— Будьте осмотрительны, ваше высочество, — продолжал отец Экзили, — с этим ядом надо обращаться с крайней осторожностью. Когда я изготовляю его, я надеваю стеклянную маску и резиновые перчатки. Достаточно одной капле попасть на кожу, к примеру на руку, и она будет разъедать ее до тех пор, пока не изгложет совсем. Если вам не представится случай лично накапать это снадобье в еду интересующей вас особы, то внушите слуге, которому это будет поручено, что он должен действовать аккуратно и умело.
— Мой лакей, который ввел вас сюда, заслуживает полного доверия. Мне удалось сделать так — и это большая удача для меня, — что особа, о которой идет речь, его не знает. И я думаю, мне не составит труда приставить к ней этого слугу.
Принц бросил насмешливый взгляд на низкорослого монаха.
— Я полагаю, синьор Экзили, что, посвятив жизнь такого рода искусству, вы не слишком щепетильны. И тем не менее, что вы скажете, если я признаюсь вам, что яд предназначается одному из ваших соотечественников?
Тонкие губы Экзили растянулись в улыбке. Он снова поклонился.
— Я считаю своими соотечественниками только тех, кто умеет оценивать мои услуги по их действительной стоимости, ваше высочество. Пока что мессир Фуке из столичного министерства более щедр ко мне, нежели некий посторонний, которого я тоже знаю.
По комнате снова разнеслось ржание принца Конде.
— Браво, брависсимо, синьор! Люблю иметь дело с такими людьми, как вы.
Он осторожно положил пузырек на атласную подушечку. Наступило молчание. Синьор Экзили с удовлетворением и даже, пожалуй, с известной долей тщеславия любовался своим творением.
— Хочу добавить, ваше высочество, что эта настойка хороша еще тем, то она не имеет запаха и почти безвкусна. Она не придает пище, в которую ее добавляют, никакого привкуса, и если даже данная персона будет особенно придирчива к еде, то она сможет лишь упрекнуть повара за избыток специй.
— Да, вы ценнейший человек, — задумчиво проговорил принц.
Немного нервозным жестом он взял с доски секретера запечатанные конверты.
— А вот что я должен передать вам в обмен для мессира Фуке. В этом конверте находится письмо маркиза Окенкура, вот письмо мессира Шаро, маркиза Плесси, маркизы Плесси, графини Ришвиль, герцогини де Бофор, герцогини Лонгвиль. Как видите, дамы менее ленивы… или менее щепетильны, чем мужчины.
У меня пока еще нет писем мессира Money, маркиза Креки и еще кое-кого…
— И вашего.
— Совершенно справедливо. Вот оно. Я только что его закончил и еще не поставил своей подписи.
— Не соблаговолит ли ваше высочество оказать мне любезность и прочитать письмо; чтобы я мог проверить, правильно ли оно составлено. Мессир Фуке настаивает, чтобы письма были написаны согласно форме.
— Ну что ж… — еле заметно пожав плечами, сказал принц.
Он взял в руки листок и начал читать вслух:
«Я, нижеподписавшийся, принц Конде, заверяю мессира Фуке, что всегда буду верен только ему и никому другому, буду подчиняться только ему и никому другому, не делая ни для кого исключения, и обязуюсь предоставлять в его распоряжение мои города, укрепления, технику и все прочее по первому его требованию.
Залогом чему служит это письмо, которое написано и подписано собственноручно мной, по моей собственной воле, даже без каких-либо пожеланий с его стороны, ибо он с доверием отнесся к моему слову, которое я ему дал.
Написано в Плесси, 20 число от начала революции».
— Подпишите, ваше высочество, — сказал отец Экзили, и из-под капюшона блеснули его глаза.
Конде поспешно, словно торопясь покончить с неприятным делом, схватил с секретера платиновую ручку, щёлкнул и поставил свою подпись под письмом. Монах тем временем зажег светильник из позолоченного серебра. Принц растопил на огне красный воск и запечатал послание.
— Все остальные письма составлены по тому же образцу и подписаны, — заключил он. — Думаю, ваш господин будет удовлетворен и докажет нам это на деле.
