с высокой шапкой из черной лисы. Иногда — в
Цветное платье: то есть объяринное платье из шелковой объяри или шелкового камелота, скарлатового или какого-нибудь другого дорогого тонкого светлого сукна, расшитого золотом[238], и черную шапку. В иных случаях [они носят] одежды, которые они называют
Чистое Платье и которое является нарядным одеянием. Число людей и их достоинство возрастает и уменьшается в зависимости от оказываемых почестей. Они выходят встречать на расстояние полета стрелы от города, а некоторые — на четверть лье, куда приводят указанному послу и его людям лошадей из императорской конюшни, дабы въехать в город, и так их сопровождают до самого их жилья, перед которым выставляют стражу, не позволяя туда заходить никому, кроме тех, кому это поручено. Но также и не выходить никому без стражи, чтобы следить, куда он идет, что сделает и скажет. Они имеют людей, назначенных для этого, а также, чтобы снабжать их на границе всем необходимым за счет Императора[239]. Не только послы, /
f. 23/ но и все иностранцы, прибывающие на службу Императору, каждый в зависимости от своего достоинства, как в Москве, так и по дороге обеспечивается всеми припасами, необходимыми как для себя, так и для своих лошадей, что называется у них
Корм, каковой послам увеличивают или урезают по приказанию Императора. Все это поставляется из ведомства, называемого
Дворец, как отмечалось выше[240].
Что касается военных, то прежде надо сказать о Воеводах, которые являются генералами армии. Обычно их выбирают из Думных бояр и Окольничих, надо отметить, что это — в случае появления неприятеля, ибо в иное время они ежегодно избираются из Думных и Московских Дворян, которых они направляют на границы Татарии, дабы помешать набегам каких-нибудь объединенных татарских отрядов, являющихся порой, чтобы похищать с пастбищ гарнизонных лошадей, а если они не встречают сопротивления, то разоряют еще больше.
Они разделяют свою армию на пять частей, а именно: авангард, расположенный у какого-нибудь города, наиболее приближенного к границам Татарии; вторая — правое крыло, размещенное близ какого-нибудь другого города, третья — левое крыло, затем — основная часть армии и арьергард. Все они разделены между собой, но генералы должны идти на соединение по первому же уведомлению[241]. Кроме этих генералов, других должностей в армии нет, если не считать, что все воинство, как кавалерия, так и пехота, подчинено /f. 23 v./ капитанам, а лейтенантов, знаменосцев, трубачей и барабанщиков нет. Каждый генерал имеет свою особую хоругвь, они различаются по тому, какой святой на ней изображен, они освящаются Патриархом, как и иные [лики] святых. Два-три человека назначены его поддерживать. Помимо этого, каждый генерал имеет свой личный, как они говорят, Набат, это медные барабаны, перевозимые на лошадях, у каждого их десять или двенадцать и столько же труб и несколько гобоев, все это звучит лишь тогда, когда они готовы вступить в бой, или во время какой-нибудь стычки, за исключением одного из барабанов, в который бьют, чтобы выступать в поход или садиться на коней.
Порядок, которого они придерживаются, чтобы обнаружить врагов в этих громадных равнинах Татарии, таков. Имеются дороги, которые они зовут: дорога Императора, крымская дорога, дорога Великой Ставки. Кроме этого, на равнинах здесь и там рассеяны дубы, удаленные друг от друга на восемь, десять, и до сорока верст. Под большинством этих деревьев помещены дозоры, а именно два человека, каждый с подставной лошадью. Один несет дозор на вершине дерева, другой пасет оседланных лошадей, они сменяются каждые четыре дня. Если тот, кто наверху, видит, что в воздух поднимается пыль, ему приказано спускаться не говоря ни слова, пока не окажется в седле, и скакать на своей лошади во весь опор к следующему дереву, подавая знаки и крича, что он увидел людей. Тот, кто стережет коней /f. 24/ у другого дерева, садится на лошадь по команде того, кто, сидя на дереве, еще издали обнаруживает его [первого дозорщика], и как только он может услышать или разобрать, на какую сторону указывает тот, кто увидел эту пыль, то скачет во весь опор до другого дерева, где происходит то же самое. И так из рук в руки до первой крепости, а оттуда — в Москву, не сообщая никаких новостей, кроме того, что видели людей. Поэтому часто оказывалось, что это лишь табун диких коней или стадо каких-нибудь диких животных. Но если приезжает тот, кто остался на первом дереве и подтверждает новости, также как и первый со второго дерева, тогда они вооружаются, и вышеназванные генералы соединяются и посылают разведать силы врага. Среди этих дозорных находятся те, кто съезжают с дороги и рассеиваются тут и там, поджидая, пока проедет неприятель, идут по его следу и приблизительно определяют его численность по ширине дороги, проложенной ими в траве, которая выше лошади, но это не луговая трава, но трава дикой земли, так как каждую весну русские выжигают ее, как с тем, чтобы Татарин в раннюю пору не имел бы пастбищ, так и с тем, чтобы она лучше росла. И если они едут по любой из вышеназванных дорог, то их число определяют также весьма примерно, по глубине протоптанного ими пути. Также примерно их распознают, наблюдая подымаемую ими в воздух пыль, /f. 24 v./ поскольку они не любят ехать прямо по траве, опасаясь, что лошади запыхаются. И когда эти дозорные по тайным ведомым им тропам приносят вести об их силах, для отпора им генералы отступают до какой-нибудь реки или леса, чтобы помешать их продвижению. Но Татарин — враг столь легкий и проворный, что прознав об этом с двадцатью или тридцатью тысячами коней отвлекает армию и в то же время направляет другую часть разорять страну по иной дороге, и это проделают с такой быстротой, что их удар будет нанесен прежде, чем русская армия получит предупреждение. Они не отягощают себя иной добычей, кроме пленников, и не берут с собой никакой поклажи, хотя каждый из них имеет одну или две сменных лошади, столь хорошо выученных, что не доставляют им хлопот, а они сами столь проворны, что нарысях прыгают с одной лошади и вскакивают на другую. Из оружия у них только лук, стрелы и кривая сабля; удирая они стреляют гораздо сильнее и точнее, чем в иных обстоятельствах. Провизия, которую они берут с собой, — немного сушеного на солнце мяса, очень мелко нарезанного; кроме того, они привязывают к арчаку седла толстую и длинную веревку. В итоге сотня
