Конфликты внутри городов, принимая во внимание продолжавшееся отмежевание ведущих семейств от остального народа и отключение подавляющего большинства людей от государственных дел, не могли не происходить. Но широкие крути крайне редко втягивались в них. Величайшее внимание привлек к себе заговор Хенци в Берне, усмиренный в 1749 г. Он был направлен против властей, в 1680-е гг. значительно усиливших протекционистские меры в отношении семей, способных осуществлять правление. Правда, в Цюрихе в 1713 г. дело дошло до противоположно направленного движения, намеревавшегося покончить с заскорузлостью политической системы, но расширение участия в управлении, вызванное реформами, осталось ограниченным. То обстоятельство, что, несмотря на такое неравное распределение шансов и власти, не наступило более сильной поляризации, объясняется теми же причинами, которые действовали и в деревне. Города Старой Конфедерации также предлагали (благодаря большому количеству корпораций с обстоятельно разработанными особыми правами) достаточно свобод, то есть свободного пространства для самоуправления и формирования клиентел, чтобы, как правило, обеспечивать идентификацию средних слоев с существующим порядком.
Менее всего готовность к принятию существующих условий проявлялась там, где местные элиты хотя и обрели социальный престиж, но не считали, что это положение подтверждено участием во влиянии и власти. Так обстояло дело прежде всего для зажиточных и образованных верхних слоев на подвластной Берну территории вокруг Женевского озера. Если предпринятая майором Давилем в 1723 г. попытка восстания ради освобождения кантона Во, мотивированная идеалистическими, религиозными и естественно-правовыми соображениями, не вызвала еще большого резонанса, то накануне Французской революции накопился существенный потенциал недовольства правлением «бернских аристократов».
Как правило, господство легче всего принималось там, где государственная власть ощущалась в наименьшей степени. Эта «удаленность от государства» нагляднее всего выражалась на совместно управляемых территориях, где периодическая смена ландфогта придавала особый вес местной знати, как силе, обеспечивающей преемственность. Такое ключевое положение местных элит бросалась в глаза в фогтствах, расположенных по ту сторону Альп, где «lanvogto»[24], которого принимали на двухгодичную должность и отправляли в отставку со столь же величественным, сколь и живописным церемониалом, действовал преимущественно как третейский судья и арбитр в сложном взаимодействии сил жителей долин, общин, соседских и клановых объединений.
Внутренние конфликты имели место и в кантонах, в состав которых входили сельские общины. Примером является так называемое «дело Штадлера». В качестве представителя блокированной элиты второго уровня Йозеф Антон Штадлер мобилизовал в Швице сопротивление, временами жесткое, «правящим кругам» — и оплатил эту оппозицию смертью на эшафоте в 1708 г. В целом, однако, отношения власти в сельских кантонах оставались стабильными, несмотря на расширение полномочий ведущих должностных лиц и отказ в предоставлении политических прав переселенцам.
На западной периферии Конфедерации происходили столкновения, находившие широкий отклик в Европе. С начала XVIII столетия в Женеве тлел конфликт вокруг суверенитета между городской аристократией (citoyens[25]) и привилегированными средними слоями (bourgeois[26]). Спор возник вокруг вопроса о том, какому органу — Малому или Большому совету принадлежит верховная власть в городе-государстве. В эту упорную борьбу с 1764 г. вмешался самый знаменитый сын Женевы, за два года до этого высланный из нее, — Жан-Жак Руссо. В своих «Письмах с горы» автор «Общественного договора» и не менее революционного романа о воспитании «Эмиль» провозглашал более высокие политические права bourgeois, ежегодно созываемое собрание которых следовало рассматривать в качестве законодателя. Из числа bourgeois должна быть исключена низшая группа городского населения, так называемые natifs[27], а также недавно поселившиеся на новом месте habitants[28]. После долгой борьбы natifs и bourgeois в 1781 г. вместе добились своего, но уже в следующем году консервативные силы восстановили старый порядок. В продолжение этой традиции конфликта Женева в 1790-е гг. под влиянием якобинской Франции вступила на более радикальный путь, чем остальная Швейцария.