— Можете не сомневаться, ваше высочество. Однако я не могу покинуть замок прежде, чем получу в собственные руки остальные письма, на которые вы мне подали надежду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ручаюсь вам, они будут у меня до полудня завтрашнего дня.
— В таком случае до тех пор я остаюсь под этой кровлей.
— Наш друг маркиза дю Плесси распорядится, чтобы вас устроили на ночь, синьор. Я просил предупредить ее о вашем прибытии.
— Но пока, я думаю, было бы благоразумнее запереть письма в ларец с секретом, который я вам вручил. Замочек хорошо скрыт, и для них нет более надежного убежища от нескромных глаз.
— Вы правы, синьор Экзили. Чем больше я слушаю вас тем больше убеждаюсь, что заговоры — своего рода искусство, требующее опыта и практики. А я всего-навсего воин и не скрываю этого.
— Прославленный воин! — воскликнул монах, отвешивая поклон.
— Вы мне льстите, отец мой. Но признаюсь, я был бы не прочь, чтобы в министерстве и ее величество императрица разделяли ваше мнение. Но как бы то ни было, мне думается, что военная тактика, пусть она грубее и поле ее действия обширнее, все же чем-то напоминает эти изощренные приемы интриги. И там и тут важно разгадать замыслы противника.
— Ваше высочество говорит так, словно сам автор «Исскуства войны»
— Вы мне льстите, — повторил принц. Однако лицо его просветлело.
Экзили приподнял в ларце шелковую подушечку и показал принцу, как подсунуть под нее компрометирующие письма. Затем ларец был убран в секретер.
Как только итальянец ушел, принц Конде достал ларец и с любопытством ребенка снова раскрыл его.
— Покажи, — шепотом попросила лежавшая на кровати женщина и протянула руку.
Она ни разу не вмешалась в разговор и, казалось, целиком была поглощена тем, что одно за другим нанизывала на пальцы свои кольца. Но, судя по всему, она не пропустила ни единого слова.
Принц подошел к кровати, и они вдвоем стали разглядывать пузырек с изумрудной жидкостью.
— Ты думаешь, этот яд на самом деле такой страшный, как он сказал? — прошептала герцогиня.
— Фуке утверждает, что нет на свете более искусного фармацевта, чем этот мерзавец. Все равно без Фуке нам не обойтись. Я не смогу содержать свою армию без его помощи.
Дама откинулась на подушки.
— Итак, одного министра уже можно считать мертвым, — медленно проговорила она.
— Пожалуй, да, ведь сейчас я держу в руках его смерть.
— А ведь говорят, будто императрица-мать иногда обедает вместе с тем, кого она так обожает?
— Говорят, — помолчав, согласился принц Конде. — Но нет, ваш план не годится, душенька. Мне пришел в голову другой ход, более ловкий и более верный. Кем станет императрица, лишившись своих сыновей?.. Ей не останется ничего другого, кроме как удалиться в монастырь и там оплакивать своих детей.
— Отравить императора? — вздрогнув, спросила графиня, — одно дело обливать его помоями в блоге, но…
Принц весело заржал и, подойдя к секретеру, спрятал в него ларец.
— Вот они, женщины! — воскликнул он. — Подумаешь! Красивый мальчик, полный юношеского смятения, который, кстати, в последнее время, встречаясь с вами при дворе, смотрит на вас по-собачьи, преданными глазами. Вот кто он для вас. А для нас он — опасное препятствие, стоящее на пути к выполнению всех наших планов. Что же касается младшего брата, этого испорченного юнца, которому уже сейчас доставляет удовольствие переодеваться девчонкой и липнуть к мужчинам, то его еще труднее представить себе на троне, чем вашего августейшего девственника… Скоро подадут ужин. Хотите, я прикажу позвать Манону, вашу горничную?
— Я была бы вам очень благодарна, мой дорогой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Все тело Лики затекло от неудобной позы, и она отступила по карнизу немного назад. У нее мелькнула мысль, что брат, пожалуй, ищет ее, но она не решалась покинуть свой насест. В спальне при помощи слуг принц и его любовница облачались в свои пышные наряды. Слышен был лишь шелест шелка да время от времени проклятия его высочества — принц Конде не отличался терпеливостью.
