закатывает глаза.
— Думаю, мне придется найти способ использовать это в своих интересах.
— Использовать что? Внимание тренера? — Спрашивает Ева.
Адрианна кивает.
— Не волнуйтесь. У меня есть план. — Она выглядит решительной, поправляя прическу перед зеркалом. — К тому времени, как я с ним закончу, он пожалеет, что связался с Васкез.
— О нет, только не говори мне, что ты уговоришь свою семью совершить на него покушение, — говорю я, так как знаю, какими безжалостными они могут быть.
— Нет, ничего настолько радикального. — Она смеется. — Он чертовски раздражающий, но я бы не зашла так далеко, чтобы сказать, что хочу его смерти. — Она делает паузу. — Пока.
Ева смеется.
— Может, к концу года ты передумаешь.
— Может быть, — говорит Адрианна, хватая свой клатч с туалетного столика. — Вы двое готовы? Чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше.
Я склонна согласиться. Боюсь, что единственный человек, который действительно получит удовольствие от сегодняшнего вечера, — это Ева. После того, что Ниткин сделал со мной ранее, я с трудом переношу мысль о встрече с ним лицом к лицу.
— Как мы доберемся до города?
— Оак отвезет нас.
Я тяжело сглатываю.
— Только нас троих, верно?
Она выгибает бровь.
— Да, Арчер и Гэв встретят нас там.
Гэв.
Я немного ревную, что она так небрежно обращается к нему по имени, что нелепо, поскольку Ева более чем незаинтересована. Черт возьми, она замужем.
Адрианна морщит нос.
— Разве не странно называть их по именам?
Ева качает головой.
— Не совсем, ведь Оак часто говорит о них. Теперь даже как-то странно называть их профессором Ниткиным или тренером Дэниелсом.
— Логично, — говорю я, соединяя руки с Евой и Адрианной. — Давайте начнем нашу вечеринку.
Я стараюсь казаться как можно более хладнокровной и вести себя как обычно, но в глубине души я вся на нервах. Сегодня я увижусь с Гаврилом Ниткиным за пределами академии после того, как он кончил мне на лицо несколько часов назад. Время не могло быть подобрано хуже, и я просто надеюсь, что мы доберемся туда раньше него, чтобы я смогла немного выпить и снять напряжение перед встречей с ним.
Глава 10
Гаврил
— Мы уходим, — говорит Арчер.
Я качаю головой.
— Нет, спасибо. В прошлый раз, когда ты уговорил меня выйти куда-нибудь, мы застряли с кучей студентов.
— Это не подлежит обсуждению. Я даже заставил Оака согласиться.
Я вскидываю бровь.
— А вот в это я не уверен, что верю.
— Ну так поверь. — Он бросает на меня строгий взгляд. — Ты ни за что не выкрутишься, раз Оак согласен.
Я тяжело вздыхаю.
— И мы можем гарантировать, что нас не побеспокоят студенты?
— Не совсем.
Я хмурюсь.
— Что значит “не совсем”?
— Ну, одно из условий присутствия Оака — чтобы Ева и ее подруги тоже поехали.
Я тяжело вздыхаю и щиплю себя за переносицу.
— И дай угадаю, это включает Адрианну Васкез?
Его темные глаза вспыхивают смесью гнева и желания.
— Да.
— Забудь об этом. Я не пойду.
Я ни за что не могу доверять себе в том, что смогу просидеть в баре с Камиллой Морроне всю ночь и не зайти слишком далеко.
— Ты собираешься заставить меня и Оака тащить тебя силой?
Я сжимаю челюсть, и злобно смотрю на Арчера.
— Ты можешь быть настоящим засранцем. Ты знал об этом?
— Да, — говорит он, пожимая плечами. — Но я привлекательный засранец.
Оак заходит в учительскую.
— О чем вы двое треплетесь? Вас слышно из коридора.
— Я говорю этому мудаку, что не хочу никуда идти вечером.
У Оака сжимается челюсть.
— Удачи. Этот парень — чертово наказание. Он не сдастся, пока ты не встанешь на колени.
Мои глаза сужаются.
— Хотел бы я посмотреть, как он попытается.
Арчер смеется.
— Просто сделай это проще для всех нас и перестань быть кайфоломом.
— Мы же больше не пойдем в тот сомнительный бар? Потому что место было чертовски ужасным.
— Нет, — говорит Оак, проводя рукой по волосам. — Я выбрал место получше. Там не будет полно студентов. — Он сжимает челюсть. — Кроме троих, которых мы берем с собой.
— Троих? — Спрашиваю я, удивляясь, почему не четверо. Ева общается с Камиллой, Адрианной и Натальей.
— Да, Наталья Гурин все еще в Бостоне на свадьбе своего брата.
Мой желудок опускается, так как какая-то часть меня надеялась, что Камилла не поедет. Потому что я просто не могу быть уверен, что смогу держать свои руки при себе, не за пределами кампуса, не после того, как она была такой нетерпеливой, хорошей девочкой, когда позволила мне кончить ей на лицо.
Я стискиваю зубы.
— Прекрасно, но это совершенно неуместно, чтобы студентки выходили куда-то с нами.
— Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — говорит Арчер.
— И что ты хочешь этим сказать?
Он вздыхает.
— Васкез заставляет меня попотеть. Возможно, если я смогу ослабить её бдительность, она наконец сдастся.
— С какой целью? У тебя будет еще одна зарубка на столбике кровати.
Отвратительно, как безжалостно он преследует Адрианну, тем более что для него это завоевание и ничего больше.
Его челюсть сжимается.
— Не совсем. — В его глазах появляется странное выражение, когда он качает головой. — Давай просто повеселимся сегодня. Ты знаешь, как это делается, Гэв?
Я бросаю на него взгляд.
— Мое представление о веселье полностью отличается от твоего, Арчер.
— Да, потому что ты садист, который любит причинять боль. Я знаю.
На самом деле, Арчер не имеет ни малейшего понятия. Как и Оак. Никто не знает о глубине моей испорченности или о том, как сильно мне не достает человечности. Внутри меня всегда была эта темная пустота, сколько себя помню. Но я чувствую, как она становится больше с каждым днем.
Мое детство в России было мрачным и извращенным, и большую его часть я отбросил, но знаю, что именно оно породило эту пустоту, эту тьму. И я подпитывал это своими порочными желаниями. Тьма настолько разрослась, что, кажется, полностью контролирует меня, и теперь я знаю, что не существует способа удовлетворить мою жажду крови и разрушений.
Я думал, что дисциплинирование учеников будет достаточно хорошей отдушиной, чтобы сдерживать свои порывы, но с некоторых пор они стали выходить из-под контроля. Несколько лет назад я позволил своему безумию взять верх. Помощница учителя по имени Гейл была в определенной степени мазохисткой, и у нас начались интимные отношения.
Как и большинство саб, она привязалась ко мне, но я позволил этому продолжаться слишком долго. Позволил привязанности углубиться, наслаждаясь не только физической, но и эмоциональной болью, которую причинял. А потом нас
