…На небольшой полянке выстроился весь отряд. И в том строю на левом фланге находились, мальчишки.
Пока дядя Ваня очень тщательно, олово за слово, переводил Рыжему приговор партизанского трибунала, Азат стоял, опустив голову.
— Боишься глянуть на Рыжего? — вдруг тихим шепотом спросил Микола Федорович.
Азат поднял голову.
Вот таким он запомнил Рыжего в его последние минуты: фашист был белее той березы, возле которой он стоял, чуть пошатываясь. А когда человек делается белее березы, то он уже перестает быть живым существом.
ПОКА ВОДА КИПИТ В КОТЕЛКЕ
Лазарет обычно пустовал, так как тяжело-раненных отправляли на самолетах в тыл, а легко-раненные, как правило, в лазарет не ложились. Если человек мог ходить, он оставался в строю, даже раненый.
Целая история приключилась со знаменитым подрывником Махмутом Загидуллинным. Их было два брата, оба из Уфы. Махмуту случайным осколком мины оторвало левое ухо. Редчайший, надо сказать, случай. Обычно осколком, в ухо попадают один раз за всю войну. Так вот, человек истекает кровью, а лечь в лазарет не хочет, гордость ему не позволяет. Пришлось дяде Ване употребить всю свою фельдшерскую власть.
— Ты что, малое дитя, чтобы тебя уговаривать, а я тебе нянька? — сказал он, вконец рассердившись.
А на второй день в полном снаряжении разведчика, увешанный гранатами, с автоматом, кинжалом да ещё с двумя котелками явился старший брат раненого, Hyp Загидуллин.
— Когда встречаются земляки, то они первым делом готовят себе бишбармак! — гремел он в избушке.
Дядя Ваня недовольно посмотрел на него поверх очков.
— Если ты пришел за братом, то должен тебе сказать, что поторопился. Отсюда он выйдет денька через два.
Однако отчаянный разведчик продолжал шутить как ни в чем не бывало:
— Тут, в вашем лазарете, как установила наша разведка, оказался не один уфимец, а два. Так и быть, я забираю обоих: брата — как раненого, Азата Байгужина — как сопровождающего. Не надолго, всего на один час уведу.
— Куда же ты поведешь их?
— До первого костра. Я решил приготовить брату бишбармак. Это здорово помогает раненым воинам. А наш земляк Азат Байгужин будет мне помогать. Не следует забывать обычаи дедов, если, конечно, эти обычаи такие вкусные.
Дядя Ваня сдался:
— Часок посидеть возле костра твоему брату не повредит. А меня ты разве не хочешь взять с собой?
— Айда, доктор! — обрадовался разведчик. — Мы бишбармака столько наварим, что на весь лес хватит. Пусть у нас нет жирной баранины, изюма и перца — не беда, — балагурил он, — пальчики оближете.
Повесив над костром котелки с водой и замешивая муку, он приговаривал:
— Баранину заменим трофейными консервами, а тесто замесили. Вода, конечно, не та: болотцем отдает. То ли дело в Уфе: хочешь мягкую воду — иди себе к берегу Уфимки, еще мягче требуется — рядом Дема… Не нравится тебе мягкая вода, хочется жесткой — под рукой Белая, самая чистая река на Урале.
Стоило ему произнести названия родных рек, как Азат будто наяву увидел родной город, раскинувшийся на высокой горе, окруженной тремя реками.
— Самая зеленая улица — Социалистическая, я на ней родился, — вздохнул Азат.
— Самая тихая — Лассаля, — подхватил Махмут. И тотчас же старший Загидуллин заключил:
— А самая шумная — Цюрупы:
Тут уж дали волю воспоминаниям. Вспомнили, что Октябрьская покрыта булыжниками, а на улице Володарского сплошные овраги, что самый красивый дом занимает художественный музей, а самая высокая башня возле мусульманского кладбища.
— Я бы сейчас беляшей поел, — сказал Азат и облизнулся.
— Я бы плова…
Но старший Загидуллин громко рассмеялся:
— Моя мечта — бишбармак. И она осуществится раньше вашей, уже через час.
Они расшумелись, как дети. Стали вспоминать смешные случаи, какие приключались с каждым из них, и вообще какой он веселый, этот город Уфа.
Дядя Ваня не сдержался:
— Чего расхвастались, как сороки? Слушаю вас и удивляюсь: точно в одном вашем городе вся красота мира собрала. Кругом оглянитесь, разве здесь не красота? Где еще такие вербы и тополя растут?
К костру подошел начальник штаба, со своей неизменной трубкой во рту.
— Просвещаешь моих орлов-разведчиков? — спросил он дядю Ваню, присаживаясь к костру.
