class="p1">— И как только нашла?
— Ой, намаялась, — снова улыбнулась девушка, — да и озябла, но все же нашла. Я тут давно выглядываю, хотела уж у дяденьки с ружьем спросить, да забоялась.
— Вот блин, забоялась она! Рядом с воинской частью бродить не забоялась, а тут, значит, страшно стало.
— Ага, вон он какой строгий.
— Нашла чего бояться, дуреха! Бог с ним, с часовым, он свой пост не покинет, но тут же солдаты кругом!
— И что? — захлопала невероятно зелеными глазами девушка.
— Ладно, проехали, — махнул рукой Дмитрий, не объяснять же наивной дурочке, что в его времени ее запросто могли бы затащить в казарму и так обогатить сексуальный опыт, что мало не показалось бы любой плечевой путане. Впрочем, кто их знает, этих предков, может, у них так не принято?
— Отец-то твой где?
— Известно где, в кабаке.
— В смысле, в кабаке, пьянствует, что ли?
— Чего сразу пьянствует! Дела поделал, товар продал, отчего же не выпить?
— О как! Слушай, Машка, а из тебя хорошая жена может получиться.
— Просватай и узнаешь.
— Ага, сейчас! Не видишь, дуреха, я в армии.
— Вижу, форму вон красивую дали, усы отпустил… ну ни дать ни взять — граф!
— Тьфу! Еще ты меня так не называла.
— А как тебя называть, хочешь, красавчиком звать стану?
— Маша, — вздохнул Дмитрий, — тебе сколько лет?
— Шестнадцатый, — с готовностью отвечала девушка.
— А через шесть лет сколько будет?
— Не знаю…
— Двадцать два, Машенька. А теперь скажи мне, горе мое, в каком возрасте у вас девок замуж отдают?
— Когда в шестнадцать, когда в осьмнадцать…
— А после двадцати часто ли незамужними остаются?
— Если только кривая какая или порченая…
— Ну, вот видишь, а ты у нас девушка красивая, года не пройдет, как тебя просватают.
— Правда, красивая?
— Ох, чтоб меня! Маха, ключевое слово — просватают. Я когда со службы вернусь, ты уже парочку детишек родить успеешь, так что выкинь эту дурь из головы и ступай к отцу, пока он тебя искать не начал. А то еще выдерет, как сидорову козу!
— Ладно, — плечи девчонки поникли, и на глазах показались слезы.
Дмитрию стало неудобно, все же девушка потратила немало сил, чтобы найти его, а он ее так отшил…
— Как там в деревне-то? — спросил он, чувствуя, что надо что-то сказать, но не зная что. — Отцу Питириму еще колокол на голову не упал?
— Не, — замотала головой Машка, — живой он, и дядька Кузьма живой, и другие. Дядька-то болел, сразу как ты пропал, а Архип тогда же говорить косноязычно стал… ой, а это ты их?
— Ну что ты, Машенька, я человек мирный, можно сказать — пацифист!
— Ага, мирный, — невольно улыбнулась девушка, — зареченские до сих пор тебя, такого мирного, поминают, да и наши деревенские тоже.
— Привет им передавай при случае. Ну все, пока.
— Так я пойду?
— Иди. Холодно.
— Ой, совсем забыла, — спохватилась Машка, — я же тебе подарок приготовила.
— Какой еще подарок?
— Вот, держи, — сунула ему в руки сверток девушка и убежала.
Дмитрий еще долго смотрел ей вслед, а затем решительно повернулся и едва не налетел на прячущегося до сих пор за остатками забора Шматова.
— Тьфу, напугал, проклятый! — выругался Дмитрий на парня, но тот не прореагировал на брань.
— Невеста? — спросил он немного мечтательным голосом.
— Нет!
— Точно невеста! Красивая, поди?
— Ябвдул, — сокрушенно покачал головой солдат.
— А это чего?
— Ой, Федя, давай я не буду тебе это объяснять.
Развернув в казарме тайком сверток, он нашел в нем искусно вышитый кисет и по паре теплых варежек и носков.
На следующий день после торжеств их полк в полном составе отправился на железнодорожную станцию. Дмитрий, как и все остальные солдаты, нагруженный амуницией, бодро шагал в строю, придерживая рукой за приклад тяжелую винтовку. Несмотря на то что на «крынке» имелся ремень, носить ее полагалось на плече. Очевидно причиной тому был ранец, занимавший так много места, что повесить оружие за спину не было никакой возможности.
Впрочем, дошли они довольно быстро и, услышав команду «стой», остановились, уперев приклады в землю.
— Граф, а ты раньше паровоз видал? — спросил Дмитрия подобравшийся к нему поближе Федька.
— Нет, — честно ответил тот ему и с досадой посмотрел на приятеля.
Поскольку Будищев был выше многих в роте, его место в строю было на правом фланге. Шматов же, несмотря на свое довольно крепкое телосложение, был на голову ниже и потому должен был стоять в конце. Но упрямый как бугай парень все время старался держаться ближе к товарищу, за что нередко получал взыскания. Вот и на этот раз Хитров злобно зыркнул глазами в их сторону и нехотя процедил:
— Вы опять строй ломаете?
— Никак нет, — тут же ответил Федька и попятился.
Ефрейтор, очевидно, хотел еще что-то сказать, но слова его заглушил гудок подходящего паровоза, тянущего за собой вагоны. Дмитрий с удивлением рассматривал дымящее чудо инженерной мысли. Совсем небольшой размерами локомотив двигался, как неизвестный науке зверь, пыхтя от натуги. Неожиданно ему понравилась диковинная машина, и в голове мелькнула мысль: «Трудно ли научиться ею управлять?» Решив для себя, что, должно быть, ничуть не труднее, чем никем не виданным здесь автомобилем, он усмехнулся своим мыслям и принялся рассматривать вагоны. Они тоже были невелики размерами и всего на двух осях. Тут раздалась команда: «По вагонам!», и солдатская масса встрепенулась. Где-то совсем рядом офицеры кричали унтерам, распределяя взводы и отделения по теплушкам. Те, в свою очередь, командовали солдатами, и погрузка началась. Для господ офицеров предназначался прицепленный в конце состава[13] классный вагон, а солдаты занимали места в теплушках. Кто и когда дал этим деревянным коробкам на колесах такое название, Дмитрий не знал, но первое, что пришло ему в голову, при ближайшем знакомстве с ними, было — скотовоз! Единственным, что можно было назвать хоть каким-то удобством в них, были грубо сколоченные нары, позволявшие разместить «пассажиров» в два яруса, и обитые войлоком стены. На полу и нарах лежала солома, очевидно, предназначенная для утепления. Ни про отопление, ни про туалет не было и речи, и каково будет путешествовать в этих, с позволения сказать, вагонах, если ударят морозы, можно было только догадываться.
— Чего встали, ну-ка вперед! — гаркнул Галеев, когда дошла их очередь.
Солдаты дружно полезли внутрь теплушек и принялись размещаться. Закинув ранец и сухарный мешок на одну из полок, Будищев тут же отправился вслед за ними. Его соседями оказались приятели вольноперы и, конечно, неразлучный с ним Шматов. Вчерашним студентам их средство передвижения тоже не слишком понравилось, а вот Федя,
