— Разные мы все люди. С разными судьбами. И разными путями каждый из нас шёл сюда, — говорил между тем Командор, — Кто-то из нас в прошлой жизни был успешным торговцем, но был разорён конкурентами, остался должен, и ему пришлось скрываться от кредиторов. Кто-то совершил в своей стране преступление и должен был бежать от местного правосудия. Есть среди нас и бывшие офицеры, и солдаты, сбежавшие из своей страны, спасаясь от преследований нового правителя за преданность своему прежнему господину. А кому-то просто надоело гнуть шею перед самодуром-бароном или сборщиком налогов!
— Разные у всех нас судьбы, — помолчав, повторил в тишине Командор, — но одно я знаю точно: никого из нас наши матери не рожали на свет преступником и бандитом! И каждый из нас имеет право жить так, как он того заслуживает! Жить, не скрываясь и не прячась ни от кого! Верно я говорю!?
Дружный рёв одобрения был ему ответом. Где-то в глубине души каждый пират жил с такой мыслью, боясь высказать её вслух. Думая, что только он один такой. И остальные его товарищи, услышав подобные мысли, поднимут его на смех. И вот Командор высказал вслух то, самое сокровенное, чём они боялись поделиться даже с самыми близкими и дорогими себе людьми, со своими жёнами.
Потому и кричали они сейчас, поддерживая слова Командора и радуясь, что нашёлся хоть кто-то, кто не побоялся и вынес наверх самые сокровенные их думы. И уже казалось им, что всё, уже наступило это время, когда они могут жить не скрываясь. Не запертые на этом острове и на палубах своих кораблей, а свободно переезжая по всему миру из конца в конец его, куда и когда пожелают.
Командор уловил этот момент общего настроя и, перекрывая гул на площади, громко сказал:
— "Вольные странники"! Я хочу предложить вам создать нашу собственную страну!
Как ножом обрезало все разговоры. Люди замерли, обратив на него все взоры. Не укладывалось у них в голове то, что они услышали. И пока они молчали, пытаясь осмыслить это, Командор продолжал говорить.
— Мы создадим своё собственное государство и станем его свободными полноправными гражданами! Оно будет защищать права каждого из нас перед другими странами и народами. Каждый сможет тогда выбрать себе занятие по душе. Кто захочет быть ремесленником — пусть будет им. Кто захочет пахать землю, выращивать скот и сады, тот получит надел. А может быть, кому-то больше по душе придётся служить в армии или на флоте? Ведь наше государство тоже надо будет защищать! Пожалуйста! Офицерских и капральских вакансий будет хоть пруд пруди! Ну, а уж если кто не захочет всего этого и пожелает оставаться "свободным странником" и дальше, — Командор развёл руками, — что ж… Бархоза никуда не денется. Он всегда может вернуться обратно на остров. Никто ему этого не запретит.
Пираты молчали, обдумывая сказанное. Конечно, каждому хотелось бы пожить так, как говорил Командор. Но как-то не верилось, что это возможно. Никогда ещё не было такого, чтоб морские разбойники смогли захватить (подумать только!) целую страну.
— Красиво ты говоришь, Командор, — заговорил выступивший вперёд, к помосту, высокий и крепкий пират. Было ему на вид лет за пятьдесят, уже почти седые волосы густой гривой покрывали его голову и плечи.
— Приятно тебя слушать, — продолжал он, — вот только об одном забываешь ты. Не могут пираты биться на земле. Да ещё и с регулярными войсками. Не приучены мы к этому. Да и государством управлять — уметь надо. А среди нас таких, — он обвёл взглядом окружающих, — пожалуй, что и нет. Так что, Командор, хорошая у тебя сказка получилась. Только вот не для нашей жизни она…
Командор, облокотившись о перила помоста, наклонился к говорившему:
— Послушай, Джорни, а ведь ты, говорят, до того, как к нам попасть, был старостой в своей деревне. Так ли это?
— Да, так, — с достоинством ответил пират, — Потому и говорю, что знаю…
— Хорошо со своими обязанностями справлялся?
— Хвалиться не буду. Но ни поселяне, ни господин граф в претензии не были. А к чему ты ведёшь, Командор?
— А как же тогда получилось, что ты на острове оказался?
— А к чему тебе это знать? То моё дело!
— А всё же… расскажи. А люди пусть послушают. Верно я говорю, братья? — обратился он к присутствующим.
— Верно! Говори, Джорни! Залазь на помост и рассказывай! — раздалось вокруг.
