В тюрьме графства на Хорсмонгер-лейн, Саутуарк
За изнасилование 8-летней малышки ЭММЫ КУК
Продукция Фергуса не сильно отличалась от таблоидов двадцатого века — ни по сути, ни по склонности к преувеличению. Прекрасно знакомый с приемами газетчиков, Роджер тем не менее был поражен характерным для этого времени фактом: оказывается, приговоренные к смерти мужчины (как и редкие в преступной среде женщины) всегда следовали к эшафоту в сопровождении священника. То есть частным визитом пастора в тюремную камеру для молитвы и утешения дело не ограничивалось: служитель церкви шел рядом со смертником на Голгофу.
Что я сказал бы приговоренному к смерти, если бы меня призвали сопроводить его на казнь? — подумал Роджер. Конечно, он не раз видел, как умирают люди, — чаще, чем хотелось бы. Но то была естественная смерть, хотя порой чудовищная и неожиданная. Однако здесь совсем другой случай: здоровый и крепкий мужчина во цвете лет должен лишиться жизни по воле закона. Более того, последние мгновения несчастного становятся назидательным зрелищем для толпы.
Роджер вдруг с ужасом осознал, что и сам когда-то подвергся публичной казни. Французский тост с молоком едва не отправились в обратном направлении.
Правда… такое же испытание выпало Иисусу! Неожиданная мысль потрясла Роджера до глубины души. Казалось, он слышит голос Джейми, спокойный и рассудительный.
Но одно дело — видеть в Христе Бога и Спасителя (памятуя обо всех остальных причитающихся Ему ипостасях). И совсем другое — с пугающей определенностью знать, что именно чувствовал Иисус из Назарета на том кресте. Одинокий. Всеми преданный, испуганный, оторванный от близких, каждой клеточкой своего существа жаждущий остаться в живых.
Теперь ты знаешь, что сказать приговоренному к смерти, сопровождая его на Голгофу!
Он сидел и грелся на солнышке, переваривая французский тост и неожиданные озарения, когда дверь типографии распахнулась.
— Comment ça va? — Выйдя из дома в компании Жермена и Джемми, Фергус удивленно приподнял бровь. Роджер торопливо убрал руку с живота.
— Прекрасно, — ответил он, вставая. — Какие планы на утро?
— Жермен пойдет разносить газеты и листовки по тавернам. — Фергус с улыбкой похлопал сына по плечу. — Если не возражаешь, Джем пойдет с ним. Без твоей помощи, mon fils, приходилось совсем туго.
Зардевшись от отцовской похвалы, Жермен выпрямил спину и поправил тяжеленную холщовую сумку, набитую экземплярами «Л’Оньон», а также пачками листовок и буклетов с объявлениями рекламного характера. В одном из них некий капитан вербовал матросов на «Выгодный и приятный рейс к берегам Мексики»; в другом содержался перечень «Многочисленных достоинств знаменитого эликсира доктора Хобарта, гарантирующего избавление от целого ряда симптомов, начиная от запора и отеков ног до воспаления…». Далее шел список воспаленных органов, но буклеты уже исчезли в недрах сумки, и Роджеру оставалось только гадать, насколько далеко распространялось могущество доктора Хобарта.
— Пап, можно мне пойти? — На плече у Джема висела сумка меньшего размера, а сам он раскраснелся от волнения и гордости (шутка ли — настоящая работа!), пытаясь держаться «как взрослый».
— Конечно! — Роджер улыбнулся сыну, с трудом удержавшись от предостережений и напутственных советов, готовых сорваться с губ.
— Bonne chance, mes braves[181], — торжественно произнес Фергус. А потом они с Роджером стояли плечом к плечу и смотрели, как мальчишки твердым шагом удаляются по мостовой, поддерживая рукой тяжелую ношу. Джем, хотя и перерос кузена, был еще ребенком, — а вот Жермен, похоже, совершил тот непостижимый скачок, когда дети меняются буквально за ночь, превращаясь в новую версию себя. Сегодняшний Жермен еще не стал взрослым, но сквозь нежную светлую кожу уже проглядывали черты нарождающегося юноши.
Фергус не сводил взгляда с сына, пока тот не исчез за углом, а затем тяжело вздохнул.
— Рад, что он вернулся? — спросил Роджер.
— Даже не представляешь насколько, — тихо ответил Фергус. — Спасибо, что привезли его.
Роджер с улыбкой пожал плечами. Улыбнувшись в ответ, Фергус устремил взор куда-то вдаль. Роджер обернулся: дорога была пуста.
— Mon frère, когда у тебя встреча с инквизиторами?
Вряд ли Фергус употребил это зловещее слово в каком-либо ином значении, кроме буквального[182], но Роджеру стало не по себе.
— В три часа, — ответил он. — Хочешь что-то предложить?
Окинув придирчивым взглядом его рубаху, потертый жилет и изношенные бриджи, Фергус кивнул, очевидно найдя внешность родственника вполне приемлемой для задуманного предприятия.
— Идем. — Он мотнул подбородком в сторону далекой гавани. — Возможно, я нашел ружья для милорда. Возьми с собой немного золота.
Накануне, крайне осторожно и при помощи Джема с Жерменом, они переложили капусту в многочисленные кувшины, миски и горшки («Не пропадать же добру!» — рассудила Марсали). Затем вынули золото и припрятали его в укромных местечках по всему дому. Роджер проскользнул на кухню и вытащил золотую пластинку из-под огромного куска довольно вонючего сыра на верхней полке буфета. Немного поколебавшись, взял еще две — на всякий случай.
* * *
Пришвартованное в конце Традд-стрит огромное датское судно Ост-Индской компании жадно заглатывало груз, словно удав кроликов. Бесчисленные ящики с соленой рыбой, гигантские бочки с табаком, тюки с необработанным хлопком, а также изредка попадавшиеся сундуки, тележки и клетки с переполошенными курами медленно ползли вверх по узкому трапу на спинах полуобнаженных, истекающих потом мужчин, исчезая в раззявленной черной пасти трюма.
Роджеру вдруг захотелось убежать и забиться в угол оставшегося позади склада. До конца своих дней не забыть ему этого ада: ладони стерты в кровь, кожа на спине содрана до мяса, мышцы горят огнем, а от запаха дохлой рыбы и табака голова идет кругом. Но он вынужден продолжать — снова, и снова, и снова. Под палящим солнцем и скучающим, насмешливым взглядом Стивена Боннета.
— «Баржу захвати, груз тащи домой — жизнь твоя хмельная кончится тюрьмой», — процитировал Роджер в попытке пошутить.
Фергус, прищурившись, глянул на шатающуюся процессию и пожал плечами.
— Только если поймают.
— Тебя когда-нибудь ловили?
Фергус скосил глаза на крюк, заменяющий ему кисть левой руки.
— На краже груза с торговых судов? Non.
— А как насчет ружей?
— Я ни разу не попадался на воровстве, — самодовольно заметил Фергус. — Идем, нам нужна пристань Приоло; он
