Сказавши это, отрок убежал, оставив Михаила в раздумьях. Но на сей раз он и испугаться не успел – распахнулись двери и Иоанн Васильевич самолично позвал милостивца своего. Михаил не помнил, как вбежал в палату.
И верно – на лице государя и отца Сильвестра заметны были следы слез.
– Вот, Михаил, – сказал Иоанн Васильевич, протянув руку к гостю своему. – Благодарю тебя за то, что привел ты ко мне сего Божьего человека и вовек твоей услуги не забуду! Глаза он мне раскрыл, всю душу истерзал, слезы раскаянья вызвал! Буду теперь просить прощенья у своего народа, а сей смиренный иерей станет у моего престола, дабы наставлять меня и ободрять!
Михаил стоял молча, только глаза его светились. Чуял он новое время на Руси – время счастливых успехов и великих намерений.
ГЛАВА 13
На третий день после явления Михаила в село Воробьево, на третий день после раскаянья Иоанна Васильевича, явилась в село шумная толпа бунтовщиков. В иное время, быть может, до икоты перепугалось бы все окружение государя, не знали бы, куда и спрятаться от разъяренной черни. Но теперь все утвердились душевно, и не было ни в ком страха, когда стали пришлецы требовать у Иоанна выдать княгиню Анну Глинскую и сына ее Михаила. Бестрепетно повелел юный государь стрелять в бунтовщиков, но толпа рассеялась, не ожидая кровавой расправы. Мало того – Иоанн не стал мстить бунтовщикам, многие из которых пошли к нему не от злобы, а единственно по недомыслию, подстрекаемые Шуйскими! Напротив, он позаботился, чтобы никто из них не остался без крова и хлеба, чем снискал себе их благодарность.
В тот же день Иоанн Васильевич воротился со всем своим двором в Москву и уединился на несколько дней для молитвы и поста, повелев своим приближенным сделать то же самое. Михаил, вернувшийся в свой терем, предался этому занятию с каким-то небывалым рвением, словно чувствовал великие перемены впереди… На эту пору стали ему как раз видеться чудные сны, в которых Иоанн Васильевич не был больше обуреваем мыслями мрачными, но скакал в полном воинском облачении на белом коне, и Михаил был с ним рядом, и пьянящее чувство победы сладко разрывало грудь…
Михайла поведал свой сон государю и увидел улыбку, скользнувшую по его тонким губам… От этой улыбки еще большей радостью преисполнилось сердце Михаила, и жил он в тревожном ожидании чего-то радостного. Не только перемены в жизни московской подогревали в нем это чувство, но и в своем доме ему тоже было чему радоваться. Видно, поговорила-таки матушка государыня с Настенькой по своему женскому делу – Настенька словно в себя пришла, стала поглядывать на Михайлу весело и лукаво, и уж проскользнуло между ними тихонько сказанное «да», и уж был запечатлен горячий поцелуй на румяных, как вишня, губах… Одним словом, пора было готовиться к свадьбе.
В день воскресный, после обедни, вышел царь из Кремля со всем духовенством, с боярами, с воинской дружиной на лобное место. Ближе всех к царю стояли отец Сильвестр, Алексей Адашев – один из любимцев Иоанновых и Михаил – нарядно одетый, преисполненный радостью и гордостью… Народ, собравшийся к тому времени, стоял в глубоком молчании. Все ждали чего-то. Молебен служили в глубоком молчании, и общий вздох пронесся над толпой, когда Иоанн обратился к митрополиту:
– Святый владыко! Знаю я твое усердие ко благу и любовь к Отечеству, будь же мне поборником в благих намерениях. Рано Бог лишил меня отца и матери, а вельможи не радели обо мне, присваивали моим именем чины и богатство, теснили народ – и никто не смел перечить им!
Гул пронесся над собравшимися, но государь поверх голов строго оглядел лобное место и продолжал:
– В жалком моем детстве я казался слепым и глухим калекою – я не внимал стенаниям бедных, и не было обличения в устах моих! – Тут слеза опять зазвучала в голосе государя, и он поклонился на все четыре стороны.
– Люди Божии, мне Богом дарованные! Молю: будьте великодушны! Не в моей силе исправить минувшего зла, могу только впредь спасать вас от грабительств и притеснений.
Забудьте чего уж нет и не будет больше никогда! Оставьте ненависть – соединимся все христианской любовью! Отныне я один вам судья и защитник!
Народ плакал от умиления вместе с юным своим государем.
