Демьян снимает куртку, расстилает ее прямо на железных листах. Мы усаживаемся рядом и смотрим на город.
Слов нет. Да они и не нужны, без них ясно. Невероятно красиво. Я стараюсь смаргивать слезы, чтобы не показаться жалкой. Я так давно не делала ничего действительно волнующего, что сейчас захлебываюсь. Буквально тону в своем восторге.
— Ты в порядке, Крис?
— За последние пять лет я ни разу не была вне дома или гостиницы после полуночи. Честно говоря, думала, что ночная жизнь с замужеством закончилась в принципе.
Демьян усмехается. Достает из пакета две бутылки шампанского, по очереди открывает.
— Мы забыли пластиковые стаканчики, — напоминаю я, разрывая пакет с чипсами.
— Не будем портить вид пластиковыми стаканчиками, — отвечает он спокойно. Протягивает мне бутылку, вторую подносит к губам и делает глоток. — Красиво здесь, да? Я обычно прихожу сюда один, когда чувствую апатию.
— Безумно.
— Рассвет… — он смотрит на часы, — примерно через сорок три минуты. Дождемся? Тебе не холодно?
— Дождемся, конечно, раз пришли, — шепчу я, жадно рассматривая крыши домов, пустые улицы, возвышающиеся вдалеке грандиозные соборы.
Дышать боюсь — настолько это замечательно.
А потом Демьян касается тыльной стороной ладони моей обнаженной лодыжки:
— Все-таки замерзла. — И обнимает со спины.
Пульс взрывается. Ко мне пять лет не прикасался другой мужчина. Вообще никак, никогда. Марк был против даже мужчин-стоматологов. И я была уверена, что так теперь будет всегда. Демьян — брат, но даже к такому я оказалась не готова.
Нет, Баженов не лапает. Коснись он чуть выше или ниже, я бы сразу встала на ноги и отошла. Он обнимает абсолютно по-дружески, прижимает к теплому боку, грея. Его сердцебиение до обидного ровное. Он сам совершенно спокоен.
Когда мне было четырнадцать, мы в последний раз спали в одной комнате. А до этого такое случалось нередко. Родители веселились до утра, мы были предоставлены себе. Могли смотреть сериалы, играть в приставку и вырубиться вот так же. В то время Демьян меня волновал, наверное, чуть больше, чем допустимо для четырнадцатилетней девочки. И совместные ночи потом крутились в голове, будоражили. Но с его стороны никогда не было ни шутки, ни запретного касания, ни даже взгляда.
Я видела, как Баженов смотрел на своих девчонок, и могла отличить. Никогда не была дурочкой. Ко мне он не испытывал ничего. Ни малейшего интереса.
Как и сейчас, впрочем.
Стараюсь успокоить пульс.
Демьян вытягивает руку и начинает вполголоса объяснять, где что находится. Вот такая экскурсия с крыши.
Я слушаю и киваю. Дико стыдно, потому что о ней, конечно, не расскажешь Марку, хотя мы ничего плохого не делаем и даже не собираемся. А еще потому, что я не помню, когда была так счастлива.
— Демьян, — нарушаю возникшее молчание. — Почему ты расстался со своей девушкой?
Глава 15
Ощущения космические — один из самых умных и сексуальных мужчин, которых я только видела в жизни, сидит рядом. Согревает объятиями. И мы просто болтаем, потому что друзья. Настоящие друзья.
Демьян медленно вытирает руки салфеткой, снимает контактные линзы, надевает очки и выдыхает с облегчением:
— Кайф! — Потом меняет тон: — Я бы не хотел говорить о Яне.
— Ты ведь ее любил?
Пожимает плечами.
— Наверное. Сложно сказать. Мне редко нравятся люди, Яна — нравилась.
— Можешь рассказать, если захочешь. Всё окей. Что бы у вас ни случилось, я уже принимаю твою сторону.
— Спасибо.
Некоторое время мы молчим. Слишком устали и изрядно пьяны для содержательной беседы, недостаточно расслабились, чтобы делиться личным. Я ведь и сама не делюсь — мой брак с виду идеален даже для Баженова.
Рассвет близится, а вместе с ним и время покидать крышу. Придется включать телефоны, вызывать такси и мчать в гостиницу за сумкой, потом — в аэропорт. Я даже думать не хочу о том, что могу опоздать.
