и деталей, связанных с проведением церемонии, таких как оформление зала и шествия, формирование круга торжеств и праздничных мероприятий, распределение мест и заказов, были отданы в ведение польской стороне. В Варшаве этим занимались два министерства – вероисповеданий и народного образования и внутренних дел и полиции[283]. Однако в вопросах, подобных этому, мелочей быть просто не могло. Последующие события и реакция на них императора показали, что между представлением о коронации, которое сформировалось у Николая, и самой церемонией возник своего рода «зазор» – образ в сознании монарха и реальность, открывшаяся перед ним в Варшаве, не совпали.
К моменту объявления о будущей церемонии множество решений все еще находилось в процессе обсуждения, но несколько тревоживших императора позиций – например, форма коронационной клятвы, проведение католической службы и созыв польского сейма – уже были закрыты.
Первым был решен вопрос о месте коронации – и городе, и церемониальном пространстве внутри него. Параграф 45 польской Конституции 1815 г., в котором речь шла о коронации, определял местом церемонии «столицу»: «Все Наши наследники по престолу Царства Польского обязаны короноваться Царями Польскими в столице»[284]. И хотя формулировка явно указывала на столицу Царства Польского Варшаву, император не был готов согласиться с этой позицией сразу. Кроме того, обсуждая с Константином Павловичем и графом Новосильцевым другие варианты, монарх выигрывал время. Время, когда он не должен был принимать окончательное решение о проведении церемонии.
По мнению ряда исследователей, император рассматривал возможность коронации в Северной столице. В логике Николая I последняя являлась столицей Российской империи, а равно и Царства Польского[285]. В качестве источника таких рассуждений часто приводится известный, кочующий из книги в книгу разговор между императором и польским князем Ф.‐К. Друцким-Любецким, во время которого Николай I высказал мысль, что, поскольку Царство Польское входит в состав Российской империи, коронацию следует провести в Северной столице. Друцкий-Любецкий, соглашаясь с монархом, как принято пересказывать, иронично заметил, что для этого Николаю I следует распространить действие польской конституции на всю империю[286]. Рассказ, переданный Друцким-Любецким, однако, не подтверждается другими источниками: Петербург как место польской коронации в документах, связанных с организацией действа, никогда не фигурировал. Кроме того, в российской прессе того периода Варшава вполне стандартно именовалась «столицей» в значении «столица Царства Польского»[287].
Идея одновременной коронации Николая I как российского императора и как польского короля в Москве обсуждалась очень недолго[288]. Н. Н. Новосильцев писал великому князю Константину Павловичу: «Коронация его величества в качестве царя польского в Москве быть может представляла бы, по моему мнению, предмет меньших неудобств, чем, если бы это делалось в Варшаве, особенно, если велеть изготовить польскую корону, благословить ее и отправить в Москву»[289]. О. С. Каштанова, рассматривавшая этот вопрос, указывает, что граф не исключал возможности благословения этой новой короны польскими священнослужителями[290]. Обращает на себя внимание использовавшееся Новосильцевым определение «менее неудобно», показывающее, что Николай Николаевич полагал польскую коронацию в любом случае неудачной идеей. Примечательно и его стремление развернуть нарратив в сторону России, проведя польскую коронацию в Москве – городе, который был сожжен наполеоновскими (а в их составе и польскими) войсками в 1812 г. Предложение Новосильцева не устроило ни Константина, ни Николая. Это был тот редкий случай, когда братья смогли договориться. Нужно отметить, что в итоге церемония была реализована по сценарию, который был диаметрально противоположен предложению Новосильцева: коронация прошла в Варшаве с использованием русской короны.
Идея проведения церемонии в Кракове, где находилось самое значимое для польской коронационной традиции место – Вавельский замок, никогда не обсуждалась. По итогам Венского конгресса Краков был объявлен вольным городом, и организация церемонии коронации российского императора и будущего польского короля здесь была как минимум затруднена.
Принятие политического решения об осуществлении коронации в Варшаве не означало, что действо обрело в глазах своих устроителей (главным образом императора Николая I) четкий абрис. Русские коронации в начале XIX в. имели устоявшуюся традицию, которая уходила корнями еще в доимперский период и была основана на апелляции к православию. Коронации в Польше, проводившиеся в Кракове и Варшаве, отсылали к традиции католической. Попытка устроить коронацию православного российского императора в католической Польше ставила целый ряд вопросов, начиная от выбора помещения и регалий, особенно короны, до организации церемонии как таковой. Во всех случаях ключевым оказывался вопрос веры.
Николай еще в 1826 г. твердо заявил брату, что католическая коронация «невозможна»[291]. Впоследствии он многократно повторял, что обряд не должен носить «характер сакральный»[292]. В понимании Николая помазание на царство, сердцевина всех коронаций в России, которая «уподобляла царя самому Христу»[293], принципиально не должна была стать частью варшавского действа. «Церемония, которая повторяется в Варшаве, – писал он брату, – не является священнодействием, а лишь повторением коронации для поляков»[294]. В известном смысле задуманное Николаем можно сопоставить с принятием Петром Великим императорского титула в 1721 г., которое, по справедливому замечанию Б. А. Успенского, «было культурным, а не религиозным актом, и поэтому оно не было ознаменовано специальной религиозной церемонией»[295]. Вместе с тем риторика сакрального в церемонии, которая прямо была названа «коронацией», конечно, не могла быть совершенно отставлена. Напротив, по мере приближения к коронации и необходимости объяснить себе суть собственных решений монарх использовал именно этот нарратив: «По правде говоря, – писал он Константину перед тем, как отправиться в Варшаву, – это как крещение, навсегда соединяющее два государства»[296].
Кроме того, организаторам коронации было необходимо решить, какую из традиций – русскую или польскую – следует взять за основу при планировании действа. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что вторая из линий была доминирующей. Еще в 1827 г. Н. Н. Новосильцев предпринял попытку розыска описаний исторических коронаций в Польше[297]. Найденный архивистами «Церемониал коронации Станислава Августа Понятовского» был, вероятнее всего, доставлен в Россию[298].
Нельзя исключать, что Николай ознакомился с этими материалами, ведь коронация Станислава Августа (1764 г.) состоялась в Варшаве, а не в Кракове, создав таким образом прецедент[299], но едва ли императора обнадежило то, что он узнал из «Церемониала коронации Станислава Августа». Скорее всего, полученная информация поставила его в тупик: короновавшийся в католическом соборе Св. Яна, Станислав Август не сам возложил на себя корону (как это происходило в русской традиции), а был коронован примасом католической церкви, перед которым он в течение церемонии несколько раз опускался на колени. Русских читателей этого документа могло поразить и то, что во время церемонии монарх несколько раз снимал корону[300]; в другом случае он вынимал «меч из ножен и ударял три