Так началась новая эпоха в жизни государства российского – мудрая умеренность, человеколюбие, дух кротости и мира стали правилом для царской власти. Немногие, самые злейшие из царедворцев были удалены, других обуздали и исправили. В самом семействе государевом, где издавна обитали вражда и зависть, холодность и недоверие, поселился мир и тишина. Узнав цену мирной семейной жизни, государь еще более узнал цену своему супружеству и оттого немало способствовал браку Михаила. Тот не то чтобы находился в колебаниях, но не привык еще действовать без опеки матери и крестного. Царь Иоанн постарался заменить ему двух близких людей, погибших такой внезапной и лютой смертью, и преуспел в этом. Государыня же Анастасия покровительствовала тезке своей и тоже способствовала браку.
Странная была эта свадьба – не было на ней никакой родни. Михаил поздно спохватился о тетке своей со стороны матери – так и не удалось узнать, где живет она, да и жива ли вообще. Ей должно было быть уже очень много лет. Но и без родни свадьба получилась почетная – сам государь был посаженным отцом, а венчал отец Сильвестр…
Не жалели ладана, свечи виднелись, как в тумане. Громко, так что екало под ложечкой, провозглашали долголетие. У Настеньки, стоящей под покрывалом, заметно дрожала рука. Она была весела, пока подружки обряжали ее в подвенечное, и девушки шептались – нехорошо это, мол, надо плакать, чтоб потом не намучаться… Испугалась она только теперь – так было жалко, так жалко чего-то! И ведь не за постылого незнакомца шла – шла своей волей, по наущению покойного деда, за милого товарища детских забав. Но все равно жаль было девичества, и непроснувшееся сердце звало куда-то в свежую туманную даль. Но перед глазами был только пахучий туман.
Михаил же был полностью счастлив. С детства он был рядом с Настенькой и не представлял себе, что они могут когда-нибудь расстаться. Только перед самой свадьбой подумалось ему, что не будь на то воли крестного – могла бы она пойти замуж за чужого человека, ускользнуть от него, остаться ему только сестрой милой. И от этой мысли неприятно похолодело внутри.
Он и сам не знал, любил ли он ее. Знал твердо одно – она должна была принадлежать ему, она была ему назначена с самого дня рождения. Как же иначе? Кроме того, именно женитьба на Настеньке делала его знатным боярином, а не отпрыском мужички из слободки, чудом попавшей в боярские хоромы… Но в этой мысли Михаил сам себе не признавался – испытывал только к Настеньке благодарность, а за что – и сам порой не понимал.
Теперь же смотрел он на ее тонкую руку, держащую свечу, и думал, что будет жалеть и беречь ее – такую слабую, такую милую, сужденную ему всей жизнью. И поклялся мысленно никогда и ничем не обижать ее.
Началась семейная жизнь. Челядинцы были рады тому, что остается стоять двор боярина Шорина, не появляется в нем новых господ и новых порядков. Все искренне любили молодую госпожу и служили с приличным рвением. Настенька после замужества остепенилась, была она теперь уже не Настенькой, а боярыней Анастасией Степановной, супругой царского любимца. Принимала ее в своих покоях царица, и это тоже прибавляло почета Михаилу.
После обретения семейного очага, насладившись радостями семейной жизни, он снова забеспокоился. Снова стали приходить те сны, когда он во всеоружии, на горячем коне скакал вместе с государем своим завоевывать новые земли для Отечества. Не было у Михайлы родни, не было наставника и некому было сказать ему, что многие поколения его рода, который он считал захудалым и обездоленным, были славными воинами и полководцами, многие славные победы одерживали… Теперь же кровь предков проснулась в Михайле и звала его на ратный бой.
Но нескоро осуществились честолюбивые замыслы Михаила, хотя давно лелеял государь мечту покорить Казанское царство. Теперь же он счел, что пришло для этого время – в ветреном месяце марте Казань лишилась царя. Напившись пьян, Сафа-Гирей убился насмерть и оставил двухлетнего наследника, Утемиш-Гирея. Много было жен и детей у поганого казанского царя, но милей всех была ему прекрасная Суюнбека, мать возведенного на престол младенца. Но как может царствовать дитя неразумное? Как защитит Казань от россиян? Поразмыслив над этим, Иоанн Васильевич понял – время пришло, следует воспользоваться мятежным безначалием в Казани и приказал собираться полкам…
Михаил обрадовался было, когда узнал о предстоящем походе, но чем более приближался он, тем более печалился храбрый воин. Грустно казалось ему расставаться с Настенькой. За два года, что прожили вместе, прикипел он к ней сердцем более чем за всю предыдущую жизнь. Одно только огорчало его – детей у них пока не было. Но и это не беда – Настя еще молода очень, и Михаил помнил к тому же, что мать ее скончалась родами, потому боялся за свою молодую жену и не думал попрекать ее бездетностью.