— Да, они в этом, кстати, нуждаются, — с улыбкой согласился дядя Ваня. — Тут одни уфимцы собрались и хвастают своим городом. Булыжники и те в Уфе особые. А я им говорю: всюду красиво.
— Ты это брось, — проговорил начальник штаба — Всюду хорошо лишь гостям…А мы — хозяева, и каждый привязан к тому кусочку земли, где родился. Кончится война, вернусь в родной Киев. Первым делом отправлюсь на Крещатик. И знаешь, что сделаю? Расцелую все дома подряд.
— Может, к тому времени ни одного целого дома не останется на всей улице.
— Если домов целых не останется, пройдусь по развалинам. Камни стану целовать. А теперь вот что скажу вам, друзья: неужели у вас гостей потчуют только словами? Хочу отведать вашего бишбармака, которым расхвастались на весь лес.
КТО НЕ УВАЖАЕТ МОРЯКОВ?
Всего полмесяца назад Азат волновался: оставят его в отряде или нет? Каким далеким кажется теперь это время.
Дела у Азата пошли на лад. Думаете, его оставили в лазарете? Ничего подобного! Берите выше: он ответственный дежурный при командире отряда.
Правда, некоторые называют его «посыльным», «курьером» и даже «дежурным телефонистом», но Азат твердо стоит на своем: ответственный дежурный при командире!
Вот сейчас, наскоро позавтракав, он собирается на свой пост. Это рядом, но все равно надо взять карабин, телогрейку, вещевой мешок и котелок. Оставлять ничего нельзя. В любой миг надо быть готовым принять бой или уходить, куда прикажут.
Насвистывая, Азат набивает патронную сумку. Боеприпасы дороже хлеба. Это знает каждый солдат. Попробуй повоюй без патронов! Не повоюешь! Нет.
— Послушай, Микола Федорович, — говорит Мишка-поваренок, — одолжи Азату свою фляжку ничего с ней не случится.
— У него же есть котелок, — хмурится Микола Федорович. — Пусть в нем носит себе воду.
— Ты же остаешься тут, а он заступает на дежурство…
Азат понимает: никакие уговоры не помогут. Мишка зря старается. Не таковский он парень, Микола Федорович!
— Не нужна мне его фляжка! Обойдусь без нее. Зря ты…
— Пусть себе в бою достанет трофей, — бурчит Микола Федорович. Он даже не смотрит в сторону Азата, а продолжает свой разговор с Мишкой: — Чего он в разведку не идет или на стычку с полицаями?
— Дурень, разве это от него зависит? — заступается Мишка. — Чего-то, я смотрю, ты таким жадюгой стал.
Мишка мечется меж двух огней. Ему хочется примирить ребят! Но с тех пор как Азат упустил Рыжего, Микола Федорович знать его не желает.
Азат молча выходит из избушки. Не хочет Микола Федорович — не надо!
Эта история с пленным фашистом на время заслонила Азату жизнь всего отряда.
Что, например, он знал о Красном мосте? В полевом лазарете, где обитал Азат, или мало знали об этой операции, или умело скрывали ее.
Лишь, после того как Азат появился в землянке командира, ему стало известно, какое огромное значение имеет этот мост. Вновь Азат услышал о нем из уст дяди Вани, вернувшегося с дальнего аэродрома.
— Летчики снова бомбили Красный мост, но безрезультатно, — доложил он.
В тот же день командир отряда приказала уточнить пропускную способность железнодорожного моста за последние сутки.
— Двадцать два поезда прошло на восток и двадцать обратно, — доложил Артист. — Из них восемь с боевой техникой, главным образом с танками, шесть — с живой силой, три — с горючим. Остальное уточнить не удалось. Противник усилил охрану. На отдельные участки вывел собак. Вырубается лес вдоль железнодорожного полотна.
Оксана хитро взглянула на начальника разведки:
— Поэтому вы решили отложить минное наступление?
— Как бы не так! Мы тоже предприняли кое-какие контрмеры… Они получат наши сюрпризы сегодня же.
— Днем?
— Да, днем.
И они опять заговорили о Красном мосте, но уже шепотом.
В последнее время в командирском блиндаже стали появляться представители соседних партизанских отрядов. Уже побывали люди из «Белой чайки», «Зубра», «Южного медведя».
А сегодня пришел командир отряда «Беркут», широкоплечий моряк со шрамом на лице.
Гость понравился Азату. Моряков он вообще уважал. Кто их не уважает!
Из разговора Азат понял, что «беркут» сердится.
— Мне Москва радирует. Да я и сам вижу: через Красный мост изо дня в день идут резервы противника. Тут бы перерезать его коммуникацию — и дело с концом, но находятся товарищи, которые…
Оксана перебила его:
— И мне Москва шлет директивы. И я вижу то, что видят ваши глаза.
