее сторону, чтобы открыть дверцу.
Она замешкалась прежде, чем подать мне руку и позволить вытащить из машины.
- Я совсем не одета для прогулки по лесу. Ты должен был предупредить меня. Я бы
переоделась перед уходом.
- Ты выглядишь идеально. Просто доверься мне, Эйвери. – Соединив наши пальцы,
я потянул ее через зеленые кусты и деревья и по сосновым иголкам, хрустящим под
ногами. Ее рука сильнее сжала мою, когда из-за веток показались мигающие огоньки.
- Что это? – спросила она. После чего ускорила шаг, теперь уже тянув меня за
собой. С моего лица не сходила улыбка, когда в поле зрения попало ее собственное
настоящее рождественское дерево. Я очень старался очистить территорию вокруг
небольшой сосны. Самой сложной частью было найти в середине лета подходящие
украшения. Моя семья нечасто отмечала праздники после смерти сестры, и я особо не
старался поддерживать традиции со времени переезда.
Она охнула, и моя улыбка стала шире.
Я не признался Эйвери на нашем последнем свидании, но у меня были собственные
причины возненавидеть Рождество. Неважно, насколько мне хотелось превратить ее
старые воспоминания в новые счастливые, мне самому было необходимо то же самое. К
счастью у матери Куинна оказалось достаточно огоньков, шариков и мишуры. Она
заполнила принесенную мной коробку всем, чем смогла, включая сделанного из
пенопласта снеговика, чтобы добавить к декорациям. На остальное потребовалось
немного фантазии. Мне пришлось опустошить почти все больничные ящики из-под
шредера, чтобы создать импровизированный снег вокруг сосны. Я пообещал убрать все, прежде чем вернуть дерево в «Эймос Три Фарм».
Я протянул руку к веревке, свисающей с ветки, и из картонной коробки с
отверстиями на дне посыпалось содержимое. Вокруг нас закружился искусственный снег, изготовленный по видео уроку. Восхищение Эйвери, при виде полиакрилата натрия
сделанного из упаковки качественных подгузников, заставило меня почувствовать себя
просто феноменально. Снег вышел не идеальный. Некоторые части образовали сгустки, но
она все равно оценила жест.
- Джош, - раздался ее шепот. Интонация, с которой она произнесла мое имя,
заставила волоски на шее встать дыбом. – Это невероятно.
- Чуть не забыл. – Вытащив из кармана сотовый телефон, я пробежался по списку
музыки, после чего вставил наушник в ухо и протянул второй ей. Она вставила его, и ее
глаза загорелись, стоило заиграть песне «White Christmas». Улыбка сияла на ее лице от уха
до уха, свободная рука скользнула в мою, а ее голова прижалась к моему плечу.
- Рождество не так уж плохо, - прошептала она.
Уголком глаз я заметил, как переливались ее глаза, отображая разноцветные
огоньки над нами.
Она посмотрела вверх, потом на меня, борясь с разочарованием.
- А где омела?
Она была подобна гравитации. Все мое тело подалось вперед, и единственное что
мне оставалось сделать, это обернуть ее руками и прижаться своими губами к ее.
Даже закрыв глаза, я мог представить наше с Эйвери будущее. Все, что говорили о
первых поцелуях и влюбленности, вспыхнуло передо мной: фейерверки, электричество, музыка, беспричинное счастье и даже звон колокольчиков. Ее губы разомкнулись,
пропуская внутрь кончик моего языка. Сжав мою руку, она тем самым практически довела
меня до предела.
Я отстранился, глядя на наши покрытые «искусственным» снегом ноги.
– Ого.
Эйвери вытащила белые фантики из волос и посмотрела кругом, с каждым
мгновением становясь все счастливее и прекраснее.
– Еще я ненавижу маленькую морщинку, которая появляется над верхней губой,
когда я улыбаюсь, - усмехнувшись, произнесла она, указав на нее. – Это ты тоже
собираешься изменить?
Я покачал головой.
- Я бы ничего не стал в тебе менять. Что еще?
- Дорожные путешествия.
Я отклонился назад.
- Серьезно?
- Не переношу их. Сомневаюсь, что это возможно изменить.
- Составь список, - без колебаний предложил я. Изображать спокойствие,
равнодушие или недостижимость больше не выглядели заманчиво. Эйвери не собиралась
притворяться, и без сомнения я хотел быть с ней. Готов ради нее на все, и надеюсь, девушка имела в виду то, что говорила, в противном случае, моя несдержанность окажется
неуместной.
- Глобальное потепление, запах кокоса и сигаретного дыма, белые рифленые
мужские майки, быть в центре внимания, перезрелые бананы, пауков, бейсбол, орущих
детей, бекон, когда несут всякий вздор, остроты, слизняков, крошки, Говарда Стерна, статическое напряжение, ужасные стрижки, уходить из «Костко» не купив пончики и
слово «локоть».
- Это все? – Мое лицо вытянулось.
Она усмехнулась.
- Что будет, когда мы закончим со списком вещей, которые я ненавижу?
В голову пришло много интересного. Но портить момент, сказав что-нибудь
неподобающее, не входило в мои планы. Мозг все еще гудел от воспоминания ее вкуса. Не
в силах продолжать функционировать в таком состоянии.
- Что-нибудь придумаем.
Я потянул ее в сторону парковки.
- Мы уже уходим? – спросила она, и ее нижняя губа немного выпятилась.
Я засмеялся над обиженным выражением ее лица.
- Я пытаюсь быть джентльменом. Эйвери и джентльмен не могут завершить вечер
вытаскиванием сосновых иголок из моей шикарной задницы, если последовать моим
мыслям. – Я подмигнул ей, и ее губы растянулись в широкую понимающую улыбку.
- У меня дома есть какао.
Я не мог отвести взгляд от ее мягких губ, отчего она изогнула бровь. Мне хотелось
быть милым парнем, таким, который ей нужен, но становилось невероятно тяжело по
нескольким причинам.
