за ручкой и бумагой, которые я оставил на столе.
Она уже собирается протянуть руку и взять предметы, когда я инструктирую её.
— Зубами.
Выражение ее лица становится шокированным.
— Сэр?
— Я сказал, зубами, по одному.
У нее перехватывает горло, и после нескольких неудачных попыток она хватает ручку со стола зубами, подползает ко мне и протягивает, как хорошая маленькая зверушка, которой она является.
— Хорошая девочка. Теперь бумагу.
Ее ноздри раздуваются, но она делает, как ей сказано: ползет обратно к столу за бумагой и хватает ее зубами. Когда она возвращается, я вынимаю бумагу у нее изо рта и глажу ее по голове.
— Молодец, Камилла.
Ее глаза расширяются от моей похвалы, и она замирает, с нетерпением ожидая моих следующих инструкций. Плюс еще один аспект, который ей нравится так же как унижение, — похвала. Выражение в её глазах сводит меня с ума, я кладу лист бумаги себе на колени.
— Теперь я хочу, чтобы ты взяла ручку в руку и написала то, что я тебе скажу. Ты поняла?
— Да, сэр.
Она берет у меня ручку.
— Другую руку положи мне на бедро, — говорю я.
Ее язычок пробегает по нижней губе, когда она кладет левую руку на мое правое бедро, чтобы не упасть и ждёт моих указаний.
— Напиши следующее. «Я маленькая грязная шлюха, которой нравится боль.»
Ее щеки краснеют, когда она пишет первое предложение. Мой член твердеет под бумагой у меня на коленях.
— «И я должна научиться контролировать себя и не кончать, когда меня бьют.»
Если я думал, что ее щеки не могут покраснеть еще больше, то ошибался. Но, как послушная сабмиссив, она делает то, что ей говорят, и пишет следующее предложение слегка дрожащей рукой.
Из-за нашей близости мне трудно сосредоточиться, я наблюдаю, как она впивается зубами в нижнюю губу и смотрит на меня, ожидая следующего предложения.
— Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь, Морроне.
— Я думаю о том, что это чертовски странно, — бормочет она.
Я с силой хватаю ее за подбородок, впиваясь кончиками пальцев в ее кожу достаточно сильно, чтобы причинить боль.
— Никакой лжи. Никакого гребаного фильтра. Скажи мне правду.
— Сэр?
— Какие мысли в твоей маленькой испорченной головке? — Я давлю. — И не заставляй меня спрашивать снова.
Она трепещет своими густыми ресницами, прежде чем тихо произнести:
— Я думаю о том, что хотела бы увидеть выпуклость, которую Вы прячете в своих штанах под этой бумагой.
Ее взгляд опускается к моей промежности, даже когда я держу ее за подбородок, которая действительно выпуклая и твердая.
Камилла облизывает губы, отчего у меня начинают болеть яйца. Вся моя решимость контролировать свои порывы рушится в одно мгновение при мысли о том, как ее пухлые губки обхватят меня, пока я буду, словно животное, вколачивать свой член в ее горло.
— Ты заслуживаешь этого после того, как была такой плохой девочкой?
Она качает головой и отводит от меня взгляд.
— Нет, сэр.
Я отпускаю ее подбородок и бросаю бумагу на пол, хватаю ручку в её руке и швыряю сверху.
— Что Вы…
Хватаю ее за запястья и кладу ее руки ладонями вниз на каждое из моих бедер, рядом с членом, но недостаточно близко.
— Не двигай руками. Ты поняла?
Она кивает в ответ.
— Да, сэр.
— Сегодня твоим наказанием будет оставаться в таком положении и смотреть, как я удовлетворяю себя.
Ее глаза становятся такими широкими, что напоминают блюдца, и она чуть не брызжет слюной.
— Сэр?
— А потом я собираюсь кончить прямо на твое милое личико.
Я расстегиваю молнию на брюках, а она смотрит на меня так, словно застыла во времени. Честно говоря, это безумие, но мне все равно.
Камилла Морроне не страдает от боли, и не страдает от унижения, поэтому поднести ей к лицу то, что она хочет, и отказать в этом — лучший вариант. Я заставлю ее смотреть, но не прикасаться, как бы сильно она этого ни хотела. Неважно, насколько она жаждет моего члена.
Заставить ее смотреть, как я доставляю себе удовольствие, прежде чем кончить ей на лицо, будет для нее своеобразным наказанием, даже если она будет наслаждаться каждой секундой, судя по искрам в ее глазах. Я встретил достойную пару в лице Камиллы Морроне. Девушку, которую невозможно наказать, потому что она такая же испорченная и извращенная, как и я.
Я вытаскиваю свой член из штанов, и глаза Камиллы расширяются.
— Ты когда-нибудь раньше видела член, Морроне?
Она завороженно смотрит на него, качая головой.
— Нет, сэр.
Ее язык скользит по губам, и она выглядит так, словно изголодалась. Как будто она хочет протянуть руку и поклоняться ему, но не получает желаемого.
— Теперь запомни, никаких движений.
Её глаза встречаются с моими, и в них читается разочарование.
Я крепче сжимаю основание своего члена и смотрю на нее, двигая им вверх-вниз, наблюдая за тем, как ее глаза расширяются от желания. Невозможно не смотреть на ее прекрасное лицо, когда я дрочу себе кулаком все более жесткими и резкими движениями, яйца тяжелеют от спермы.
Камилла протягивает руку к моему члену, и я качаю головой.
— Не двигаться. Помни правила.
Она дуется на меня.
— Простите, сэр. Я просто очень хочу прикоснуться к Вам.
Я гортанно стону.
— А плохие девочки не получают того, чего хотят, потому что тогда это не было бы наказанием, не так ли?
Она мотает головой и кладет руку обратно на мои бедра, глядя на меня снизу вверх, как нетерпеливый щенок. Это делает мой член тверже, и я с большей силой провожу рукой вверх-вниз, представляя, как ее губы обхватывают меня.
Я стону, из моего члена вытекает предсемя.
Тогда замечаю, как она ерзает, словно испытывая дискомфорт, пытаясь потереться бедрами друг о друга, стоя на коленях на полу и преследуя собственное удовольствие.
— Не двигаться, — рявкаю я.
Ее глаза расширяются.
— Но, сэр…
Я хватаю ее за подбородок свободной рукой и подтягиваю еще ближе, так что ее губы оказываются примерно в двух дюймах от моего члена. Она жадно смотрит на него, и эта картинка такая чертовски извращенная.
— Никаких но, Морроне. Оставайся неподвижной, как гребаная статуя, и сиди как хорошая девочка. Ты поняла?
Она выпускает разочарованный вздох, ее дыхание дразнит мой ствол.
— Да, сэр.
— Это наказание, а не награда.
— И это чертовски мучительно, — бормочет она.
— Хорошо.
Я точно знаю, что она чувствует, и хотя это должно быть наказанием для неё, для меня это похоже на пытку. Ее губы и руки так близко от меня, но
