— Так вы тоже… вы тоже художник? — спросила я.
— Нет, я совсем не художник. У меня руки растут не из того места. — Тоби рассмеялся. — Финн однажды попробовал научить меня лепке, но из меня тот еще скульптор… — Он посмотрел на меня. Я, наверное, хмурилась, потому что он сразу же посерьезнел. — Не знаю. Наверное, у меня просто нет никаких художественных способностей.
— У меня тоже.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что я плохо рисую. Наверное, хуже всех в классе. — Слова вырвались сами. Я не хотела рассказывать о себе.
— А Финн считал, что способности у тебя есть. Причем выдающиеся способности. — Тоби наклонился поближе ко мне. — Финн говорил, что настоящий художник — это не тот, кто умеет красиво изобразить вазу с фруктами, а тот, у кого в голове есть идеи. А у тебя, он сказал, столько хороших идей, что их хватит на целую жизнь.
— Он так сказал?
— Да.
Я опять покраснела и отвернулась к окну. На секунду мне показалось, что Финн едет с нами. Стоит, невидимый, за плечом Тоби и подсказывает, что говорить.
Я понимала, что не должна поддаваться на эти сладкие речи. Но ничего не могла с собой поделать. Мне было приятно, что Финн говорил обо мне столько хорошего. И мне хотелось послушать еще. Слушать и слушать — до бесконечности. Я покосилась на Тоби. Может, он все выдумывает. В конце концов, он же был другом Финна. Близким другом. А я — всего лишь племянница, глупенькая девчонка. Мне вдруг стало обидно. Это неправильно! Несправедливо! Этот Тоби — по сути, никто, совершенно чужой человек — говорил обо мне с Финном. Он знает столько всего обо мне, а я не знаю о нем ничего.
— Так вы теперь будете жить в квартире Финна? — спросила я.
Вопрос прозвучал слишком резко и даже со злобой. Я услышала в собственном голосе интонации Греты, но мне было плевать.
Тоби опустил голову.
— Я…
— Ладно, можете не отвечать. На самом деле мне это неинтересно.
Мы опять замолчали.
— Знаешь, ты можешь туда приходить, когда хочешь. В любое время, — наконец сказал Тоби. — И это не просто слова. Действительно, в любое время.
Я пожала плечами. А потом у меня защипало в глазах. Мне не хотелось расплакаться перед Тоби, и я изо всех сил пыталась сдержать слезы. Это было непросто, очень непросто. Я отвернулась, но Тоби положил руку мне на плечо. Я отодвинулась от него. Сделала глубокий вдох, медленно выдохнула. Еще раз вдохнула, как можно медленнее. И еще раз, и еще. В конце концов мне удалось успокоиться.
— Все будет хорошо, — тихо сказал Тоби, а потом сделал вот что: взял свой свитер, лежавший на соседнем сиденье, и положил себе на колени. Тем самым он дал мне понять, что я могу сесть рядом с ним, если хочу. Я посмотрела на пустое сиденье долгим многозначительным взглядом, так чтобы Тоби увидел: я поняла, что он хочет сказать, но пересаживаться не буду. Я не нуждаюсь в его сочувствии.
Он тоже все понял, но не вернул свитер обратно. Так и держал его на коленях, оставляя сиденье между нами свободным. Электричка сделала остановку на очередной станции — уже пятой или шестой — и поехала снова, увозя меня все дальше и дальше от дома. Все дальше и дальше от леса. Из предместий — в холодный каменный город.
Мы доехали до конечной и вышли на Центральном вокзале.
Тоби еще раз двадцать поблагодарил меня за то, что я согласилась с ним встретиться, и сказал, что надеется на продолжение знакомства. Он открыл свой рюкзак, достал бумажный пакет и протянул его мне.
— Это от Финна. — Он наклонился совсем близко ко мне, но сразу же отступил. — И это не все. Потом будет еще.
Я, не глядя, взяла пакет, как будто мне было ни капельки не интересно.
— Если есть что-то еще, можно было бы отдать все сразу.
Тоби смутился. Заложил руки за спину и уставился себе под ноги.
— Я просто подумал, что если отдать тебе все сразу, ты больше не захочешь со мной встречаться. А мне нужно… мне очень хочется встретиться с тобой еще.
Он достал из кармана целую пригоршню денег. Не аккуратную пачку банкнот, а именно пригоршню. Как будто взял эти деньги из какой-то большой кучи и запихал их в карман.
— Вот, возьми. Вдруг тебе что-то понадобится…
Я особенно не приглядывалась, но было понятно, что денег там много. Когда мы с Гретой были еще совсем маленькими, наша соседка миссис Кепфлер иной раз давала нам каждой по доллару. Просто так. Потому что мы славные девочки, как она говорила. Но мама не разрешала нам брать эти деньги. «Деньги можно брать только у родственников», — говорила она каждый раз и заставляла нас их возвращать.
