— Бесполезное для меня дело. Вода кругом, грязь. Не будет работать собака, никак не будет. Даже и пробовать нечего…
Жалко, но ничего не поделаешь. Одолевает погода собачий нос. Природа, так сказать, свое сказывает. Значит, пойдут люди.
— Покажите, где вас грабили, — говорит Кондаков, опасливо косясь на меня. Молчу я, дорогой товарищ Кондаков, молчу. Задавайте, пожалуйста, свои вопросы…
Медленно бредем вперед по раскисшей дороге. Давно миновали здание, ТЭЦ, остался позади микрорайон, впереди неясно виднеются какие-то невысокие строения, похоже, склады. Справа, близко от дороги — редкое, просвечивающее насквозь мелколесье.
— Глухое место, — говорю я. — Здесь и днем-то ни одной живой души не бывает.
— Такое место знать надо, — отвечает Кондаков. — Наугад сюда не поедешь. Значит, этих типов надо где-то здесь поблизости искать. Вполне могло быть так: и к дому на такси подкатили, и деньгами по дороге разжились. Так сказать, поездка с двойной пользой… Нагло работали.
— Все может быть, — отзываюсь я.
Шофер, чуть обогнавший нас, вдруг останавливается.
— Вот! — кричит он. — Здесь я остановился.
Приглядываемся, светя фонарями. Глина. Глубокая, заполненная талой водой, колея. Какие-то следы ног.
— Это я здесь стоял, когда меня из машины выпихнули, — показывает шофер. — А потом, когда они проехали вперед и развернулись, я вот с этой кучи сиганул — и к домам. Они из машины не вылезали…
— Пойдем, Паша, посмотрим, где они разворачивались, — Кондаков, широко шагая, уходит в темноту.
След разворота как картинка из учебника для шоферов. Четкий, чистый…
— Я же и говорю, мастерски развернулись, профессионально, — напоминает таксист. — Не иначе шофер за рулем…
— Сейчас у каждого сопляка права есть, — говорит Кондаков. — Дело не хитрое…
— Не скажите, — обижается шофер. — Да на этой дороге мигом можно на глину сесть. Или дифером, или бампером, чем хотите. Здесь сноровка нужна.
— Разберемся, — Кондаков поворачивается и уходит к стоящим вдалеке машинам. Здесь, на дороге, нам делать больше нечего.
Скорее для порядка, чем по необходимости, все вместе проходим к дому, где таксиста освободили от пут. У ярко освещенного подъезда обдираем с сапог и ботинок налипшую глину и заходим внутрь. От калорифера жарко тянет сухим теплом.
Закуриваем, с трудом удерживая сигареты в закоченевших руках. Хоть и весенний месяц март на дворе, и оттепель, а на открытом месте продувает до костей.
Вполголоса начинаем совещаться. Наши действия окончены, теперь надо думать, что делать дальше.
Таксист в который уже раз пересказывает свою печальную историю. Теперь уже для тех, кто непосредственно будет вести дело, для сотрудников местного отдела.
— Покажи их сейчас мне, узнаю, — говорит шофер, — особенно этого, который с длинными волосами, красавчика с ножиком…
— Длинные волосы — это сейчас не примета, — задумчиво отзывается худой старший лейтенант, участковый. — И куртка болонья тоже. Но вот вы говорите, он в очках был?
— В очках, в очках, — повторяет шофер. — Он все еще их поправлял аккуратно так, одним пальчиком…
— Есть какие-нибудь соображения? — настораживается пожилой майор, замотдела по розыску.
— Да не так чтобы очень, — не спеша говорит участковый. — Участок-то у меня знаете какой! Давно его делить надо.
— Завела сорока Якова, — недовольно бурчит майор. — Сказано ведь, решим. В свое время.
— В свое время, это хорошо, — независимо отзывается участковый. — А пока… Два общежития у меня на участке. Строители и с металлургического. Ребята, сами понимаете, разные. Да и много их, всех не упомнишь. Так вы говорите, правильные черты лица, длинные светлые волосы, очки… Посмотреть надо, подумать…
— Сейчас надо смотреть, сейчас, — торопит майор.
— Сейчас и посмотрим, — как бы сам с собой разговаривает участковый. — Разбудим кого надо. Если что не так, извинимся. На службе находимся, не ради простого интереса в гости ходим. Посмотрим.
— По последним сводкам я еще два подобных случая помню, — вступает в разговор Кондаков. — И район совпадает.