Пират немного помялся, потом, видя, что отпереться не удастся, махнул рукой и поднялся на помост.
— Так вот, значит, — начал он свой рассказ, — был я, как уже сказал, деревенским старостой у графа нашего, господина Кайзинга. Дело своё исполнял исправно, претензий ко мне ни у кого не было. Ну, да это я уже говорил. Вот… И был у меня сын! Мэрик его звали… Так вот. Летом дело было. Полюбилась ему одна наша деревенская девка. Ну, и он ей тоже… И стали они, как водится, встречаться. И совсем уж дело к свадьбе шло. Я уж и с родителями её сговорился. Решили, как урожай с полей сымем, так свадьбу-то и отыграем. А в ту пору приехал из столицы к господину графу в гости какой-то богатый дворянин. То ли герцог, то ли граф, я уж и не знаю. И стали они на охоту чуть не каждый день выезжать. По полям да по лугам скакать.
А девки-то наши сельские в ту пору уж по ягоды-грибы в лес ходить начали. Собирать да запасы на зиму делать. Вот Саянка (это невеста сына моего) тому гостю столичному на глаза как-то в лесу и попалась. А она девка красивая была, чего уж там говорить. Видать, запала тому герцогу в душу. В общем, прибегает ко мне дней через несколько после того отец её и говорит, что покрали, мол, графские люди Саянку. Да в замок графский к тому гостю свезли. И просит так слёзно, мол, выручи дочку-то! Она ведь и тебе уже, почитай, как родная…
— Ну, собрался я, — продолжал Джорни после некоторого молчания, — собрался, значит и пошёл до графа. За Саянку да за сына своего просить. Пришёл, значит, в замок. А там гульба вовсю. Охоту, значит, удачную празднуют. В замке-то меня каждая собака знает. Я ж староста. Мало ли, по какому делу до господина графа пришёл. Ну, прошёл я в зал главный, где они с гостем пировали. Добрался до графа. Поклонился ему и говорю: "Дозвольте, мол, ваша милость, обратится" А у графа настроение хорошее, весёлый сидит. "Чего тебе, — говорит, — Джорни?" И гостю своему говорит: "Вот, поглядите, господин Лайнек, это мой лучший староста. У меня с ним никогда никаких проблем не было! Что скажу, всё в лучшем виде сделает!" А тот и говорит в ответ: "Это хорошо, господин граф, когда в деревнях такие старосты сидят! Таких и наградить лишний раз не грех". "Да-да, это верно, — говорит господин граф, — Ну, так что у тебя, Джорни? Сказывай" Обрадовался я. Понадеялся, что и вправду смогу Саянку назад вернуть. Вот и говорю графу: "Господин граф, — говорю, — это вы верно изволили заметить, что я завсегда был вашим самым преданным слугой. И завсегда все ваши наказы в точности выполнял. И всё селение наше так же делало" "Да, верно-верно, — говорит господин граф, — Так в чём же дело-то?" "Не в обиду кому будь сказано, господин граф, — говорю, — а вот только случилось сегодня неприятность. Видать, по ошибке случилась, по недоразумению какому…" "Так-так… и что же там случилось? — спрашивает граф, — Да ты говори, Джорни, не бойся". " А случилось так, господин граф, что сегодня слуги ваши взяли в лесу девку нашу поселковую, Саянкой её звать, да к вам, Ваша милость в замок и привезли". "Так и что с того? — говорит господин граф, — Ну, привезли! Так она моя. Я ваш господин, забыл, что ли? Что посчитаю нужным, то и сделаю" "Так ведь, господин граф… Люди говорят, будто её для гостя вашего взяли. Чтоб по ночам она его в постели забавляла!" "А хоть бы и так! Тебе-то что с того? А она, дура, вместе с родителями своими пусть радуется, что гостю моему столичному глянулась! Глядишь, он ей ещё и пару-тройку золотых подарит! А, господин Лайнек, подарите?" "Отчего бы и не подарить? — говорит тот, — А ежели совсем понравится, то, может, и в столицу с собой увезу!" Потемнело у меня в глазах тут. Пал я перед ними на колени и начал слёзно просить: "Не погубите, господин граф, девушку молодую! Ведь она невеста сыну моему. Любовь меж ними. Мы уж сговорились по осени и свадьбу им сыграть" "Да ты что, староста, — говорит граф, — с ума сошёл? Ты о чём просишь!? Да как я могу своему гостю в такой малости отказать!? Иди отсюда лучше. Не испытывай моего терпения!" А я знай только, лбом в землю бью, да прошу выпустить девку.