— Я не могу это взять.
— Нет, нет, нет. Это тебе, — сказал Тоби. — И ты ничего у меня не берешь. Это от Финна. Там еще много осталось. Не переживай.
Он попытался отдать мне деньги — буквально совал их мне в руки, — но я не хотела их брать.
— То, что мне нужно, за деньги не купишь. — Не знаю, понял ли он, что я имела в виду. На самом деле больше всего мне хотелось, чтобы время повернулось вспять, и Финн никогда не встретил бы Тоби, не заразился бы СПИДом и был бы сейчас жив, и мы были бы вместе — только вдвоем, он и я, как мне всегда представлялось в мечтах о будущем.
— Да, — проговорил Тоби как-то потерянно, как будто до него вдруг дошло, как по-дурацки все это выглядит со стороны. Мы с ним стоим в вестибюле вокзала, среди толпы, и Тоби держит в вытянутой руке целую пригоршню денег, словно только и ждет, когда их у него отнимут. Он попытался убрать деньги обратно в карман, но они не влезали. И вот тогда — лишь на долю секунды — мне стало его жалко.
— Ну, ладно. Давайте. — Я открыла рюкзак. — Только быстро.
Тоби улыбнулся и положил деньги в рюкзак.
— Это правильно, не сомневайся. Финн бы одобрил. Он так и хотел.
Я собиралась сказать, что никто не знает — не может знать, — чего хотел Финн, но тут мне в голову пришла кошмарная мысль, что, может быть, Тоби как раз и знает. Может быть, это только я ничего не знаю.
— Мы могли бы… не знаю… пойти выпить кофе. Хочешь кофе? Или мороженое? Попить чего-нибудь? — Тоби кивнул в сторону бара.
Я посмотрела на большие часы на стене: четыре тридцать. Даже если бы я захотела пойти куда-нибудь с Тоби, то все равно уже не смогла бы. Мне нужно было скорее возвращаться домой, чтобы успеть на вечеринку.
Я покачала головой.
— Я не могу. У меня еще кое-что намечено.
— Да, конечно. Может быть, в другой раз? Мы ведь еще увидимся?
Я пристально посмотрела на Тоби. Он стоял сгорбившись, теребил пальцами нитку, вылезшую из свитера, и смотрел на меня так, словно ему действительно не все равно, что я отвечу.
— Я… я, может быть, вам позвоню. Как-нибудь. Когда будет нечем заняться.
Тоби весь просиял. Кивнул и протянул мне руку. Наверное, хотел, чтобы я ее пожала. Но я не стала ее пожимать.
— Замечательно. Когда тебе будет удобно. В любое время, да? Я всегда дома. И если тебе что-то нужно… все, что угодно. И это не просто слова.
На этом мы и расстались. Тоби сто раз спросил, нормально ли будет, что я поеду домой одна, и когда я его все-таки убедила, что прекрасно доеду сама, мы наконец распрощались. Он направился к выходу, но остановился, не дойдя до дверей, и обернулся. Улыбнулся, помахал рукой, изобразил пантомимой, как он набирает номер на невидимом телефоне, и указал на меня пальцем. Я кивнула, и он ушел. Я купила билет до Вестчестера. Расплатилась деньгами, которые были у меня с собой. Своими деньгами, а не теми, которые мне отдал Тоби. И больше ни разу не оглянулась в ту сторону, куда он ушел. Я стояла у края перрона, смотрела на рельсы, ждала свою электричку и думала, что, скорее всего, мы с ним уже никогда не увидимся.
22
В лесу за школой собрались почти все актеры, занятые в «Юге Тихого океана». Райан Кук, Джули Контолли, Меган Донеган. И кое-кто из технического персонала. Осветители и декораторы. Люди, которые одеваются во все черное и остаются невидимыми за кулисами. Если бы я участвовала в спектакле, я была бы кем-то из технического персонала. Именно так я себя и чувствовала. Словно я за кулисами — прячусь за деревом и наблюдаю за всеми, кто собрался у костра. Грету я услышала раньше, чем увидела. Ее голос лился среди деревьев. Отрывки из «Бали Хаи», главной песни Кровавой Мэри. «Одинокий остров… затерянный в море… иди ко мне…» Потом голос затих, и я увидела Грету. Увидела, как она пьет из бутылки, прямо из горлышка. Что-то темно-коричневое — виски или бренди. А я и не знала, что Грета пьет спиртное. И не хотела знать.
Всю дорогу от станции я бежала бегом, будто меня что-то подгоняло. Словно это был мой последний рывок за последней возможностью стать нормальной. Я бежала, хватая ртом холодный воздух. Скользя по жесткому снегу. Прочь от этого странного часа, проведенного с Тоби. У меня было ощущение, что я — это не я. Как будто я играю в спектакле о ком-то, кто очень-очень похож на меня. Этот «кто-то» почти такой же, как я. И все же немного другой.