— Приметы не совпадают, — майор покачивает головой. — Я тоже эти случаи знаю. Но длинноволосый красавчик в очках — это что-то новенькое. Будем искать… Шофер поедет сейчас к нам…
Шофер согласно кивает, но по лицу его видно, что он уже давно потерял веру в нас. Бесконечные вопросы все об одном и том же, все время появляются какие-то новые люди, для которых снова и снова надо повторять свой рассказ, скоро четыре часа ночи, темень, вокруг ни души, разве кого найдешь? Но он согласно кивает головой. Ничего не поделаешь, раз надо…
Отойдя в сторонку, Кондаков обсуждает с инспекторами угрозыска и участковым версию.
— Возможно, что один из преступников плавал с рыбаками.
— Одежду, одежду осмотреть по каждому сантиметру. Грязь, масло, краска — фиксировать все!
— Очки сразу сузят круг поисков…
— В случае чего прямо по рации связывайтесь с нашей группой…
Пожимаем друг другу руки и расходимся по машинам.
— Что меня поражает в этом деле, так это наглость! — зло говорит Кондаков и закуривает. Огонек спички освещает его осунувшееся лицо. — Свинская, беспардонная какая-то наглость! Орудуют так, будто нас в городе не существует! Но ведь найдем же, все равно найдем! Не сегодня, так завтра, через неделю, через месяц, а найдем! Да что там месяц — раньше попадутся! Они ведь теперь не остановятся. Легких денег хлебнул — пиши пропало…
— Не заводись, — говорю я. — Поедем домой.
— Ну уж нет, — вдруг как-то сразу успокаивается Кондаков. — Я есть хочу. Что-нибудь горячее и мясное. Я ведь еще не ужинал.
— Сейчас уже завтракать пора, — я смотрю на часы. — Половина четвертого.
— Тогда надо спешить, — деловито говорит Кондаков и наклоняется к дяде Мише. Тот охотно кивает. — А повезу я вас, соколики, ужинать. Или завтракать. Это как вам будет угодно.
— На вокзал, что ли? — Следователь недовольно морщится.
— Ни в коем разе, — веселится вовсю Кондаков. — Культурно, чисто, в свете люминесцентных ламп, с обязательной подачей горячих блюд!
— А мне горячего молока с пенкой, — капризно говорю я.
— Будет тебе с пенкой, — охотно соглашается Кондаков. — Дежурному сообщим с места. Все равно по дороге. Дядя Миша, гони!
— Слушаюсь, товарищ самый главный начальник, — с готовностью ответствует дядя Миша, и мы трогаемся.
21
К дому, над которым горят неоном названия двух наших областных газет, подъезжаем с переулка. Типографское здание насквозь пронизано светом, и на улицу доносится ровный гул машин. У темного подъезда густо стоят фургоны из почтовых отделений, ждут утренних газет.
Мы паркуемся рядом с фургонами.
Дядя Миша трещит ручным тормозом и оборачивается к нам:
— Давайте идите. А я здесь побуду, на связи. Мало ли что…
— Я останусь, ребята, — слышится сонный голос следователя. — Спать хочу — мочи нет. Ну вас с этим ужином или завтраком! Я лучше здесь прикорну…
Кондаков с сомнением смотрит на него:
— Проспишь вызов.
— Не просплю, я чуткий. В армии по связи служил, у меня на вызов реакция.
— В случае чего скажи, чтобы снизу позвонили в буфет на пятом этаже.
— Ладно, — тихо отзывается следователь и блаженно замолкает.
Вылезаем все четверо: Кондаков, проводник собаки, дядя Миша и я. В проходной Кондакова знают.
— Эти трое — со мной, — лихо бросает он.
Дядя Миша незаметно подмигивает мне.
Чертовски приятно подниматься под утро сквозь этажи делового, незасыпающего дома!
Сквозь широкие стеклянные двери видны полупустые типографские залы с дрожащими от напряжения машинами. Они бешено жуют бесконечную бумажную полосу, откусывая от нее ровные газетные листы. Медленно прохаживаются вдоль машин спокойные люди в синих халатах, и вихрем пролетают другие — в спущенных галстуках и распахнутых рубашках.
В воздухе разлит густой, сильно припахивающий керосином, но все же приятный запах свежей газетной полосы.
К пятому этажу шум несколько умолкает, и по пустому коридору мы проходим в ночной буфет. Квадратные часы над входом показывают три часа сорок шесть минут. Прямо как в песне, «у нас еще в запасе 14 минут…». Точно, целых четырнадцать. Успели.
Молодец Кондаков! Эту ночную точку нарпита он открыл еще тогда, когда работал поблизости, в райотделе, и гордился ею безмерно. Еще бы — чистота, белые столики, уют, горячая еда — что еще надо под утро измотавшемуся человеку?
Раньше по пути с места происшествия мы иногда заезжали перекусить на вокзал, но после того, как однажды, отстояв фантастическую очередь и будучи уже у самой продавщицы, увидели, что через толпу продирается наш водитель, делая нам отчаянные знаки, мы решили больше не рисковать.
