ее зрачки почти сразу же, как только мои руки оказываются на ней. Садистские наклонности всегда заставляли меня остро чувствовать реакцию женщины на меня, и прямо сейчас я наслаждаюсь тем, как краснеют ее щеки, а грудь поднимается и опускается все сильнее и быстрее с каждым вдохом. Ее зрачки расширились так сильно, что я не могу точно сказать, это только от желания или частично от страха, но и то, и другое опьяняет.
Мою ладонь покалывает на ее ноге, желание обхватить ею ее горло и почувствовать, как учащается пульс, так чертовски соблазнительно, но я сопротивляюсь. В конце концов, мы сейчас на публике.
Внезапно Камилла встает и ладонь падает с ее бедра.
— Извините, я на минутку, — говорит она, прежде чем броситься прочь сквозь толпу к выходу из бара.
Правильно, малышка, убегай, пока монстр не уничтожил тебя. Я выжидаю несколько секунд, а затем встаю и следую за ней, не утруждая себя извинениями. Погоня — одно из самых острых ощущений, которые может испытать садист, и Камилла играет мне на руку. Боюсь, что не смогу долго сдерживать себя.
Глава 11
Камилла
Я выхожу из бара, чтобы подышать свежим воздухом, так как я едва могла сделать вдох, когда профессор Ниткин был так близко от меня. По какой-то безумной причине я призналась ему, что нарочно ввязывалась в неприятности, но как будто каждый раз, когда он что-то требует от меня, я не могу ему отказать.
И поэтому, когда он потребовал правды, мне пришлось выложить ее ему. В баре душно, но думаю, что мне так жарко из-за него и того, как он смотрит на меня.
Я провожу рукой по шее, а затем прислоняюсь к прохладной кирпичной стене и закрываю глаза. Приятно подышать свежим воздухом, а то казалось, что я могу задохнуться внутри.
— Проблемы, Морроне?
Его голос где-то слева заставляет меня замереть одновременно от страха и предвкушения. Тон такой греховно глубокий, что мои бедра сжимаются, когда я представляю все те грязные вещи, которые хочу, чтобы он сделал со мной.
Я наклеиваю улыбку, хотя знаю, что она не достигает моих глаз, прежде чем поворачиваюсь к нему.
— Мне просто нужно было немного воздуха.
Он выгибает бровь и подходит ко мне ближе, заставляя мурашки покрывать каждый сантиметр открытой кожи.
— Я бы не сказал, что там так уж тепло.
Я тяжело сглатываю.
— Так и есть, когда я сижу рядом с Вами.
Его взгляд скользит по всей длине моего платья, а затем возвращается к моим глазам.
— Правда? — Он придвигается ближе, заставляя мое сердце сильнее биться о грудную клетку. — Потому что ты не можешь перестать думать о моем члене, не так ли, Морроне?
Мой язык облизывает губы, пока я размышляю, как, черт возьми, я должна ответить на этот вопрос. Честность побеждает.
— Это так, сэр. Не могу.
Вспышка восторга в его глазах должна была бы напугать меня, но прямо сейчас я слишком возбуждена, чтобы бояться. Он бросает взгляд через стеклянную дверь бара на столик, и кивает в сторону переулка.
— Иди туда, сейчас же, — приказывает он.
Доминирование в его тоне так чертовски привлекательно. Я никогда не думала, что слушать приказы может быть так сексуально. И все же он отдает мне приказ, и все мое тело покалывает от возбуждения, когда я делаю то, что сказано, и слышу, как он называет меня хорошей девочкой. Я киваю ему и иду по переулку.
— Остановись, — приказывает он.
Я останавливаюсь, но не оборачиваюсь. Кажется, что каждый нерв в моем теле горит от возбуждения, и я слегка подрагиваю, не в силах унять дрожь в мышцах. Предвкушение, черт возьми, почти убивает меня, ведь все, что я слышу, — это свое тяжелое дыхание и отдаленный ритм музыки в баре. Профессор Ниткин дышит так тихо, что я даже не слышу его, и это заставляет меня вздрагивать.
— Вы боитесь, мисс Морроне? — спрашивает он, его рука едва скользит по моему бедру, когда он сокращает расстояние между нами.
— Нет, сэр.
Он наклоняется к моему уху, и дыхание щекочет его.
— А следовало бы.
Я дрожу.
— И почему же?
— Потому что ты соблазнила монстра выйти и поиграть, а монстры никогда не играют честно.
Он хватает меня за бедра так сильно, что у меня перехватывает дыхание, и поворачивает лицом к себе.
Карие глаза почти сияют в тусклом свете уличных фонарей, и, глядя на него, я понимаю, что никогда в жизни не видела такого ужасающе прекрасного образа.
— Ты понимаешь, Камилла?
Я киваю в ответ.
— Да, сэр. Хотя, думаю, мне нравится, когда Вы играете нечестно.
Его ноздри раздуваются.
— Похоже, ты права.
Я замечаю, как поднимается и опускается его грудь при глубоких хриплых вдохах, а неповторимые ореховые глаза смотрят на меня с такой интенсивностью, которая могла бы сбить меня с ног, если бы не его поддержка.
Его сильная и болезненная хватка на моем бедре — напоминание о том, насколько опасен этот мужчина. Насколько он развращен. Я дрожу, но не из-за холода, а потому, что этот мужчина воздействует на меня так, как мне и не снилось.
— Сэр, что мы…
Прежде чем я успеваю закончить предложение, он резко притягивает меня к себе, и его губы накрывают мои. Проникая языком внутрь, он исследует мой рот с неистовым отчаянием, целуя меня решительно и требовательно.
В этом нет ничего нежного, он пожирает меня изнутри, цепляясь за мои бедра.
Я стону и кладу руки на его широкие мускулистые плечи, желая лишь одного, — оказаться к нему как можно ближе, насколько это физически возможно. Как будто он был нужен мне всю жизнь. Как будто я ждала этого момента.
Он отрывает меня от земли, заставляя обхватить ногами его сильные бедра. А затем его губы перемещаются от моих ниже к ключице, где он сильно кусает меня.
Я вскрикиваю от неожиданности, но боль только усиливает жар, вспыхивающий между нами. Жар, который словно хочет сжечь меня дотла и оставить после себя лишь пепел.
Моя боль не останавливает его, и он продолжает кусать кожу, как бешеный зверь. Постепенно мои удивленные визги превращаются во всхлипы удовольствия, и я запускаю пальцы в его темные волосы, чувствуя, как глубоко внутри нарастает давление. Инстинктивно мои бедра двигаются вверх-вниз, пытаясь найти трение в моем пульсирующем центре.
— Я, блядь, хочу поглотить тебя, Камилла, — стонет он напротив моей кожи. — Ты бы убежала далеко-далеко, если бы знала, какие дерьмовые вещи я хочу с тобой сделать.
