— Так рано еще.
— А ко мне чего? В тьму кромешную?
Костик засмеялся и ногой захлопнул дверь. Стало темно.
— Буду твоим светом.
Лампочка зажглась неожиданно. Кирилл даже застонал, прикрывая глаза.
— О, а ты хуже, чем Наташа говорила.
Уж не Наташин ли чаек ломал кулаком мозги?
— Если я сейчас кровь сдам, что там найдут? — прямо спросил он.
Костик плюхнул пакеты на тумбочку и откручивал крышку термоса.
— Ментовскую вредность и недоверчивость. Жрать чаще надо. На, пей.
Кирилл понюхал крышку. Пахло чаем. В пакетах оказались бутерброды с колбасой и пирожки.
— С мясом. Ты чего к моей жене лезешь?
Кирилл медленно жевал, размышляя. Чего приперся? Где Кирилл ему хвост прижал? Ладно, послушаем.
— К бывшей жене.
— Ты настолько ревнивый? Я же поклялся, что мы развелись. Паспорт показать?
— Нафига мне твой паспорт, — пробормотал Кирилл, тем более, скан он видел. — Таблетку приходил попросить.
— На, страдалец. С доставкой на дом.
Костик выудил из кармана толстовки упаковку анальгетика. Кирилл выпил сразу две таблетки.
— Теперь ложись на больное место.
— Ты-то откуда знаешь? От жены набрался? Это передается?
— Можно подумать, у тебя одного мигрень! — фыркнул Костик, ловко укладывая Кирилла в кровать и накрывая одеялом.
Сам уселся на пол и достал телефон.
— Засыпай.
— А ты чего тут сидишь?
— Скучно мне. Одиноко.
Издевается, поганец. Ладно, поддержим.
— Я бы рад развлечь, но не по этой части.
— Ой, Кирюш, что мы про себя знаем?
Голову чуть отпустило, но шевелиться и ругаться Кирилл опасался. Да и вообще: зверь прибежал на ловца, нужно ловить.
— Даже если вдруг, — усмехнулся он, — точно не с тобой. И…
— Не на работе, — тихо засмеялся Костик. — Конфликт интересов, да?
Ну разумеется, он не дурак. Что могло привести мента в общину, рядом с которой находят трупы? Подлечиться приехал?
— Я девушка романтичная, без любви не могу.
— Тебе повезло! — засиял глазами Костик. — Я знаешь какой романтик? Могу тебе серенаду спеть, а ты поноси меня на руках.
— Мы слишком мало знакомы. Расскажи мне побольше о себе. Ты с потерпевшим пил?
— Нет.
— А сегодня утром куда ездил?
— По магазинам. Время новых коллекций. Жаль, здесь выбор так себе. Вот, помню, в Москве…
На нем и правда была новая толстовка, тоже черная, но с другой картинкой.
— Модник, да? А старое куда деваешь?
— Бедным раздаю.
— Вы в Москве где жили?
— Где мы только не жили. — отмахнулся Костик. — Ну как, полегче?
Кирилл осторожно покрутил головой.
— Вроде полегче.
— Давай инструктаж проведу, а то удивишься, как Саня. У нас самообслуживание. Полы моешь сам, белье раз в неделю относишь в цоколь, новое получаешь у Даши. Коридоры и лестницы — по очереди, списки тоже у Даши. Швабры и ведра — в каптерке, завтра покажу или еще кого спроси. Уйти-прийти, позвонить, погулять — по благословению. Если очень нужно — можно через меня, будет быстрей. Чего непонятно, спрашивай, любой тебе объяснит.
— А что Александр?
— Саня завтра переселяется в общую. Ты пока остаешься здесь, там мест нет.
— Ясно.
— Ну ладно, спи. Термос я унесу, в кельях есть нельзя.
— А у девочек?
— А что у девочек? Ничего не видел. А ты?
— Не видел, — кивнул Кирилл. — Ясно.
Все как везде. Нельзя, но если очень хочется, то можно, особенно некоторым. Наверняка у этого в келье если не бар, то кофемашина и свой холодильник стоят.
— Спокойной ночи, больной. Полы завтра вымой, пора уже.
Свет погас, дверь тихонько щелкнула. Кирилл нащупал на тумбочке еще один бутерброд и машинально начал жевать. Голова, и правда, прошла.
В воскресенье, видимо, был день уборки. После молитвы и завтрака часть сектантов ушла в монастырь, оставшиеся же принялись греметь ведрами, хлопать дверями и наводить порядок. Швабры тут же расхватали, поэтому Кирилл шатался по коридору, ожидая, какая раньше освободится, и под этим предлогом заглядывал то в одну, то в другую келью. В ближней к нему женской намывала полы Леночка; в той, что подальше — малознакомая, но очень дружелюбная Вика; в мужских — Александр и Эмиль. Александр покивал Кириллу, пообещал побыстрее освободить швабру и отвернулся, пытаясь достать дальний угол под кроватью. Леночка поулыбалась. Она подвязала волосы косынкой от Шанель (у бывшей жены была такая же, стоила ахово) и тоже махала шваброй. Вот что вера с женами олигархов делает.
Лестницу мыла Вера, а вот Костика нигде не было видно. Интересно, он в этих воскресниках участвует или освобожден по здоровью?
Скит сейчас напоминал муравейник. Каждый муравей знал свое дело, все деловито и споро передвигались, перестилали кровати, выносили белье, открывали и закрывали окна. И при этом совсем не было обычного для общей работы шума. Переговаривались вполголоса, ведрами не гремели, швабрами не размахивали.
Интересно, что их заставляет? Богатая Леночка снимает белье с чужих кроватей, Александр забыл про перчатки и возится голыми руками в грязной воде. «Физруки»-апостолы ходят с большим мешком и собирают мусор на всех этажах.
Сектанты напоминали рекламный ролик о счастливой семье: молодые, красивые, ни одного старика или склочной бабы. Все улыбаются, милы и предупредительны. Чистый рай на земле, прямиком с протестантских картинок. Кирилл себя чувствовал недостойным этих небожителей, как древний грек, случайно попавший на Олимп в своих обносках и с драной козой под мышкой.
— Кирилл!
Вера подошла неслышно. Как ей это удалось с ведром в одной руке и шваброй в другой?
— Поможете мне?
— Конечно. А что случилось?
Оказалось, заело окно. Кирилл поднялся по сохнущей лестнице, Вера открыла дверь своей комнаты. Тут он был впервые и заметил, что замок на двери — не простая задвижка, как в женских кельях, а очень приличный Abus, да и комната напоминала не келью,