Через несколько минут Демьян достает сигареты, и мы оба закуриваем. Карусель кружит голову. Я на вершине мира, и я как будто лечу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Говори, что надумала, — подталкивает Демьян. — На твоем лице отражается борьба.
Этого оказывается достаточным, чтобы сделать еще один шаг.
— Знаешь, — вдруг начинаю озвучивать то, что гнала от себя. — Иногда мне кажется, что я поторопилась с замужеством. А еще иногда мелькает мысль, что хочу развода. В такие моменты становится страшно.
— Почему?
— Сложно объяснить. Я очень сильно хочу родить ребенка. Не прямо сейчас, может, через пару лет. Раньше, когда я представляла нас с Марком родителями, мне было тепло и безопасно, но больше этого ощущения нет. Мы пытаемся всё вернуть, но с каждым днем будто глубже закапываем наш брак. Прикинь, я дважды была у психолога на этой неделе. Никогда не думала, что докачусь до такого.
— Я не то спросил. Почему страшно становится при мысли о разводе?
— Марк очень важный человек в моей жизни. Ты уехал тогда и не знаешь, как сложно мне было в универе. Отец давил. Один раз он узнал, что я тайно подрабатываю в кафе, и… был скандал, в общем. Он ждал успехов в науке, а «единственная дочь напялила короткую юбку и разносила еду». Мне было одиноко. Сейчас будто также. Прости, что вывалила на тебя. у меня Иногда такое ощущение… — Затягиваюсь и выпускаю дым изо рта и носа. — Что я… боже, я вышла замуж за своего отца.
— Прости за вопрос. А в сексе у вас как?
— Нормально. Тут всё нормально, — прерываю поспешно.
— Если так, то выкарабкаетесь, я думаю.
— По-твоему, секс настолько важен?
— По-моему, да. С Янкой мне было совершенно не о чем разговаривать, но я пиздец как по ней скучаю, если ты понимаешь, о чем я.
Улыбаюсь. Вот она. Пьяная откровенность.
— Еще бы, я ж вас видела.
— Все-таки видела.
— Все-таки да.
— Бля-я-ядь, — тянет Демьян, откинувшись на руки. — Стыд-то какой!
Я смеюсь, сама украдкой любуюсь им. Тем, как выглядит в этой дорогущей рубашке. Как расслабленно себя ощущает, плавно двигается.
— Прости. Туфля застряла в дверном проеме, я пыталась, но никак не могла ее пропихнуть. Это длилось минуты. Я ее и так и эдак, а вы все это время… Боже, не хочу вспоминать.
Он зажмуривается и повторяет:
— Блядь!
Пьяно. И так громко, что рядом сидящий голубь бьет крыльями и взлетает. Хохочу! Без сил падаю на крышу. Мы ложимся на спины и смотрим в небо.
— Прости. Яна и правда очень сексуальна, — произношу медленно. — Безумно.
— Да. — Демьян затягивается и выдыхает дым в сторону.
— И горяча.
— О… да-а.
Мы как-то синхронно поворачиваем головы друг к другу. Глаза в этот момент встречаются, в его — мелькает что-то нехорошее. Какая-то мысль или воспоминание. Волоски тут же дыбом встают, я тону в путаных, неправильных мыслях, которые даже самой себе прояснить не готова.
Как давно у него был секс, если они расстались? Мы здесь совсем одни.
Сердце качает кровь по венам. Пальцы покалывает. Мне холодно, но я лучше умру сейчас, чем прижмусь к Баженову снова. На всякий случай быстро разрываю зрительный контакт.
— Ты ей понравилась, — продолжает Демьян, и по тону понятно, что речь не о том, что я приятна как собеседник.
— Ей нравятся девочки?
— Да, еще как. В этом мы с ней совпадали: мне девочки тоже очень нравятся.
Это его «очень» вызывает озноб по телу. Моя юбка слишком короткая. Как хорошо, что Баженов друг. Просто друг.
— Ты ей изменил, что ли?
— Нет.
— Она тебе?
— С чего ты решила, что дело в измене? По иным причинам люди не расстаются?
— Я бы измену не простила, вот и подумала… Яна огненная, но она так запросто пригласила меня присоединиться, как будто это не шутка.
Демьян вновь затягивается, я вдыхаю дым, который он выдыхает.
— Наши отношения такой формат допускали, — отвечает уклончиво. — Но ей следовало сначала посоветоваться со мной.
