ней вы что думаете? — спросила я пчел. Увы — если у них и было какое-то мнение, они оставили его при себе.
67
Réunion[171]
Чарльстон, Северная Каролина
Мэнди вертелась во все стороны и изумленно таращила глазенки, бурно (и довольно громко) реагируя на все, что видела, — от туч надоедливых комаров и стаек охотящихся за ними птиц до чернокожих рабов на рисовых полях.
— Дядя Дзо! — закричала она, свесившись из повозки и неистово махая рукой. — Дядя Дзо, дядя Дзо!
— Это не он, — Джем ухватил сестру за фартучек. — Дядя Джо в Бостоне. — Мальчик быстро глянул на мать, и та с благодарностью кивнула. Некоторое время назад они с Роджером рассказали Джему и Жермену о рабстве, а потом подробно обсудили эту тему с сыном.
— Мэнди, смотри! — Жермен потянул малышку за руку, показывая ей огромную голубую цаплю, неодобрительно взирающую на них с заливного поля. Больше никто и словом не обмолвился о мужчинах и женщинах по другую сторону дороги, которые, несмотря на палящий зной, срезали желтоватые побеги крошечными серпами, согнувшись в три погибели.
Подъезжая к городу, они увидели солдат Континентальной армии.
— Ого! Сколько солдат! — Теперь мальчишки свесились из повозки, то и дело дергая друг друга за рукав при виде очередного удивительного зрелища.
Сотни парусиновых палаток — таких малюсеньких, что в них едва мог уместиться один человек, — надувались и сдувались от веющего с реки ветра, словно дышали. Из лагеря доносились ритмичные выкрики: вдалеке, на небольшом участке вытоптанной земли, маршировали солдаты с мушкетами на плечах. Затем Маккензи проехали мимо двух пушек с прицепленными передками: темных, зловещих и готовых к маневрам. В зарядных ящиках лежали ядра и бочонки с порохом. Мальчишки потеряли дар речи от восторга.
— Господи Иисусе! — Когда-то Брианна окончила церковно-приходскую школу и потому нечасто упоминала имя Божие всуе. Вырвавшиеся помимо воли слова были скорее обращением к Богу, чем ругательством. Роджер покосился на жену.
— Да уж, — сказал он, проследив за ее взглядом. — В музеях они кажутся такими безобидными… — Роджер посмотрел на раскрывших рты мальчуганов и нахмурился, а затем с ироничной улыбкой вручил Брианне поводья. — Надо их отвлечь.
Усадив Мэнди на колени, он крепко обхватил ее за талию и стал показывать на летящих белоснежных цапель и на призрачные очертания корабельных мачт в далекой гавани.
* * *
Брианна уже и не помнила, когда в последний раз бывала в городе. Едва на горизонте показался Чарльстон, она так разволновалась, что почти не замечала ничего вокруг. Заполненные квашеной капустой бочки с тяжелым плеском подскакивали на ухабах, а когда колеса покатились по мощеным улочкам Чарльстона, плеск сменился непрекращающейся тряской. Брианна не могла думать ни о чем, кроме бочек (она с ужасом представляла, как одна из них вываливается из повозки и разлетается на куски посреди дороги) и Мэнди, которую приходилось крепко держать.
Наконец повозка остановилась. Бри обреченно подумала, что теперь ей вовек не избавиться от запаха квашеной капусты; ноги казались ватными, как после долгого морского путешествия. Но главное — они приехали! Оставив повозку во дворе таверны, Бри, Роджер и дети пешком отправились в типографию. Широких и красивых улиц в Чарльстоне хватало, однако предприятие Фергуса располагалось в деловом районе, ближе к окраине, на приятной улочке с деревьями по обеим сторонам дороги и парой торговых лавок — повозкам здесь было никак не разъехаться.
Роджер дал конюху таверны несколько пенни, чтобы тот присмотрел за повозкой в их отсутствие, но все же немного беспокоился за ее сохранность. Правда, учуяв исходящий от бочонков запах, конюх отшатнулся и сплюнул на булыжники мостовой, а затем выразительно посмотрел на Роджера — мол, за такое жалких трех пенсов явно недостаточно.
Маккензи давно перестали замечать едкую вонь перебродившей капусты, однако сейчас, шагая по улице, с любопытством принюхивались к запахам города — особенно к ароматам местной еды. Неподалеку протекала река, и в воздухе стояла аппетитная смесь из ароматов жареной рыбы, чаудера[172], свежевыловленных солоноватых устриц, зерна и цветов.
— О боже! Креветки с мамалыгой! — В животе у Брианны громко заурчало, и дети принялись хихикать.
— Что такое мамалыга? — спросила Мэнди, шумно втягивая носом воздух. — Пахнет рыбой!
— Вымоченная в щелоке молотая кукуруза, — рассеянно пояснил Роджер. Несмотря на голод, он с любопытством поглядывал по сторонам на выкрашенные яркими красками дома — голубые, розовые, желтые… Словно цветные карандаши в коробке! — В нее добавляют сливочное масло или подливку.
— В щелоке?[173] — хором ахнули дети. С самого младенчества им твердили, что нельзя и на пушечный выстрел приближаться к ведру с едким раствором, от которого слезились глаза. Иначе «Ужас что будет!».
— Кукурузу тщательно промывают от щелока, прежде чем перемолоть и подать к столу, — успокоила их Брианна. — Вы сто раз ее ели. — Она посмотрела на Мэнди, а затем на Роджера. — Может, чего-нибудь перекусим?
— Нет, — отрезал Роджер, пресекая радостные вопли некоторых членов отряда. Он заметил, что Жермен аж позеленел от волнения — казалось, беднягу вот-вот стошнит. — Сначала найдем типографию.
Жермен лишь молча сглотнул и облизал пересохшие, растрескавшиеся губы (эта привычка появилась у него несколько дней назад).
Брианна ласково тронула его за плечо.
— Je suis prest, — сказала она.
Тревога на мальчишеском лице ненадолго развеялась.
— Тетя Бри, ты же девочка! — Он страдальчески закатил глаза. — А значит, должна говорить Je suis preste[174].
— Ты меня не заставишь! — засмеялась она.
— Это здесь! — Джем резко остановился, показывая пальцем на другую сторону улицы, где стоял маленький кирпичный дом с синими стенами и ярко-фиолетовыми ставнями и дверью. В большой витрине были выставлены десятки книг, а над входом висела табличка с аккуратно выведенными буквами: «Фергус Фрэзер и сыновья. Типография и книги».
— Merde, — прошептал Жермен.
— Сыновья? — озадаченно спросил Джем.
— Жермен и его младшие братишки, — пояснил Роджер. Сердце его на миг замерло, а потом пустилось вскачь, хотя голос звучал буднично и ровно. Он взял Жермена за руку. — Мы с тобой зайдем первые.
* * *
Ветер поменял направление: из открытой двери на них вдруг пахнуло чернилами и раскаленным металлом. Вдохнув окутавшее их невидимое облако, Жермен закашлялся. И продолжал кашлять, пока на глазах не выступили слезы — Роджер подумал, что едкий запах был не единственной тому причиной. Он легонько похлопал мальчика по спине.
— Ты как, в порядке?
Жермен кивнул,