Но до этой смены эпох в Corpus Helveticum (то есть в «Старой Конфедерации в составе 13 кантонов»), как юристы-государствоведы обычно называли многоступенчатое строение Конфедерации, коренных изменений не произошло. Будучи республиканской федерацией в монархической Европе, страной с сельскими общинами под свободным небом, на которую, как на политический уникум, смотрели с глубоким уважением или насмешливо, Конфедерация все-таки гордилась своим равноценным участием в почетном европейском сообществе и считала это притязание бесспорно подтвержденным. Если союз и сумел остаться в стороне от европейских войн за наследство 1730–1740-х гг., то швейцарские наемники по-прежнему сражались на всех фронтах. Преимущественно они воевали на французской стороне, но служили кроме того и Нидерландам, Испании, королевству Сардинскому, возникшему в 1720 г. из Савойи-Пьемонта, Австрии, а также Южной Италии, где с 1734 г. правили Бурбоны. Давно таившиеся страхи пробудила успешная реституционная политика Габсбургов, стремившихся своевременно восстановить свои древние права не только в имперской Италии. Особенно угрожающей эта тенденция казалась, когда при Иосифе II она соединилась с политикой решительных реформ сверху, нивелирования сословных привилегий и конфессиональной терпимости. На этом фоне в 1777 г. был возобновлен союз с Францией.
В ходе XVIII столетия и в Швейцарии, как и повсюду в Европе, дух Просвещения и институты старого государства приходили во все более глубокое и, наконец, неразрешимое противоречие друг с другом. Критика со стороны интеллектуалов воспламенялась от противоречия между олигархическими отношениями господства и принципом восхождения «благодаря одним лишь заслугам». Старшее поколение просвещенных мыслителей, занимавшихся проблемами государства, пыталось закрыть эту пропасть с помощью программ государственно-гражданского воспитания. Ориентиром служил канон добродетелей древнеримской республики. Обращение к этосу долга, свойственному аристократии подлинных государственных служащих и направленному на общее благо, образовало лейтмотив политических стихотворений и пьес бернского естествоиспытателя и поэта Альбрехта фон Галлера. Будучи врачом с международной известностью, Галлер с 1737 г. более полутора десятилетий работал в преобразованном Гёттингенском университете, чтобы затем ради поддержания ранга семьи, из которой он происходил, вернуться в Берн, провинциальный тогда в научном отношении. Там он нашел работу в качестве директора соляного рудника в Бексе. В некотором отношении сходные идеи внутреннего обновления состарившихся республик развивал в 1744 г. люцернский патриций Урс Бальтазар. Его план по созданию «питомника» для молодого поколения правящего слоя Конфедерации выходил за пределы представлений Галлера, ставшего с возрастом более консервативным, потому что этот институт должен был оставаться открытым преимущественно для молодой патрицианской поросли, но не исключительно для нее. Не в последнюю очередь именно по данной причине его в остальном умеренное реформаторское сочинение должно было появиться анонимно (1758). «Защищай начала» — верные этому принципу, власти не позволяли и сколь угодно мелкому камешку выпасть из прочного строения их господства. Все планы, имевшие целью сделать жесткие методы рекрутирования политического класса более гибкими, а тем самым более соответствующими духу времени благодаря участию в них новых восходящих образовательных и владетельных элит, были обречены на провал, подобно тому, что происходило в Венеции почти до краха Ancien Regime. Староевропейской республике нигде не удалось вырваться из сферы влияния привилегий.
С соответствующим недоверием рассматривалось поначалу и основанное в 1761–1762 гг. Гельветическое общество[29], которое собирали на ежегодное заседание в Шинцнахе ведущие круги просвещенной элиты обеих конфессий. Цель объединения — содействие патриотизму и чувству общности — была сформулирована столь обще, что под этой крышей собирались не только разные поколения, но и ставились очень неоднородные задачи. В то время как Общество в конечном счете предавалось мечтательной любви к отечеству и столь же ни к чему не обязывающему культу дружбы, его более молодые члены, например уроженец и житель Цюриха Иоганн Генрих Песталоцци, симпатизировали более радикальному образу мыслей. Так Гельветическое общество сколь невольным, столь же и перспективным способом достигло своей главной цели — подготовило швейцарскую элиту, объединенную общими ценностями для нуждавшейся в обновлении страны.
