– Мой долг – работать с максимальной отдачей, герр оберет! К тому же, получая большее жалованье, я смогу больше высылать своей матери-немке и ее большой семье! Одиннадцать душ, герр оберет!
– Хорошо, готовьтесь к экзаменам!
Венделин Робличка начал делать карьеру. Как и все солдаты Восточного фронта, он получил весной «медаль мороженого мяса» – бронзовую медаль со шлемом на скрещенных мечах и надписью «Винтерфельдцуг». Первого мая Робличка был произведен в обер-ефрейторы.
В мае он познакомился у Ани с Яном Маньковским, с которым однажды до того разговорился о знакомых паненках в Варшаве. До поры до времени Аня остерегалась знакомить чеха с остальными поляками, разумно сводя до минимума их контакты.
Благодаря своему положению и опыту службы на аэродромах Венделин существенно пополнил сведения об авиабазе, добытые с немалым трудом и риском поляками, которым не хватало специальных знаний. Теперь Большая земля знала, что на обломках полуразрушенной авиабазы немцы построили к весне мощную авиабазу с первоклассным постоянным аэродромом, годным для всех типов самолетов люфтваффе с большой пропускной способностью. Схематический план, составленный Венделином, показывал все три зоны аэродрома – летную, служебную и жилую. Теперь воздушная армия советского героя-летчика генерала Громова, бомбившая Сещу, знала не только все козыри полковника Дюды, но и все прочие его карты, потому что за спиной полковника стоял зоркий и знающий Венделин Робличка. По длинной цепочке шли эти ценные разведданные от Роблички к Громову, шли через руки подпольщиков и связных, партизанских и армейских разведчиков, радистов и летчиков… Только потом сведения Венделина Роблички ложились в форме условных обозначений на карты наших высших штабов.
У Герна Губерта, его земляка и друга, сигнальщика на старте, было, конечно, меньше возможностей. Но и Верный Второй через Верного Первого ежедневно сообщал Ане, куда вылетали немецкие самолеты и сколько из них не возвращалось с задания. Правда, он мог узнавать такие сведения только во время своего дежурства, а дежурил он то в дневную, то в ночную смену. Так заработала «на максимальных оборотах» чехословацкая группа.
Сдав экзамены, Венделин заступил на работу в штабе авиабазы. Ему отвели стол под плакатом, призывающим к бдительности: «Пст! Файнд хорт мит!» – «Пст! Враг подслушивает!»
В солнечное майское утро заявился он к своему новому начальнику – шефу административно-хозяйственного отдела канцелярии штаба Сещинской авиабазы, тучному и важному гауптфельдфебелю Францу Христманну.
– Обер-ефрейтор Робличка прибыл для прохождения дальнейшей службы!
– Ну что ж! Арбейтен, Робличка! Работай!
И Венделин начал работать…
В штабе авиабазы служило около 35 офицеров и 90 унтер-офицеров и солдат. Венделин спал в комнате, которую он делил со штабным поваром.
На письменном столе Венделина стоял принадлежавший Христманну несгораемый ящик – в нем гауптфельдфебель хранил секретные бумаги. Венделин скоро сообразил, что ему удастся открыть этот ящик и на досуге ознакомиться с его содержимым, только если он подберет ключик к самому Христманну. Это оказалось не слишком сложным делом. Гауптфельдфебель любил хорошо выпить и закусить – Венделин снабжал его лучшим вином, кофе и бразильскими сигарами. Гауптфельдфебель ценил уважение и предупредительность со стороны подчиненных – Венделин, не унижаясь до подхалимства, с помощью Ани и ее прачек обеспечил ему скоростную стирку белья и безукоризненную глажку его мундиров и бриджей. Христманну и дома так вольготно не жилось, как в почти прифронтовой Сеще на попечении своего обходительного помощника. И очень скоро он разленился и, забыв про висящий у него над столом плакат («Пст! Враг подслушивает!»), стал перепоручать Робличке сначала пустячные, а затем, когда увидел, что Робличка – образцовый канцелярист, и немаловажные дела и, ложась спать на свою койку, стоявшую в соседней комнате, тут же в канцелярии, отдавал ему ключи от сейфа и заливался громким храпом в то время, как Робличка добросовестно просматривал списки с паролями, утвержденными в штабе округа ВВС в Смоленске на целый месяц вперед, различные приказы по авиабазе, сведения об офицерах, командированных на разные участки группы армий «Центр», инструкции о повышении бдительности во всех звеньях…
Прежде даже полякам бывало трудно определить, сколько примерно на авиабазе гитлеровских солдат и офицеров. Теперь же Верный Первый снабжал Аню точными данными. Число гитлеровцев колебалось от 4800 до 6000 человек, количество самолетов всех систем – от 180 до 300 в Сеще и подчиненных ей аэродромах в Брянске, Шумячах, Понятовке, Шаталове, Олсуфьеве.
Венделин хорошо знал стенографию, поэтому ему нетрудно было изобрести секретную, одному ему понятную систему скорописи. Он быстро составлял конспектные копии наиболее интересных документов и затем устно расшифровывал свои записи в присутствии Ани, которая записывала их уже на русском языке.
После первой большой бомбежки Верный сообщил Ане точные результаты потерь, понесенных Сещинской авиабазой. Аня поблагодарила его и сказала, глядя прямо в глаза, тоном обвинителя:
– Я слышала, что во время бомбежки этот ваш Байзлер носился как угорелый, вынося раненых из лазарета в бомбоубежище!
– Да, Альфред такой, Аня!
– Он спасал немцев!
– Раненых немцев, Аня! Нет, вы не хотите понять трагедию этого немца!
Пожалуй, Венделин был прав. Аня не хотела и не могла понять трагедию немца Альфреда Байзлера, когда изо дня в день сама была свидетельницей великой трагедии своего народа на самой жестокой из всех войн…
Аня Морозова не могла рисковать Верным. Она понимала: свой человек на таком бойком месте, на ключевой позиции в гитлеровском военно-воздушном районе «Москва», может быть чрезвычайно полезен для подпольной организации. И она не ошиблась. С переходом в штаб авиабазы Робличка развернулся вовсю. Когда гитлеровскому генералу, командиру какой-либо дивизии, действовавшей на фронте 4-й полевой или 2-й панцирной армии, требовалась поддержка люфтваффе, то пункт управления тактической авиации при штабе этого генерала радировал соответствующую заявку на общий командный пункт штаба армии и авиаэскадры, а тот, в свою очередь, направлял приказ на исполнение заявки на Сещинский аэродром своим эскадрильям. Часа через два после вызова пикировщики и «мессеры», экипажи которых дежурили в кабинах, вылетали на решающие фронтовые участки для поддержки наземных операций вермахта.
На Сещинский аэродром поступали еще более серьезные заявки – с общего командного пункта штаба 2-го воздушного флота и штаба группы армии «Центр». В этом случае поляков выгоняли ночью на заправку самолетов, на подвешивание бомб, и тяжелые «хейнкели» улетали в сопровождении «мессеров» на бомбежку советской столицы и других больших русских городов за фронтом.
Скромный штабной казначей обер-ефрейтор Венделин Робличка часто знал об этих заявках.
Венделин заранее узнавал, где намечено провести крупные воздушные операции самолетами ближнего и дальнего действия, куда командование 2-го воздушного флота перебрасывает части с Сещинского аэродрома, откуда прилетают новые части.
Венделин понял, что ему нельзя терять знакомство с унтерами-висбаденцами из штабной роты аэродромной комендатуры. По случаю повышения он устроил вечеринку, пригласил их всех – Зауера, Брауна, Витмана. Выпив, Браун сказал сокрушенно:
– А Сеща стала совсем похожа на римские развалины под нашим Висбаденом! Эх, застряли мы тут, видать, надолго.
Так появились в сещинской подпольной организации три группы – советская, польская и чешская. Так зародилась подпольная интернациональная организация. Так тайно объединились на немецко-фашистской авиабазе русские, поляки и чехи.
Как было не вспомнить им, борясь против немецких фашистов, о блестящей странице в истории их трех народов – о славной Грюнвальдской битве, в которой польские рыцари, войско чешское и моравское да смоленские и рославльские богатыри из Великой Руси наголову разбили немецких завоевателей.
Да, спустя века вновь служила боевым паролем немеркнущая слава Грюнвальда!..
– Славно мы наклали тогда пруссакам! – посмеивался Ян Маленький в тот июньский вечер, когда он и Венделин провожали Аню в лес к партизанам. – А в этой войне еще ярче будет наша победа. Вы знаете, я предлагаю назвать сергеевскую операцию операцией «Маленький Грюнвальд».
– Здорово! – тихо произнес Венделин. – Асы гибнут на земле!..
Именно поляк Ян Маленький, съездивший в Сергеевку по поручению Ани, и чех Венделин составили донесение о том, что свободный от полетов летный состав частей и соединений люфтваффе, базирующихся на Сещинском аэродроме, выезжает из авиагородка в специально для них оборудованный в селе Сергеевка «ночной санаторий». А понесла это донесение в лес русская девушка Аня Морозова…
